- Не огорчайся, Гарри. Это не последнее наше упражнение над патронусом. Возможно, сегодня у тебя неподходящий настрой, а в следующий раз у тебя обязательно получится. Главное - подыскать воспоминание, если оно сработает однажды, ты сможешь обращаться к нему каждый раз. Садись пока. - Люпин оглядел гриффиндорскую половину класса. - У кого еще не получилось - теперь вы видели, как ваши сокурсники вызывают патронуса, и это, надеюсь, прибавит вам уверенности. Давайте попытаемся ещё раз.
Не знаю, получилось ли у Люпина обмануть себя, но меня он не обманул. Патронус был для меня роскошью наподобие подарка - вещью приятной, но не необходимой. Дементоры и так разбегались от меня, и я не видел смысла рвать пупок, чтобы научиться создавать красивую, но бесполезную игрушку. Может, именно отсутствие необходимости и не позволяло мне работать над этим заклинанием всерьёз… Хотя, скорее всего, проблема заключалась в том, что прошлые события вспоминались мною только как перечень фактов, без малейшей эмоциональной окраски. Было - и было, незачем переживать, если всё уже позади.
Вскоре выяснилось, что наша компания - за исключением, разумеется, меня - оказалась единственной в Хогвартсе, кто сумел с первой попытки вызвать полноценного патронуса. Видимо, регулярные тренировки в стихийной магии очень способствовали дисциплине нашего разума. Драко самодовольно драл нос и поглядывал на меня свысока, в кои веки превзойдя меня в чём-то, кроме квиддича. Тед, напротив, глядел на меня, как на больного, и постоянно заводил разговоры, в которых окольными и весьма извилистыми путями старался подвести меня к главному вопросу - что со мной не так и как мне помочь. Он не успокоился, пока я не напомнил, что характер у меня весьма уравновешенный, а с точки зрения вызова патронуса - это палка о двух концах. Вопрос, как мне помочь, увял у него сам собой, когда я разъяснил ему все плюсы уравновешенного характера по сравнению с мелкими неудобствами вроде невозможности вызвать патронуса, заметив при этом, что диких дементоров у нас не наблюдается, что все они при Министерстве и законопослушных граждан не трогают.
Недели через три все ученики с третьего курса по седьмой научились вызывать хоть какое-то подобие патронуса. Кроме меня. О том, что патронус мне не нужен, точно знала только Октавия, но у неё были веские причины молчать. Для прочих учеников моя неспособность вызвать его была грандиозной сплетней, давно желанной слабиной Мальчика-Который-Выжил, о которую можно было почесать языки. Вокруг меня разрасталась куча домыслов, все они крутились вокруг Слизерина, тёмной магии, Тёмного Лорда и тому подобного. Если кто и задавал им направление, в них не было ничего такого, до чего сплетники не додумались бы сами.
Этим сплетням поспособствовал и Люпин, на каждом уроке уделявший мне усиленное внимание вместо того, чтобы оставить меня в покое. Когда наконец даже Уизли-младший сумел вызвать свой патронус - мелкого псёнка дёрганой лаючей породы, вызывающей непреодолимое желание пнуть эту тварь подальше - а я снова не справился с вызовом, профессор ЗоТИ сокрушённо воскликнул:
- Ну что же ты, Гарри! Неужели в тебе нет ничего светлого?!
Независимо от того, что имел в виду Люпин, его слова прозвучали даже не двусмысленно. Нужно было попытаться опровергнуть их, пусть это было заведомо бесполезно.
- Профессор, вы хотели сказать - ничего радостного?
- Радость - это светлое чувство, Гарри. Мне, как другу твоего отца, больно думать, как он был бы разочарован тобой. У него был такой великолепный, мощный патронус!
- Не вводите людей в заблуждение, профессор, - холодно отрезал я. - Вы не были другом моего отца.
- Гарри, не говори о том, чего ты не знаешь! - чуть жёстче, чем обычно, произнёс Люпин.
- А что тут знать? - я пожал плечами. - Если бы вы были другом моего отца, вы позаботились бы, чтобы у его сына появилось хоть одно счастливое воспоминание, а не записывали бы его публично в злодеи.
Люпин спал с лица и осёкся, но слово уже вылетело, а его, как известно, не поймаешь. К вечеру весь Гриффиндор только и говорил, что сам профессор ЗоТИ признал меня тёмным магом. Это они еще не знали, что он оборотень. Уизли-младший громко и не стесняясь объявлял везде по поводу и без повода, что давным-давно считал меня подозрительным. Все вдруг резко вспомнили, что я змееуст. Дамблдор ходил довольный и лучился такой всеобъемлющей добротой, что её, казалось, можно было резать ножом. Значит, дело было дрянь.
Справедливости ради нужно сказать, что против меня был настроен далеко не весь Хогвартс. В глазах слизеринцев неспособность вызвать патронуса была небольшой и вполне простительной слабостью. Равенкловцы насторожились, но они были достаточно умны, чтобы не путать свет и радость. Травлю поддерживали только грифы и небольшая часть трусливых барсуков, но мои враги были голосистыми, а остальные молчали.
Грифам мало было чернить меня на всех углах, и они подстроили мне публичный скандал. В тот вечер я спустился в Большой Зал, когда большинство учеников уже сидело за столом. Судя по тому, как целенаправленно вылезли мне наперерез трое Уизли с Джорданом, толкая перед собой Лонгботтома, они уже несколько дней подкарауливали удобный момент для столкновения.
