Уникальная, почти сверхъестественная интуиция столько раз сохраняла Эмме жизнь, что превратилась почти в главное внутреннее чувство.
И вот в первый раз приходилось игнорировать знакомые предупреждения. Глушить и прятать их.
– Я не уйду без тебя, – сквозь зубы проговорила Эмма, оглядываясь в поисках какого-нибудь подходящего предмета. – У меня есть меч, я обрублю штырь, и мы уйдем вместе.
– Эйми, шаттл сейчас взорвется! Мы погибнем вместе! Эйми, девочка моя, уходи, прошу тебя…
Ник торопливо заговорил на своем языке, превозмогая боль, приподнялся. Горячий его взгляд заставил трепетать каждую жилку Эммы, каждый нерв, каждую клетку. Взгляд, в котором промелькнула вся огромная жизнь, весь гигантский космос.
– Я прошу тебя, Эйми, ты должна уйти. Я прошу тебя… – прошептал он.
Он ничего не мог сделать, ничего. Пригвожденный к полу, цепко удерживаемый приближающейся смертью, сильный воин Ник был беспомощен.
– Я прошу тебя… – снова зашептал он.
Внизу что-то затрещало, дрогнуло. Пол в проеме, ведущем в нижний технический отсек, слегка завибрировал. Жар подбирался Эмме под самые колени, предупреждая о бушующем внизу огне.
Эмма ничего не сказала Нику. Она просто приблизилась к нему, обняла и поцеловала. Это был второй поцелуй в ее жизни, и у него тоже был привкус крови. И еще привкус жизни – яростной, быстрой, сильной и прекрасной.
Эмма не чувствовала себя несчастной. Такая у нее жизнь и такая судьба. Вот сейчас ее жизнь закончится, но закончится она хорошо. Она уйдет в небытие вместе с парнем, которого любит. И уйдет как человек, не как фрик. Она до самого конца сумеет остаться человеком. И она не бросит любимого. Потому что на самом деле невозможно бросить того, кто тебе дороже жизни.
Да и какой смысл спасать себя, убегать в неизвестность и сохранять собственную жизнь, когда смысла в этой жизни не останется? Разве не близкие и любимые придают смысл каждому мгновению, каждому часу? Разве не любимые люди делают жизнь невероятно прекрасной?
– Я останусь с тобой, и ты не помешаешь мне, – тихо прошептала она, отрываясь от теплых губ Ника.
Тот приподнял брови, пробормотал что-то на родном языке, после оперся на ладонь, слегка повернулся и с трудом подавил крик боли.
– Вот что, – тяжело дыша, проговорил он. – Можно отключить внутренний модуль шаттла. Можно отделить его. Если ты точно желаешь остаться, тогда попробуй это сделать. Ты должна понимать. Я не разобрался, как это сделать, но у тебя должно получиться. Тогда мы сможем уцелеть…
– Какой модуль? – нахмурилась Эмма.
– Ты поймешь! – крикнул Ник. – Ты должна понять! Беги в корабельную рубку, быстро!
Его голос стал твердым и злым, и Эмма поднялась с колен. Быстро взобралась по теплым скобам лестницы и в несколько прыжков достигла пульта управления. Экраны еще не погасли и слабо мигали. Внизу искрились провода и соединения.
Ладно, приводим мысли в порядок. Если здесь должен быть отдельный модуль, то у него должен быть и свой сервер. Или хотя бы выход на сервер…
Эмма наклонилась и принялась изучать провода и платы. Наконец, увидев то, о чем говорил Ник, она поняла, что надо сделать. Конечно, через мониторы не получится, но если вручную, если просто взять и отсоединить…
Они проходили в школе аварийное отсоединение запасных модулей в шаттлах. Это была простая тема, еще в средних классах. Нельзя сказать, чтобы Эмма была в этом спецом, ей еще ни разу в жизни не доводилось применять полученные знания на практике. Поэтому она путалась и медлила.
Руки дрожали, едкий запах дыма забивал горло. Ожившее сердце бухало с бешеной скоростью, мешая сосредоточиться. Возможно, это волнение, боязнь за жизнь Ника и за собственную жизнь.
Тогда надо просто успокоиться. Все уже давно решено. Она не оставит любимого и погибнет вместе с ним. Она не повторит собственную ошибку, не останется одна, как тогда, после смерти Колючего.
Как бы там ни было, торопиться некуда. Поэтому беремся за следующую плату.
Наконец работа была закончена, и Эмма вихрем кинулась вниз. Задраила люки, нашла работающий сервер модуля и быстрым движением вставила Колькину флешку. Шаттл уже трясся, как сумасшедший, ходил ходуном и пыхтел, пыхтел, словно большая бомба перед взрывом. Но дым сквозь задраенный люк не проникал, и наконец включились внутренние системы очистки. Запасной модуль обладал собственными системами очистки воздуха!
Щелчок – программы с флешки загрузились, и модуль заработал самостоятельно. Еще один щелчок, жуткий скрежет и грохот. Пол дрогнул и закачался. Ник не смог сдержать крика боли, завалился на спину. Из раны на ноге хлынула кровь, но Эмма и глазом не повела.
Все это потом, раны Ника можно будет полечить после.
Сейчас ее внимание было приковано к двум маленьким плоским экранчикам работающего сервера. Не все программы включились, вирус синтетиков и здесь умудрился повредить множество файлов. Но долгожданный момент наступил – модуль отделился. Появилось небольшое окно – расползлись в сторону металлические защитные створки, – и Эмма увидела густую зелень и множество древесных стволов.
