По аналогии с уже рассмотренными параметрами личности, казалось бы, эмоции тоже такие же программы, как и программы памяти и творчества, то есть по своей природе эмоции тоже должны быть структурированным объемом эфира. Я действительно пока ничего другого не вижу, но должен отметить органическую странность эмоций.
Если загрузка памяти новой и новой информацией ведет к увеличению памяти и даже к увеличению такого свойства, связанного с памятью, как любознательность, если тренировка в решении творческих задач ведет к безусловному увеличению творческих способностей личности, то увеличение эмоций… уничтожает их! Не знаю, многие ли на себе это испытали, но, к примеру, постоянное нахождение в условиях страха уничтожает страх. Мой отец вспоминал, что на фронте, на передовой очень страшно только первые три дня, а потом привыкаешь. Да и любой, пожалуй, может вспомнить, что, скажем, при прыжках с вышки в воду страшно делать только первые прыжки, а дальше уже о страхе не думаешь.
И увеличение удовольствий быстро ведет к их обесцениванию и даже к появлению отвращения к ним. Мы можем заметить, как много усилий на сегодня требуется, чтобы сохранить удовольствие от еды у тех, кто может себе позволить тратить на еду любые деньги, как много усилий тратится для сохранения удовольствия от развлечений — как много новых игр и развлечений придумывается, чтобы заменить уже приевшиеся.
Казахский философ Абай сформулировал это так (по памяти): «Приедается все. Приедается лучшая еда, приедается лучший конь, приедается молодая жена. Не приедается только думать». И это тоже удивительно — если со своим увеличением все эмоции тухнут, то почему удовольствие от думания не затухает?
Мало этого, если речь идет не просто о «думать», а о «творить», то это удовольствие разгорается все сильнее и сильнее. Уж не помню, кому принадлежат слова о том, что работа является высшим удовольствием, но уверен, что подавляющая масса нынешних людей воспримет эти слова как кокетство и пропаганду с целью их обмана, поскольку эти люди точно знают животную истину, что работа — это мерзость, которую надо при любой возможности избегать. Странного в такой альтернативной оценке работы ничего нет, поскольку для работы нужно на первых порах давить в себе животный инстинкт лени, а при неспособности его задавить трудно достичь совершенства в работе, после которого и начинается творчество вместе с удовольствием от него. Масса людей просто никогда не испытывала удовольствия от работы в силу того, что до такого удовольствия никогда не дотягивала.
Механика того, как возникло удовольствие от творчества, понятна — по мере эволюции преимущество начали получать те живые существа, которые могли привнести в процесс своего выживания как можно больше творчества. Процесс приедания тоже, в конце концов, можно объяснить, но необъясняемым остается сам факт непохожести эмоций на остальные свойства личности. Если эмоции это не структурированный объем эфира, то что это за устройство?
У меня, повторю, ответа пока нет, поскольку с веществом — с телом — эмоции тоже не связываются и со смертью тела не гибнут. Эмоции остаются с личностью и после смерти тела, и это безусловный факт. Свидетелей тому очень много, и я в их числе.
Сила воли личности
Должно как-то отличаться по своей природе и еще одно свойство личности — ее сила. При жизни в теле мы, скорее всего, эту силу тоже видим и дали ей название силы воли. Правда, по аналогии с электротехникой я все же в первом приближении представляю себе устройство этой части личности в виде некоего конденсатора в личности — чего-то такого, что способно накопить и увеличить некий заряд силы и подавить этим зарядом некой силы иные структуры в биополе. Пока личность в теле, эта сила нужна, чтобы подавить (подчинить себе) того, кто обеспечивает жизнь тела. Я, повторю, оставил на потом исследование этого объекта, посему можно в первом приближении сказать, что это сила, способная подавить силу животных инстинктов человека. Ну а вне тела, во время жизни в эфире — подавить личности более слабых существ.
Возможно также, что это устройство в конструкции личности является и аккумулятором энергии для, так сказать, свободного полета личности в эфире и для ее жизни в автономном режиме. И как ни уклоняйся (чтобы не множить гипотетических сущностей) от гипотезы того, как выглядит личность в эфире, но все же что-то об этом нужно сказать. И я на сегодня вижу нашу личность в виде шара. Почему? Потому, что гравитация в создании жизни явно участвует, а в гравитационном поле тела стремятся приобрести форму шара. Этот шар личности состоит из многих оболочек, как вилок капусты или луковица, эти оболочки вращаются относительно друг друга, обеспечивая процесс мышления. По осям находятся устройства, соединяющие личность с другими объектами, и где-то тут же находятся те устройства, которые обеспечивают нам эмоции и силу нашей воли.
Природа силы воли человека действительно представлена какой-то реальной силой. И эта сила (как я это вижу) является определяющей в судьбе каждого человека, именно человека.