Я остановился. Грифы тоже остановились и выпихнули Невилла вперёд.
- Ну говори же, говори! - громким шёпотом скомандовал ему один из близнецов.
- П-поттер… - пробормотал красный от неловкости Невилл, глядя на меня.
- Лонгботтом, - я слегка кивнул ему, сделав вид, что считаю это приветствием.
- Невилл, давай же… - прошипел у него за спиной Рональд.
- П-поттер… т-ты - т-тёмный, - еле слышно пробормотал тот.
- Громче, Невилл! - подсказали ему из-за спины.
- Поттер, ты - тёмный! - объявил он срывающимся фальцетом.
В зале наступила абсолютная тишина. Ученики ловили каждое слово скандала, преподаватели почему-то и не думали прекращать его. Похоже, провокация подразумевала, что я выйду из себя, начну сыпать угрозами и вообще поведу себя так, что ни у кого не останется сомнений в моей принадлежности к злым силам.
- Ты про то, что я брюнет? - невозмутимо уточнил я. - Это не новость, Лонгботтом, это и без тебя видно.
- Т-ты… т-ты не в этом смысле… - голос Невилла завял на полуфразе.
- Скажи про патронуса, - снова подсказали ему.
- Т-ты не м-можешь в-вызвать п-патронуса, з-значит, ты т-тёмный, - повторил Невилл, покрываясь испариной. Выглядел он так жалко и так был похож на откормленного переросшего кролика - кстати, своего патронуса - что во мне шевельнулось нечто вроде сочувствия.
- Ты тоже много чего не можешь, Лонгботтом. Могу я на основании этого считать тебя мировым злом?
- М-меня?
- Ну не меня же… Сам подумай, Лонгботтом - за два с половиной года учёбы ты еще ни разу не сварил нормальное зелье. Значит, ты ничем не лучше дементоров - я не слышал, чтобы они умели варить зелье. А трансфигурация? Ты не можешь превратить даже чашку в ложку, значит, ты хуже Мордреда, потому что он наверняка это умел.
- Поттер, ты это нарочно! - высунулся из-за спины Невилла Уизли-младший.
- А вы, конечно, остановили меня совершенно случайно, - в тон ему ответил я.
- Невилл, не слушай, эти тёмные кому хочешь мозги заморочат, - заторопился один из близнецов. - Это из-за таких, как он, твои родители в Мунго, неужели ты это так оставишь?!
Невилл вздрогнул и поднял на меня взгляд, в котором засветилась решимость.
- Это из-за таких, как ты, мои родители в Мунго! - громко и чётко произнёс он на весь зал. - Это вы, тёмные, сделали с ними такое, что их нельзя вылечить!
Что на это ответить, я не знал. Я привык обращаться к здравому смыслу оппонентов, а он явно гулял где-то не здесь. Вдруг сбоку раздался стук упавшего стула - и передо мной выскочила девчоночья фигурка с пышными тёмно-каштановыми кудрями.
- Лонгботтом, ты идиот!!! - срывающимся голосом прокричала она. - Твоих ро…
Я схватил Ромильду за плечо и резко развернул к себе, вынудив её подавиться последним словом. Девчонка, смертельно бледная, уставилась на меня в упор расширенными, блестящими от слёз глазами. Не отводя от неё взгляда, я сделал отрицательное движение головой. Она, чуть помешкав, едва заметно кивнула.
Я только стиснул пальцы на её плече, потому что нельзя было ни отпустить её, ни привлечь к себе для утешения. Ромильда застыла, словно в оцепенении, а я перевёл взгляд на Невилла.
- Ты дважды идиот, Лонгботтом, если ты забыл, что твои родители в Мунго, а мои мертвы по вине одного и того же человека. Ты трижды идиот, если ты не умеешь говорить «нет» подонкам.
Я отодвинул плечом ближайшего Уизли и пошёл к нашему столу, не отпуская Ромильду. Слизеринцы подвинулись, пропуская нас к свободным стульям. Я усадил девчонку рядом и запросил у домовиков ужин для нас обоих. Слёзы она сдержала, но ни к чему не притронулась.
Не уверен, что на её плече не осталось синяков. Ничего, синяки проходят.
Глава 23
Я тогда остановил Ромильду сам не зная почему, подчинившись вспышке интуиции. Мне вдруг стало очевидно, что нельзя позволить ей договорить фразу. За ужином я прокрутил ситуацию в уме и понял, что побудило меня к этому. Девчонка накинулась на Лонгботтома с такой убеждённостью, как если бы она, папина дочка, знала об его родителях нечто особенное, и знала наверняка.
Грифы поначалу опешили, а когда они опомнились, я уже сидел за слизеринским столом и они опоздали прицепиться ко мне. Провокаторам пришлось вернуться за свой стол, захватив с собой растерянного Невилла. Погеройствовать публично у них не получилось, эту схватку я выиграл. Я покосился на преподавателей - Дамблдор с постным видом сосредоточенно разглядывал пальцы на своей правой руке, МакГонаголл рядом с ним сидела с выпученными глазами, раскрасневшаяся и очень прямая, словно проглотила гарпун. Люпин глядел ребёнком, у которого отняли игрушку, Флитвик, традиционно ни во что не вмешивавшийся, осуждающе посматривал на гриффиндорский стол, профессор Спраут шепталась с мадам Помфри. В целом все они выглядели если не разочарованными, то шокированными, только Снейп ухмылялся с нескрываемым злорадством.