- Пожалуйста, вот этидва очаровательных золотых колечка для молодых!
- Пока что для юных!– поправила его Рита. – Ведь это же еще не венчание, а обручение!
- Ну да! – согласилсяНик.
- Да ты что, нарочночто ли выбрал самые дорогие?.. - попытался отвести его в сторону Стас, чтобыобъяснить, что у него нет денег на такие кольца, и в ответ услышал:
- А тебя это и некасается! Это наш вам с Риткой подарок. Только не забудьте нас свидетелями навенчание!
- На обручение! – супреком поправила его Рита.
- Вот я и говорю – наэто самое обручение пригласить!
Удивляясь, что будтоспециально в храме закупили такие редкие по красоте кольца, все они вышли наулицу.
- Ну, а теперь - когокуда подбросить? – деловито спросил Ник.
- Ой, мне же ужинстудентам давно готовить надо! – ужаснулась Лена. – Они ведь такими голодными сречки заявятся!
- А меня навернякауже Владимир Всеволодович ждет не дождется! – вздохнул Ваня. - С миноискателем,считай, я один умею работать.
- Значит, на местостарого пруда! – подытожил Ник и взглянул на Стаса: - А тебе куда?
- А мне домой! –вздохнул тот. – Надо готовить текст для раздачи тем, кого утвердили на роли,самому не хуже Молчацкого разобраться в будущей пьесе-повести, одним словом –возвращаться к «Божьему суду»!
6
Одно было у него оправдание…
Утром второгоохранника сменил первый. Вместе с ним пришел раб-холоп, который сталпротапливать печь.
Воин приблизился кпленнику и шепнул:
- Тут подходил ко мнеодин… назвался твоим другом! Деньги немалые сулил, чтобы я устроил тебе побег.Да только как устроишь его? За дверью – еще два кольца охраны!
Охранник помолчал исо вздохом добавил:
- Предлагал с вамипотом уйти. Да ведь я не то, что мой сменщик, эта голь перекатная. У меня жена,дети… - сказал он и подмигнул: - А крепко ты моего сменщика отделал!
- Что, уже ипожаловаться успел? – усмехнулся князь Илья.
- Да нет, и таквидно! Но со мной ты можешь и отдохнуть. Кто-кто, а уж я в обиду тебя не дам!Только и ты потом, если даст Бог, все обойдется, не забудь обойти меня своими щедротами.Ну, а если не обойдется, хоть кольчугу да шлем тогда на память о себе подари!
Князь Илья согласнокивнул и растянулся на полу во весь рост.
Теперь можно было ипоспать, чтобы потом, собравшись с силами придумать что-то. А может и дажесделать! Но сон, как назло не шел к нему. И всякие мысли одолевали…
«У каждого свояправда… – думал он. - У игумена - своя. У Мстислава своя. У князя Бориса своя,хотя его правда больше похожа на кривду! И у охранника, чуть было не убившего,- своя! И у меня тоже своя! Да даже вот у этого холопа, видно, и то она есть…»
Он покосился на всетак же злорадно посматривавшего на него раба и не выдержал:
- Ну, а ты что наменя все так смотришь? Или я тоже тебе чем досадил, холоп?
- Досадил?!
Раб обжег пленникавзглядом, в котором одновременно смешались ненависть, злоба и боль и свистящимголосом проговорил:
- Да до тебя никто несмел называть меня холопом! Я не о нынешнем дне, а о том, что было два годаназад. Я был тогда гончаром и делал такие кувшины, что их ценили в самом Киеве!А некоторые купцы уверяли, что клеймо мое видели даже в Царьграде! Но тыоднажды волком налетел на мою мастерскую, вихрем смешал всю мою жизнь, и, дажени разу не поглядев на меня, приказал уводить в полон. Да что там меня – всюмою семью, всех соседей, весь град… И вот с тех пор я – холоп, раб. Как же мнепосле всего этого глядеть на тебя?
Князь Илья не нашел,что ответить на все это, и отвернувшись к стене, просто сделал вид, что спит.
Дверь хлопнула раз…другой…
Ушедшего холопасменила принесшая еду женщина. Она принялась убираться в порубе, сниматьпаутину с углов, смахивать с икон пыль легким перышком пыль… И при этомтихо-тихо напевая:
Ах, весна, весна девичья,
Песней утренней зари
Ты придешь, и по обычаю,
Выйдут в поле косари.
Коси коса, пока роса,
Пока трава зеленая.
Терпи, краса, пока коса
Твоя не расплетенная!
Князь Илья положил кулак под щеку, чтобы лучшебыло слышать, но то, что было в песне дальше, чуть не заставило закрыть ладоньюи второй ухо!
Ах, ты лето, лето бабье, -продолжала женщина, -
Ты пришло, да вот беда -
Половчанин срезал саблей
Мое счастье навсегда.
Коси коса, пока роса,
Пока трава зеленая.
Терпи, краса, пока коса
Твоя не расплетенная!
Женщина немного помолчала, словно глотая вместесо слезами свое горе, и опять запела:
Ах, ты осень, темны ночки,
Слезы звездные не трать:
Вырастут за зиму дочки,
И начнется все опять!