Запасной модуль не взлетал – у него не было такой функции. Словно гигантское животное, он распрямил длинные металлические ноги и тяжело зашагал, прокладывая дорогу через непроходимые высокие кусты. Эмма тяжело выдохнула и хотела было сесть в узкое маленькое кресло, когда раздался взрыв.
Ухнуло так, что заложило уши. Модуль накренился и рухнул на бок. Эмма ударилась боком о стену, но тут ей повезло: маленький модуль был настолько узким, что представлял собой этакую консервную банку на ножках. Поэтому удар получился не очень сильным, и кости Эммы уцелели.
Ник так и вовсе остался на месте, хотя его крик резанул по нервам, как тупой нож.
Старый шаттл приказал долго жить, зато Ник и Эмма уцелели. Они оба уцелели!
Эмма вскочила, но сделать ничего не успела. Модуль уже сам принял вертикальное положение и бодро зашагал куда-то вглубь высоких зеленых зарослей.
– Ник, мы уцелели, – тихо сказала Эмма, опускаясь на пол.
– Отлично, девочка. Не время сидеть. Помоги теперь мне. Нужен лазерный меч, – устало выговорил Ник и вымученно улыбнулся.
Эмме довелось за свою пока короткую, но уже такую насыщенную жизнь повидать и кровь, и жуткие раны. Но никогда еще она не лечила сама, никогда не перевязывала и не пробовала остановить кровь. И это оказалось гораздо сложнее, чем написать программу или отделить модуль.
И как только Таис справилась с ранами Федора тогда, на уровне у фриков?
В модуле обнаружился всего один меч, весь остальной арсенал погиб вместе с шаттлом – огромная куча оружия, которым они запаслись перед вылетом. Эмма лишь мельком подумала об этом, когда обнаружила поблескивающую рукоять в поясных ножнах Ника.
– Что я должна сделать? – проговорила она, чувствуя, как заплетается язык и дрожат руки.
– Успокоиться. Сначала ты успокоишься, – заговорил Ник твердым голосом и решительно положил ладонь Эмме на плечо. – Потом мечом осторожно обрежешь штырь, но так, чтобы не обжечь меня. Сначала снизу, под ногой. Потом сверху. А уже потом достанем оставшийся кусок.
– Как я…
– Сделаешь лезвие меча узким и коротким. Может, я сам обрежу, я могу достать. Давай, быстро! У нас мало времени.
Эмма нажала кнопки на рукояти и сделала лазер коротким и узким, как клинок кинжала.
– Давай сюда, – распорядился Ник.
Он выгнулся, уперся левой рукой в пол – от напряжения у него на лбу выступили капли пота. Быстрое движение, короткий крик боли – и почерневший кусок штыря остался в полу, намертво застряв в стыке каких-то пластин.
Ник завалился на пол, тяжело дыша и шепча какие-то слова на родном языке. Из раны на ноге снова полилась кровь.
– Теперь ты можешь поискать, есть ли тут что-нибудь из лекарств, – выдал Ник и одним движением перерезал верхний торчащий кусок штыря.
Теперь оставалась лишь часть железяки у него в ноге.
– Не знаю, – пробормотала Эмма, прогоняя жуткую дурноту, накатившую волной, – надо было бы просто вытянуть штырь.
– Он так не выйдет, надо расширить рану, – сказал Ник и объяснил: – Иначе кровотечение усилится, и трудно будет остановить кровь. Посмотри, что тут есть. Хорошо бы скальпель или хоть удобный ножик.
Модуль был всего лишь передвижной машиной, не предназначенной для проживания. Никаких кухонь, душевых или кладовок. Просто небольшой отсек с сервером и парой маленьких мониторов, люк в полу – видимо выход. Пара кресел с удобными спинками, подлокотниками и ремнями и несколько встроенных шкафчиков. Эмма перерыла все, прежде чем в самом низу отыскала пластиковый контейнер с лекарствами, пластырями, рассасывающимися скобами и шприцами. Но ножика в коробке не обнаружилось и скальпеля, конечно, тоже.
Эмма притащила контейнер Нику, тот проверил его содержимое и нашел что-то вроде лопатки для накладывания мази. Заострил ее мечом, движения его были ловкими и привычными, как будто ему уже доводилось делать нечто подобное.
Он не переживал, не волновался, и его спокойствие невольно передалось Эмме, хотя жуткая рана с торчащим куском трубы до сих пор вызывала дрожь и желание скрыться, убежать и не смотреть на этот ужас.
Но смотреть приходилось. И приходилось помогать.
– Здесь есть шприцы с обезболивающим. Это подойдет, – сказал Ник. – И есть антибиотики. Тоже подойдет.
Он быстро закинул в рот таблетки из пластикового дозатора, после вколол в ногу лекарство и даже не поморщился. Посмотрел на Эмму и начал объяснять:
– Трубу я вытащу сам, но могу отключиться. Тогда ты промываешь рану лекарством и накладываешь скобы. С двух сторон, потому что дырки в ноге с двух сторон. И я немного посплю, а ты разберись тогда, куда двигается этот модуль. Понятно?
Ник казался строгим и решительным, несмотря на ужасающую бледность и капли пота на лбу.
Эмма поспешно кивнула.
– Тогда вперед.
Ник оперся на левую руку, а правой сделал небольшой надрез на ноге – с таким видом, будто всю жизнь занимался хирургическими операциями. Сжав зубы и уняв внутреннюю дрожь, Эмма помогла ему освободить рану от обрезка трубы.