Конкурс начинался в десять утра, через час после окончания завтрака. Чемпионов попросили дождаться в Большом зале, пока их не отведут в палатку участников, остальные ученики остались здесь же без приглашения. Нас с Виктором окружила толпа сочувствующих, каждый хотел сказать напутственное слово. Помнится, в какой-то из книг по единоборствам, которыми увлекались Грег с Винсом, было написано, что настоящий мастер может справиться с армией, потому что вокруг него может встать не более восьми человек — это правило работало и здесь. Пробиться ко мне вплотную смогли от силы двое-трое посторонних, поэтому главные напутствия я получил от обступивших меня друзей.
Тед ограничился подбадривающим взглядом и едва заметно кивнул — «я знаю, ты справишься, сюзерен», зато Диана пожелала мне успешного выступления. В последнее время она заметно потеплела ко мне и теперь смотрела на меня с дружелюбным одобрением, как на нечто безусловно ценное в хозяйстве. Драко вздёрнул свой длинный нос и снисходительно изрёк: «Ну, давай, Поттер», словно изъявляя высочайшее разрешение. Винс и Грег сдерживали локтями напирающих учеников и дружески скалились на меня. Эрни не смог пробиться ко мне через толпу и напутственно помахал издали, поймав мой взгляд.
— Гарри, удачи тебе… — девичий голосок за моей спиной дрогнул, и я оглянулся. Ромильда выглядела немногим лучше Делакур — она не жаждала моей победы, а боялась за меня.
— Всё будет хорошо, Ромильда, — я попытался взглядом передать ей частичку своего спокойствия, она слабо улыбнулась в ответ.
— У тебя обязательно всё получится, не может не получиться, — донёсся с другой стороны голос Дафны. Я посмотрел туда и обнаружил, что она говорит это не мне, а Круму. Последние несколько дней Дафна по его просьбе учила его чему-то, но скрывала, чему именно. Крум смотрел на неё с необычайной теплотой, и я ещё раз подивился тем недалёким личностям, которые смотрят только на его густые тёмные брови и считают его угрюмым. Виктор бывает очень разным.
За полчаса до начала состязания в Большой зал вернулся Бэгмен. В своей чёрно-жёлтой поперечно-полосатой форме «Уимбурнских Ос» он выглядел бодрым и увесистым, словно шмель. Бэгмен объявил, что зрителям пора идти на стадион, а чемпионы пусть подойдут к нему. Вместе с Крумом и Делакур подошли их директора, а меня сопровождал декан.
— Очень хорошо, все в сборе! — сияющий Бэгмен окинул нас хозяйским взглядом. Атмосфера конкурса воодушевляла его, он чувствовал себя полностью на своём месте. — Дорогие мои чемпионы, конкурс будет зрелищем для всех, кроме вас, потому что вам нельзя видеть выступление соперников, чтобы у вас не было преимущества. Но вы ведь и так не заскучаете, верно?
Никто не ответил, но Бэгмен и не ожидал ответа.
— Сейчас я провожу вас в палатку, где вы побудете до начала выступления, но сначала расскажу, что вас ожидает, — продолжил он с энтузиазмом массовика-затейника. — Как вам известно, на стадионе построен лабиринт, но вы наверняка не знаете, что от вас там потребуется. Так вот, каждый из вас должен будет войти в лабиринт, дойти до его середины и взять там золотое яйцо, а затем выйти с другой стороны лабиринта. Туда вы будете пробираться без палочки, а там возьмёте яйцо, рядом с которым будет лежать ваша палочка, да и её, хе-хе, не забудьте. После этого вы можете воспользоваться ею, чтобы преодолеть всё, что будет противостоять вам.
— Чьто будьет протьивостойять нам? — спросила его нахмуренная вейла.
— Скоро узнаете, мисс Делакур, скоро узнаете!
Мы вышли из Хогвартса, когда огромная толпа учеников была на полпути к стадиону. Все уже нагляделись на нас и теперь спешили занять места на трибунах. Это нам некуда было спешить — без нас не начнут. Неподалёку от стадиона стояла большая шатровая палатка, охраняемая четырьмя аврорами. Здесь мы выслушали последние напутствия и ободрения от своих школьных руководителей, после чего те направились на стадион, а Бэгмен откинул брезентовый полог и пропустил нас в палатку.
Внутри было пусто, если не считать нескольких табуреток у боковых стен. Коротко оглядевшись, я уселся на одну из них. Виктор Крум, сосредоточенный и хмурый заметно больше обычного, отошёл к дальней стенке и остановился там, словно сжатая пружина. Мы с ним и прежде не касались темы турнирного соперничества, и тем более не стали обсуждать её теперь. Делакур смерила надменным взглядом меня, настороженно покосилась на Крума и остановилась подальше от нас обоих. Её тонкие пальцы нервно комкали бледно-голубую ткань шармбатонской робы, оказавшуюся под рукой.
Было ли им известно о дементорах? Не знаю, но земля слухом полнится. Месяц на подготовку конкурса, команда помощников, директора, они же судьи, друзья, поклонники и прочие заинтересованные лица, вездесущие ученики — утечка информации неизбежна.
Снаружи доносились голоса авроров и Бэгмена, остановившегося поболтать с ними. Вскоре он тоже вошёл в палатку и поднял руку с мешочком, показывая его нам.
