произойти в юности с любым рюриковичем. Лишившись деда, он еще мог статьвладетельным князем после отца. Но так как погиб, не успев взойти на стол, итот, он по закону лишался всякого права на княжество. То есть, становилсяизгоем.
Несколько раз князьВладимир пытался уговорить великого князя выделить Илье хоть маленький град, нотот неизменно отвечал, что бессилен перед законом, данным самим ЯрославомМудрым.
И началась для Ильидолгая полоса скитаний и борьбы с сомнительной надеждой, а если честно, то безовсякой надежды на счастливый случай, который снова поможет ему сделатьсязаконным князем…
Наконец, к немуобратился с обещанием серьезной поддержки, решивший породниться или хотя бывойти в союз с князем Владимиром, разумеется, как только настанет для этогоподходящий момент, Борис Давидович.
Тогда-то и произошлоих первое и последнее, после того, как он стал изгоем, свидание с Гориславой.
Они стояли на берегупруда, в котором было много одолень-травы. Ее белые кувшинки с зеленымисердечками могли радовать своей красотой кого угодно, только не их.
Стоял июль, макушкалета. И плакучие ивы роняли частые слезы в воду, слушая их негромкий разговор.
- Ну так что? – вкоторый раз спрашивал он у нее и в который раз слышал один и тот же ответ:
- Я согласна!
- Может, все-такипередумаешь?
- Нет! Я готовабежать с тобой хоть на край света! Ты и в рубище нищего будешь мне так же люб,как и в княжеском плаще…
- Княжеский плащ… Чтоты можешь понимать в этом. Ради него я… я… - он оборвал себя на полуслове иснова спросил: - Итак, ты согласна?
- Да! Да!
Князь Илья осторожнообнял девушку, и та сделала попытку высвободиться из его рук:
- Боязно обниматься…Грех!
- Бежать на край светне страшно, а обниматься с любимым - грех? Ничего, мы все-таки обручены! –успокоил ее он и, сам отстранившись, вздохнул: - И потом, как знать, может, яэто в последний раз обнял тебя. Время сейчас такое, да и судьба моя такова, чтов любой момент все может оборваться единым разом…
- Ты говоришь такиестрашные слова и так мрачен сегодня…
- Меня сделали таким…
- Я знаю это. И всебы отдала, чтобы еще хоть раз снова увидеть твою улыбку. Я все готова для этогосделать… - прошептала Горислава.
- Тогда, едем? – ужеокончательно спросил князь Илья.
- Прямо сейчас? – сготовностью посмотрела на него девушка, но он, приостанавливая ее порыв,покачал головой:
- Нет, как толькодаст знак один человек, обещавший мне помочь вернуть этот княжеский плащ…
Борис Давидович, вселето и осень выгадывавший, где и с кем ему выгодней быть, вспомнил о нем,точнее о союзе с князем Владимиром, только зимой. И Горислава сразу отозваласьна зов своего любимого. Поехала с ним. Ничего не понимая, перешла в руки БорисаДавидовича, который лишь посмеявшись над князем Ильей, вместо обещанной помощи,выгнал его вон из своего терема. Казалось бы, князя Илью должна была ослепитьярость от такого коварства и обмана обидчика. Но вместо этого он, наоборот,словно прозрел и, содрогнувшись от того, что едва не потерял, попыталсявыкрасть Гориславу, но неудачно, и князь Борис, едва ли не со всей дружиной,бросился за ним следом.
Полутьма поруба сталасгущаться на глазах. Князь Мстислав прищурил глаза, чтобы от боли и стыда невидеть света даже от свечки…
…Продолжая думать отой погоне, он вдруг зримо вспомнил совсем другую, давнюю - от самого князяАндрея Суздальского, который, вроде, никогда за ним не гонялся, всегда поручаяэто другим... И почему-то уже была не зима, а лето…
Впереди было огромноеболото, со спасительным за ним лесом, которое он в спешке принял за луг, и гдесразу стал увязать сам и убегавшие с ним люди.
Огонек свечинеожиданно превратился в высокое солнце, которое ему уже никогда не сужденобыло увидеть…
Какие-то люди, ногикоторых почему-то не увязали в трясине, бросились к нему на помощь. Среди нихбыли его дед, отец, мать…
«Странно! – судивлением подумалось князю. – Оказывается, они живы?! Для чего же тогда я такстрадал, только зря считаясь изгоем?!»
Он хотел радостнокрикнуть им, что здесь, что видит их, но вязкая тина уже плотно залепляла емурот и даже нос. Хрипя, задыхаясь, он дернулся и, разом приходя в себя от дикойболи в руке, открыл глаза.
Над ним, зажимая емурот и нос тряпицей, склонялся охранник.
Князь тут же понял,что происходит. Только обожженная рука спасла его, приведя в чувство… Он собралвсе свои силы и ударил кулаком по голове никак уже не ожидавшего сопротивленияот полузадушенного князя, дружинника. Затем хлестнул по нему цепью, как можнодальше оттолкнул его от себя ногами и обессиленно прижался спиной к стене.