Коси коса, пока роса,
Пока трава зеленая.
Терпи, краса, пока коса
Твоя не расплетенная!
Князь Илья, невыдержав, резко повернулся и хрипло спросил:
- Что… и тут тоже явиноват?…
- Нет! – медленнопокачала головой женщина. – Ты же ведь сам слышал – половцы…
- Но ведь и яприводил их на Русь! – пленник, забывшись, стукнул себя обожженной рукой вгрудь и, застонав от боли, услышал:
- Не кори себяпонапрасну. Тех привел с собой совсем другой князь. Добрый, хороший. Он пыталсяостановить поганых, не дать им совершить насилие в нашей веси. Но они кричали:«Мы умираем за Русь, но полон – наша добыча!» Муж мой вступился за меня, и ониего – саблями, саблями…
Обхватив лицоладонями, женщина выскочила из поруба.
- Баба! – спренебрежением махнул ей рукой вслед охранник. – Чего с них взять? Ты бывсе-таки хоть немного поспал, князь. Силы-то тебе еще могут понадобиться!
Князь Илья понимающекивнул, но чем крепче он закрывал глаза, тем все дальше и дальше убегал от негосон. А вместо него наоборот слышались боевые крики… ржание коней… звон оружия…свист стрел… клятвенные братские обещания и проклятья обманутых им людей…Виделся дым, огонь… И вереницы, вереницы уводимых в полон людей: женщин, детей,мужчин… Ему даже вдруг на миг показалось, что он вспомнил лицо нынешнегохолопа, тогда еще полнолицего, румяного ремесленника из богатой веси. Или тотолько пригрезилось?
Чем дольше вспоминалон все это, тем горше становилось ему. И уже не столько рука, столько душаразрывалась от боли. За себя и за то, что он сделал другим.
Одно было у негооправдание. Единственное, но неоспоримое. Все, что он делал – творили почти вседругие князья. И Ярослав Мудрый, и Всеслав Брячиславович, и СвятополкИзяславович, и Юрий Долгорукий, не говоря уже о Борисе Давидовиче и емуподобных…… Даже Мстислав Храбрый, как ни был любим народом, а тоже имел темноепятно на своем, казалось бы, безупречном щите: хаживал в сводном войске АндреяСуздальского на Новгород, где стрелой был пронзен выставленный защитникамикрепости лик Пресвятой Богородицы, чей гнев навел на огромную рать неведомыйстрах и заставил ее в беспорядке бежать…
Успокоенный этим,князь Илья начал уже засыпать, как дверь поруба вдруг распахнулась, внося клубыморозного пара. Огонь свечи беспорядочно заметался, словно ища, где укрыться.Пленник поднял голову, и увидел, что в поруб вошли два старших дружинника.Следом за ними появился кузнец. Он сбил оковы князя Ильи с бронзового кольца, иодин из дружинников кратко сказал пленнику:
- Идем?
- Куда? – не понялкнязь Илья и услышал в ответ еще более нетерпеливое:
- Поторапливайся! Тамувидишь!..
Глава вторая
Однолюбы
1
- Браво! –захлопал Молчацкий.
Стас с Молчацким вотуже третий час, споря едва ли над каждой страницей, сидели перед компьютером,до изнеможения упрощая текст так, чтобы его можно было поставить при минимумевремени на репетиции, в основном самодеятельными артистами, и чтобы при этом непострадала сама пьеса.
Лена готовила накухне ужин. Она громко учила наизусть свою роль:
- Я готова бежать стобой хоть на край света! Ты и в рубище нищего будешь мне так же люб, как и вкняжеском плаще…
- Лена, Лена! Большечувства в голосе! Ты же ведь не в магазин собираешься пойти с подругой, а слюбимым – на край света! – время от времени просил ее Молчацкий и, в концеконцов, не выдержав, крикнул: - И вообще, придавай, пожалуйста, значениекаждому слову!
- Это вы… мне?! –вбежав, изумленно уставилась на него Лена.
- Тебе, тебе! – глядяв сторону, чтобы Молчацкий не видел, как он смеется, подтвердил Стас. Кто-кто,а уж он прекрасно знал, с каким трепетом и пониманием относилась Лена к каждомуслову!
Но, оказалось,Молчацкий имел в виду совсем другое.
- Сядь! – приказалон, и тут же остановил с облегчением упавшую на кровать, донельзя уставшуюдевушку. – Встань и снова сядь – но уже как воспитанная с детства княжна, дочьодного из самых влиятельных князей Руси! Во-от, совсем другое дело! – одобрилон, видя, как Лена не чопорно, а привычно-грациозно присела на самый краешеккровати. – А теперь, представь, что тебе надо оставлять родной терем, в которомтебя воспитывали так, что и родной брат не мог тебя видеть до совершеннолетия!Что ты должна ринуться очертя голову вместе со своим любимым неизвестно как икуда! Вопреки воле сурового князя отца! Наперекор, так сказать, мнению всегосвета! Ты хоть понимаешь, о чем я говорю?
Лена, согласнокивнув, тут же подбежала к Стасу, приняла позу благородной, княжны и совершенноне так, как на кухне, а горячо, искренне проговорила: