Теперь представьте лабиринт и в нем комендант, пытающийся найти выход. Он тычется подряд во все ходы, во все тупики, тычется энергично и может либо найти выход, либо не найти. А вот в лабиринте личность. Она прежде всего думает — делает то, на что комендант не способен. И думает, к примеру, так: лабиринт — это две стенки, имеющие массу изгибов и поворотов, но это всего две стенки и, если все время держаться рукой за одну из стенок и идти вдоль нее, то тогда пусть и не найдешь самый короткий путь, но выйдешь из лабиринта обязательно.
Создал комендант личность путем строительства в теле специального органа для нее — головного мозга. Но поскольку личность (отдельная от тела) без получения информации бесполезна, то Дух создал и соединил с Душой органы чувств — зрение, слух, обоняние, осязание, вкус. Теперь личность стала получать информацию и могла начать тренироваться в логическом мышлении, зачатки которого легко обнаруживаются у животных.
Но «могла» еще не значит «начала». Зачем компьютерным программам это? Ну не найдут они выход для коменданта, ну и что? Ну погибнет живой организм, ну и что? И так длилось до тех пор, пока комендант не подобрал личности программы чувств — страха, горя, радости, любви. И чувства лени, кстати, чтобы личность понапрасну не расходовала ресурсы организма. И эти чувства заставляли личность думать и совершенствоваться в этом.
День за днем проходили миллионы лет, пока у живых существ отряда приматов некоторые особи совершили революцию — у них взбунтовались личности и захватили власть над комендантом. И в отряде приматов появился подотряд человекоподобных, и чем больше в стадах этого подотряда становилось особей, контролирующих коменданта, тем больше такое стадо становилось людьми.
В связи с этим возникает не очень радостная мысль, которая, к сожалению, очевидна. Если природа «методом тыка» создала разум человека, то уж мы, обладая логическим мышлением, без каких-либо сомнений создадим искусственный разум совершеннее обычного. Это цель природы, а мы лишь средство достижения этой цели. Тогда встает вопрос, а будем ли мы, люди, нужны этому разуму? Правда, мы, став во главе жизни, не уничтожаем остальной живой мир, так что с нами ничего вроде не должно произойти. Но не очень весело чувствовать себя в мире на вторых ролях — играть роль животного по отношению к человеку.
Построив личность (Душу), комендант стал получать через нее информацию и руководствоваться этой информацией. Но, подчеркнем, коменданту не нужна вся информация личности — у коменданта нет программ ее обрабатывать потому, что в них нет необходимости. Комендант воспринимает только то, что обеспечивает его задачи, иными словами, только то, что требуют инстинкты.
То, что я ниже собираюсь обсудить, я в юности прочитал в научно-фантастическом романе В. Савченко «Открытие себя», но предложил бы сначала обратить внимание на кино и литературу. О чем люди смотрят фильмы и вообще — о чем должен быть снят фильм или написан роман, чтобы его смотрели и читали массы? Ответ: о том, как герой стал богатым, о его любви и о различного рода убийствах — о том, как убивают и как поступают те, кого не убили. Мы говорим, что Голливуд захватил весь мир, но ведь Голливуд ни о чем другом фильмов и не снимает. Мы говорим, что эти фильмы нам интересны, но это неточно, они интересны не нам в комплексе, то есть не нашей личности и коменданту, а только коменданту. Это коменданту непрерывно нужна информация о том, как обеспечивают организм, как его спасают, как продолжают род. И чем больше люди являются животными, тем с большим интересом они смотрят эти фильмы. Итак, несмотря на то что роман был фантастическим, лекция в нем была реальной лекцией, прочитанной когда-то давно профессором В.А. Андросиашвили по курсу «Физиология человека». Лекция, конечно, несколько занудно смотрится, однако попробуйте ее понять (можно без физиологических деталей), не пожалеете.
«Темой сегодняшней лекции будет: почему студент потеет на экзамене? Тихо, товарищи! Рекомендую конспектировать — материал по программе… Итак, рассмотрим физиологические аспекты ситуации, которую всем присутствующим приходилось переживать. Идет экзамен. Студент посредством разнообразных сокращений легких, гортани, языка и губ производит колебания воздуха — отвечает по билету. Зрительные анализаторы его контролируют правильность ответа по записям на листке и по кивкам экзаменатора. Наметим рефлекторную цепь: исполнительный аппарат Второй Сигнальной Системы произносит фразу — зрительные органы воспринимают подкрепляющий раздражитель, кивок — сигнал передается в мозг и поддерживает возбуждение нервных клеток в нужном участке коры. Новая фраза — кивок… и так далее. Этому нередко сопутствует вторичная рефлекторная реакция: студент жестикулирует, что делает его ответ особенно убедительным.
Одновременно сами собой безотказно и ненапряженно действуют безусловно-рефлекторные цепи. Трапециевидная и широкие мышцы спины поддерживают корпус студента в положении прямосидения — столь же свойственном нам, как нашим предкам положение прямохождения. Грудные и межреберные мышцы обеспечивают ритмичное дыхание. Прочие мышцы напряжены ровно настолько, чтобы противодействовать всемирному тяготению. Мерно сокращается сердце, вегетативные нервы притормозили пищеварительные процессы, чтобы не отвлекать студента… все в порядке.
Но вот через барабанные перепонки и основные мембраны ушей студент воспринимает новый звуковой раздражитель: экзаменатор задал вопрос. Мне никогда не надоедает любоваться всем дальнейшим — и, уверяю вас, в этом любовании нет никакого садизма. Просто приятно видеть, как быстро, четко, учитывая весь миллионнолетний опыт жизни предков, откликается нервная система на малейший сигнал опасности. Смотрите: новые колебания воздуха вызывают перво-наперво торможение прежней условно-рефлекторной деятельности — студент замолкает, часто на полуслове. Тем временем сигналы от слуховых клеток проникают в продолговатый мозг, возбуждают нервные клетки задних буеров четверохолмия, которые командуют безусловным рефлексом настороживания: студент поворачивает голову к зазвучавшему экзаменатору! Одновременно сигналы звукового раздражителя ответвляются в промежуточный мозг, а оттуда — в височные доли коры больших полушарий, где начинается поспешный смысловой анализ данных сотрясений воздуха.
Хочу обратить ваше внимание на высокую целесообразность такого расположения участков анализа звуков в коре мозга — рядом с ушами. Эволюция естественным образом учла, что звук в воздухе распространяется очень медленно: какие-то триста метров в секунду, почти соизмеримо с движением сигналов по нервным волокнам. А ведь звук может быть шорохом подкрадывающегося тигра, шипением змеи или — в наше время — шумом выскочившей из-за угла машины. Нельзя терять даже доли секунды на передачу сигналов в мозгу!
Но в данном случае студент осознал не шорох тигра, а заданный спокойным вежливым голосом вопрос. Цхэ, некоторые, возможно, предпочли бы тигра! Полагаю, вам не надо объяснять, что вопрос на экзамене воспринимается как сигнал опасности. Ведь опасность в широком смысле слова — это препятствие на пути к поставленной цели. В наше благоустроенное время сравнительно редки опасности, которые препятствуют основным целям живого: сохранению жизни и здоровья, продолжению рода, утолению голода и жажды. Поэтому на первое место выступают опасности второго порядка: сохранение достоинства, уважения к себе, стипендии, возможности учиться и впоследствии заняться интересной работой и прочее… Итак, безусловно-рефлекторная реакция на опасность студенту удалась блестяще. Посмотрим, как он отразит ее.
На лекциях по биохимии вас знакомили с замечательным свойством рибонуклеиновой кислоты, которая содержится во всех клетках мозга — перестраивать под воздействием электрических нервных сигналов последовательное расположение своих радикалов: тимина, урацила, цитозина и гуанина. Эти радикалы — буквы нашей памяти: их сочетаниями мы записываем в коре мозга любую информацию… Стало быть, картина такая: осмысленный в височных участках коры вопрос вызывает возбуждение нервных клеток, которые ведают в мозгу студента отвлеченными знаниями. В коре возникают слабые ответные импульсы в окрестных участках: «Ага, что-то об этом читал!» Вот возбуждение концентрируется в самом обнадеживающем участке коры, захватывает его, и — о ужас! — там с помощью тимина, урацила, цитозина и гуанина в длинных молекулах рибонуклеиновой кислоты записано бог знает что: «Леша, бросай конспекты, нам четвертого не хватает!» Тихо, товарищи, не отвлекайтесь.
И тогда в мозгу начинается тихая паника — или, выражаясь менее образно, тотальная иррадиация возбуждения. Нервные импульсы будоражат участки логического анализа (может быть, удастся сообразить!), клетки зрительной памяти (может быть, видел такое?). Обостряются зрение, слух, обоняние. Студент с необычайной четкостью видит чернильное пятно на краю стола, кипу зачеток, слышит шелест листьев за окном, чьи-то шаги в коридоре и даже приглушенный шепот: «Братцы, Алешка горит…» Но все это не то. И возбуждение охватывает все новые и новые участки коры — опасность, опасность! — разливается на двигательные центры в передней извилине, проникает в средний мозг, в продолговатый мозг, наконец, в спинной мозг… И здесь я хочу отвлечься от драматической ситуации, чтобы воспеть этот мягкий серо-белый вырост длиной в полметра, пронизывающий наши позвонки до самой поясницы, — спинной мозг.
Спинной мозг… О, мы глубоко заблуждаемся, когда считаем, что он является лишь промежуточной инстанцией между головным мозгом и нервами тела, что он находится в подчинении головного мозга и сам способен управлять лишь несложными рефлексами естественных отправлений! Это еще как сказать: кто кому подчиняется, кто кем управляет! Спинной мозг является более почтенным, древним образованием, чем головной. Он выручал человека еще в те времена, когда у него не было достаточно развитой головы, когда он, собственно, не был еще человеком. Наш спинной мозг хранит память о палеозое, когда наши отдаленные предки — ящеры — бродили, ползали и летали среди гигантских папоротников; о кайнозое, времени возникновения первых обезьян. В нем отобраны и сохранены проверенные миллионами лет борьбы за существование нервные связи и рефлексы. Спинной мозг, если хотите, наш внутренний очаг разумного консерватизма.