Несколько мгновенийони сидели молча, тяжело дыша, и с ненавистью глядя друг на друга.
- Все равно я тебяпорешу!.. - наконец прошептал охранник!
- За что? – не понялкнязь Илья и услышал в ответ не оставлявшее ни малейших сомнений, что тотсделает все, чтобы сдержать свое слово:
- Ты отнял у менявсе! После того, как ты навел на мой город поганых половцев, да и сам прошелсяпо нему со своими головорезами не лучше их, я лишился отца и матери. Они заживосгорели в моем родном доме. А жену и детей – навсегда увели на длинном аркане вполон… И где они теперь? Хорошо если стали рабами в православном Царьграде…Хоть в Божий храм разрешат иногда сходить и веру родную сохранят. А ну, какпопали к туркам или арабам?..
Князь Илья, слушаяохранника, с каждым словом все ниже и ниже опускал голову.
В другой раз он несумел бы так близко принять к сердцу слов о чужой боли. Но тут так свежи быливоспоминания от несправедливости своей собственной судьбы, что он вдруг,неожиданно для самого себя, понял этого, едва не убившего его человека. Точнотак же, как у него самого отняли в жизни все самое дорогое и главное, так же ион полностью обездолил его.
Можно, конечно, быловозразить, что его вынудили встать на такую дорогу. Но стало ли бы тому отэтого легче?
И ничего не ответив,он снова стал смотреть огонек свечи, которая всего минуту назад уже казаласьему последним светом в его жизни…
2
Стас был навершине блаженства.
Река, обтекающаяшироким изгибом зеленое поле с леском, встретила пришедшую к ней в гостимолодежь ослепительно синей, манящей улыбкой.
Студенты, высокозадирая ноги, дружно вбежали в нее, заплыли на самую середину и так резвилисьтам, что, казалось, даже вода вскипала вокруг них.
Стас, Лена и Ванядержались особняком, на мелководье, где вода едва доходила до шеи. К нимподплыла было Юля, но несмотря на то, что Лена обращалась с ней, как с близкойподругой, вскоре почувствовала себя лишней и отплыла к остальным.
Пару раз Ленапопыталась объясниться и попросить у Стаса прощения, но тот тоном компьютерщикас доброй улыбкой останавливал ее:
- Много текста!
И они говорили обовсем, что угодно, кроме того что случилось, даже темы исчезновения плиты ивсего, что связано с этим не касались. Слишком светло, красиво и радостно быловокруг, чтобы хоть чем-то, хоть на время омрачать себе настроение.
- А этот Молчацкий,вроде, как даже совсем ничего! – когда заговорили о будущей постановке,заметила Лена.
- Ах, так! – притворновозмутился Стас и потянул к ее шее свои руки. - Да молилась ли ты передкупаньем, Дездемона?!
- Теперь ты ревнуешь?– засмеялась Лена и вдруг серьезно попросила: - Не надо, никогда и ни к комуменя не ревнуй. Я ведь больше в духовном смысле… Ведь главное не то, каким онбыл, а каким стал!
- Верно! – согласилсяВаня, нырнул и, вынырнув, закончил: - Отец Михаил так и говорит: нужноненавидеть не самого человека, а грех, который в нем! Это между прочим, и ктебе относится, Ленка!
- Гореслава! – строгопоправила его та.
- Что? – отнедоумения даже перестал вытряхивать воду из уха Ваня.
- Я не Лена, а –Гореслава, правда… Илья? – обратилась она за помощью к Стасу и ойкнула: - Ой,нет, уж лучше оставайся Стасиком! А то все какое-то сразу чужое…
- Смотри, только насцене его так не назови! – с усмешкой Ваня. - А то представляю себе, что будетсо зрителями! И особенно с любителем, чтобы в истории было все точно ВладимиромВсеволодовичем, когда он вдруг услышит: - О, князь мой, Станислав!
- А что – были иСтаниславы князьями! – возразил Стас. - Например, брат Ярослава Мудрого -Станислав Владимирович – двоюродный дед Мономаха! Правда, это почтиединственное исключение. Обычно: Святославы, Ростиславы, Мстиславы, Изяславы…Из женских имен: Предслава, Сбыслава…
- Ой, Стасик, какойже ты у меня умный! – любуясь парнем, с восхищением покачала головой Лена. –Самый умный на свете!
- А я – самыйсильный! – слегка ревнуя, заявил Ваня.
- А – я самаясчастливая!…
- И самое главное –все мы – вместе! – подытожил Стас.
Он был на вершинеблаженства.
Ваня, и особенно Ленатоже, действительно, счастливы. Одного только не хватало им – глубины.
Ваня и так, и эдакпроплывал, мимо друга, подныривал под него, и все время просил удалиться отберега.
Но Стас каждый раз отказывалсяплыть с ним туда, где глубже.
- Ты что плавать неумеешь? – наконец, спросил у него Ваня, и Лена засмеялась: - Надо же, такойумный, сильный, красивый, а плавать не можешь!
- Почему – умею!