— А сейчас жеребьёвка, уважаемые чемпионы! Здесь у меня три фишки, которые определят ваш стартовый номер. Подойдите и возьмите оттуда по одной — прошу вас первой, мисс Делакур. Леди вперёд, не так ли, джентльмены?
Вейла замешкалась, словно перед прыжком в холодную воду, затем решительно опустила руку в мешочек.
— Что у вас там, мисс Делакур? Номер два? Очень хорошо, следующий!
Мы с Виктором выжидательно посмотрели друг на друга.
— Давай, — кивнул я на мешочек, — ты всё-таки у нас гость.
Тот согласно кивнул и вытащил одну из фишек. Оставшуюся извлёк я. Мне достался третий номер, ему первый.
— Замечательно! — воскликнул Бэгмен. — А теперь ждите свистка и по очереди идите на стадион согласно вашим номерам. Я сейчас объявлю порядок ваших выступлений, а затем буду комментировать их.
Он ушёл, а мы остались ждать. Никто из нас не проронил ни слова. Минут через пять со стороны стадиона раздался свисток, и Виктор пошёл на выход.
Наша палатка стояла слишком далеко от трибун, чтобы можно было расслышать комментатора. До нас доносился только слитный рёв стадиона, в котором слышались то испуг, то одобрение. Особо громкий взрыв аплодисментов, видимо, означал, что Крум добрался до цели. Что ж, выходить оттуда ему будет легче. И действительно, через несколько минут стадион торжествующе взревел, приветствуя болгарина, а еще через несколько — раздался свисток, приглашающий следующего участника. Бледная от волнения Делакур покинула палатку, и я остался в одиночестве.
Делать было нечего, кроме как прислушиваться к шуму со стадиона. Все наши были там, потом расскажут подробности. Судя по гулу толпы, в котором преобладал ужас, Делакур шла по лабиринту опасно. Вот болельщики радостно закричали, отмечая её успех, затем вдруг охнули и застонали… но ничего… вот опять аплодисменты. Похоже, путь из лабиринта тоже даётся вейле нелегко, несмотря на палочку. Ага, заключительный взрыв приветствий… Выжила.
Вскоре снова прозвучал свисток, и я вышел из палатки. От стадиона мне махал человек из команды, обслуживающей конкурс. Я последовал за ним внутрь, и там меня встретили аплодисменты разгорячённых предыдущими выступлениями зрителей. Лабиринт занимал всю среднюю часть стадиона, оставляя немного свободного места с торцов у входа и выхода, и сверху был накрыт магическим щитом. Стены лабиринта были чуть выше роста взрослого человека, поэтому с трибун было хорошо видно его внутреннее пространство, но сами участники не могли обозревать его сверху. У входа нас дожидался бледноглазый Олливандер, больше всего похожий на помесь домовика с дистрофиком. Проверив меня на отсутствие артефактов, мастер палочек дал разрешение на старт, и меня впустили в лабиринт. Входная дверь закрылась за моей спиной.
Стадион был не так уж и велик, значит, лабиринт должен быть несложным. Его коридоры были широкими, футов в пятнадцать — предполагалось, что чемпионы будут избегать дементоров, а не сражаться с ними. Внутренние перегородки лабиринта не были связными, что облегчало беготню от преследователей, но затрудняло поиск пути, потому что правило правой — или, если кому так больше нравится, левой — руки из-за этого было неприменимо. Самих дементоров пока не наблюдалось, и я сообразил, что в погоне за вейлой они перебрались в дальнюю половину лабиринта. Поглядев поверх стен, я обнаружил, что щит над лабиринтом непрозрачен изнутри, поэтому ориентироваться по трибунам не получится. Шума трибун тоже не было слышно.
Я прикинул, где должен находиться центр лабиринта, и направился туда. Дементоры обнаружились совсем недалеко, уже за третьим поворотом. Их было двое, они неторопливо плыли по открывшемуся передо мной коридору.
Меня вдруг накрыло леденящим холодом. Не физическим, нет — во мне зябло что-то другое, более тонкое, глубокое и уязвимое. Оно тонуло в арктической стуже и отчаянно взывало ко мне, чтобы я спас его из этой ледяной пустыни, в которой невозможна никакая жизнь.
Откуда это взялось?
Дементоры на секунду остановились, словно принюхиваясь, а затем неуверенно направились ко мне. Это что, они меня чувствуют?
В моём сознании мгновенно пронеслось всё, что я знал о дементорах. Они питаются эмоциями — значит, это они напугали, а затем учуяли уязвимую часть во мне, появившуюся совсем недавно. Мою новообретённую эмоциональность.
Я напомнил себе, что это всего лишь дементоры, они горят от моего Инсендио, как бумага. Нет ни малейшего повода для паники. Но эмоции, как я успел убедиться прежде, плохо поддаются уговорам рассудка. Они не понимают, что реальной опасности нет и что в крайности я этих дементоров сожгу, хотя гораздо лучше было бы оставить их целыми, чтобы не возникли вопросы и подозрения на тему, кто уничтожил сотню дементоров весной.
Эмоции — как маленькие дети, им бы только хныкать и требовать своё. Но я уже усвоил, что, как на маленьких детей, на них можно прикрикнуть и отвернуться от их капризов, когда уговоры не действуют. Поэтому заткнись и не пищи, ты там внутри! Спрячься поглубже и лежи, чтобы я тебя не слышал!