Вопрос о значении силы личности сложный, его невозможно взять наскоком и с одной стороны. Чтобы понять, что каждый из нас от силы своей личности может и должен ожидать, нужно рассмотреть этот вопрос с нескольких сторон.
Во-первых, нужно вернуться к вопросу о личности самой природы, которую она, как и мы, сама себе создает (которую создают результаты действия законов природы). Вернуться к вопросу о, говоря привычным понятием, мозге природы. Состоит мозг природы из мозгов всех живых существ, которые удостоились этой роли, — больше ему не из чего состоять. И поскольку этот мозг состоит из наших мозгов, то чтобы понять устройство мозга природы, мы можем взять за модель свой мозг и присмотреться к нему — не к молекулярному устройству мозга, а к устройству своей личности.
Итак, у нас есть способность запоминать — это первая функция. И есть способность осмысливать информацию с получением новых выводов, то есть у нас есть способность к творчеству. Это две отдельные функции нашей личности. Поэтому нам и личность природы логично представить себе, как отдельную память и как отдельную способность мыслить.
Есть сведения, что абсолютную память имел гардеробщик одного из парижских, не помню уже, театров или ресторанов. Этот гардеробщик брал и выдавал пальто без номерков — он помнил, кому какое пальто принадлежит. Интересно то, что он помнил все пальто и всех посетителей за все свои несколько десятков лет работы в этом гардеробе. Но он был одновременно абсолютным идиотом и больше никакой работы делать не мог. Можно вспомнить и вундеркиндов — детей, показывающих, благодаря памяти, выдающиеся формальные результаты в школе и вузе, но от творчества которых очень редко получают какие-либо практические результаты.
Далее, функция памяти не от нас, живых существ, зависит. При нашей жизни в своем теле природа прочно соединила эту часть нашей личности с нашим телом — подсоединила память личности к органам чувств тела, через которые личности поступает информация. И в память нашей личности вся информация записывается автоматически, хотим мы этого или не хотим. Мы запоминаем помимо своей воли — что увидели и узнали, то и запомнили. С точки зрения природы с этим у нас все в порядке.
Другое дело — мышление. Ведь в своем мышлении мы, а не природа, хозяева — мы сами выбираем, о чем нам мыслить, — захотим, будем думать о работе, захотим — о бабах. И природа (результаты действия ее законов) не в состоянии контролировать или определять то, о чем мы мыслим. По-другому и быть не может — без этой нашей свободы невозможно суммировать наши интеллектуальные способности хоть при жизни в теле, хоть вне его.
Естественно следует вопрос — а природе что надо от своего мозга, от создаваемой ею собственной личности? О чем наши человеческие личности в эфире должны мыслить, чтобы это совпадало с целями природы?
Для ответа на этот вопрос вернемся к философии природы. Природа стремится максимально совершенствовать (усложнить) создаваемый объект при имеющемся у нее обеспечении энергией. В данном случае наш объект — это сумма личностей живых существ в эфире. То есть сложность суммы личностей это и есть сложность и совершенство объекта, создаваемого природой.
Но речь идет не о количестве, поскольку количество никогда не было целью действия результатов законов природы. Количество обезьян на Земле никак не остановило природу от создания первобытного человека, и количество первобытных людей никак не остановило природу от создания человека мыслящего.
Следовательно, показателем того, исполняется ли цель природы — совершенствуется ли создаваемый ею объект в нужном направлении, — является сама по себе сложность мыслей, а не количество мыслей, — сложность того, над чем личности людей в эфире будут мыслить. Ну а как еще представить себе сложность мыслей, если не через сложность предмета, над которым мыслят?
Ведь если мысли данной личности сосредоточены на том, как вкусно она жрала, как интересно развлекалась, с каким удовольствием имела сексуальные контакты, то разве это можно назвать сложным мышлением? Если эта личность непрерывно балаболит о том, что она прочла или узнала, то разве можно это назвать сложным мышлением? Нельзя, даже если очень хочется, поскольку на подобном уровне думают и животные, и если бы подобный уровень мышления природу устраивал, то природа не стала бы переходить от животного к человеку.
Однако, чтобы без оснований никого не пугать, снова вернусь к уже сказанному — сложность мыслей это не проблема. Это всего лишь программы, которые можно загрузить в любую личность. Было бы у нее желание.
Но сложность мышления это всего лишь одна сторона медали — ее аверс.
Общность цели
А со стороны реверса нужно обратить внимание на то, что природа у нас в одном лице. Это доказывается тем, что в любом ее закутке, который человек сумел обследовать, присутствует одно и то же вещество, одна и та же материя, и везде действуют единые законы природы. И поскольку природа создает разум не для нас, а для себя, то, само собой, ей требуется, чтобы ее разум думал о ней — о ее проблемах. А поскольку создаваемый ею разум состоит из множества личностей, то природе нужно, чтобы личности ее разума мыслили над ОБЩЕЙ целью. Мыслили по-разному, но над ОБЩЕЙ целью.