чем пожаловали!
- Ох, ох! Сразувидно, что князь! – притворно передернул, будто от страха, плечами смуглый и содобрением посмотрел на пленника: - Именно такой нам и нужен! Но и ты тоже,куда без таких, как мы? Братьям-то своим ты не больно-то, как мы видим, нужен!
Князь Илья метнул наговорившего гневный взгляд, и тот, несмотря на то, что пленник был прикован кстене, невольно попятился и уже, как сильному слабый, сказал:
- За тобой мы, князь!Все искали пути-выходы для тебя отсюда, да только все они перекрыты. Ты дажедогадаться не сможешь, кто нам решил помочь в этом почти безнадежном деле!
Князь Илья метнул нанего недовольный взгляд, мол, не тяни, говори толком, и тот сразу ответил:
- Князь Борис!
- Борис Давидович? –удивленно переспросил пленник, и второй его помощник с жаром подтвердил:
- Да! Он! Когда мыуже совсем отчаялись, то удалось через его людей выйти на него самого. И онсказал, что совсем не хотел твоей погибели и готов исправить свою вину. Большетого, после всего, он заключит с нами союз и когда понадобится, будет призыватьнаш отряд под свои стяги!
- Свою же, самую большуюохрану, что за воротами, он снимет, - включился в разговор смуглый, - И дажепообещал выделить несколько дружинников, чтобы они помогли нам провести тебячерез двор.
- Звучит, конечно,правдоподобно. Князю Борису кстати любая дружина, тем более такая боевая, какнаша. И с князем Мстиславом у него кажется, дружбы не получилось. Но… - князьИлья испытующе посмотрел на помощников: - А вы не подумали, что князь Бористолько посмеется над вами и, получив меня, выгонит вас вон? Или даже отдаст нарастерзанье смолянам? – он усмехнулся и пояснил: - Зачем ему весь я? Ему вполнедостаточно и одной моей головы, чтобы отвезти ее во Владимир и заслужить дружбукнязя Михаила!
Но помощники князябыли не так просты.
- И то мы учли! –перебивая друг друга, принялись убеждать они.
- Как ни хитер князьБорис, а мы все же хитрее!
- Так мы и передалитебя ему!
- Сразу же, кактолько выйдем за ворота, сядем на поджидающих нас свежих коней и – ищи ветра вполе.
- А волка в лесу!
- Допустим… -согласился князь Илья. Неожиданная мысль о возможной свободе, словно хмельноймед ударила ему в голову: - Но ведь до ворот надо еще дойти…
- И тут все учтено! –снова взялись за свое помощники.
- Каждая мелочь!
- С этим твоимохранником уже все договорено.
- Наши люди, есличто, легко справятся кинжалами в бок с дружинниками князя Бориса.
- Все сделаем ночью!
- Не рано, но и непоздно – когда все уже будут спать, а охрана решит, что ты окончательносмирился со своей участью и – ха-ха! - ждешь этого Божьего суда!
Последние словаслегка отрезвили князя и он, делая над собой небольшое усилие, спросил:
- А может, я и правдахочу его?
- Кого это – его?.. -не понял смуглый помощник
- Но ты же сам сказалтолько – Божьего суда!
- Да ладно тебе! – неповерил тот и принялся говорить о том, как вырос их отряд, какие крепкиебогатыри появились к нем. С такими они его не то, что в какой малом городе, -над самим Киевом а то и Владимиром княжить поставят!
Слушая его, князьпредставил себе, как снова садится на коня, как только ветер свистит в ушах, апотом опять - звон мечей, крики воинов, свист стрел… И, как знать, может, иГориславу удастся тогда вернуть?..
«А что? Заманчивобыло бы, конечно, согласиться с ними, и, испытав еще раз судьбу, начать всесначала! – вдруг всерьез стал задумываться он, но его же собственная мысль,которая, вроде уже проскользнула и помчалась дальше, как дикий конь, вдругостановилась и вернулась к нему.
«Испытать? Судьбу? –вдруг подумал он. – А разве она не испытывается уже сейчас самим Богом?»
Князь Илья ещенесколько минут, уже не слыша, о чем продолжают говорить помощники, помолчал и,наконец, спросил:
- Все сказали?
- Да вроде бы да! –обрывая себя на полуслове, кивнул смуглый и замер, в ожидании похвалы идальнейших указаний.
Но пленник сказалсовсем не то, что тот ожидал услышать.
- Ну, а раз так, -сделал вид, что зевает в кулак князь. – То и разговор наш закончен. И теперь –уходите!
- Что? – в недоумениизаморгал помощник с бледным лицом.
- Я сказал, ступайтепрочь! Я… хочу спать и никуда не пойду.
Помощникипереглянулись, поскребли пальцами затылки и, наконец, тот, что с бледным лицом,обреченно махнул рукой:
- Э-э, да что с нимбез толку говорить? Видать, крепко отделали кистенями люди князя Бориса егоголову…
- Пошли, пока нас иправда тут не признали! Что мы, другого князя-изгоя себе не найдем? –согласился с ним смуглый и напоследок с ухмылкой сказал пленнику: - А тыоставайся и жди своего Божьего суда, коли так хочешь!
Оглядываясь на всякийслучай - вдруг в последний момент их князь передумает, помощники, не спеша,прошли к двери, долго-долго открывали ее, но закрыли уже зло и решительно.
Охранник снедоумением покосился на князя.
А тот, не обращая нанего никакого внимания, уткнулся лицом в волчью шкуру и прошептал:
- Нет, и в этом неправдаваша, бывшие мои дружки-приятели… Я не просто его просто хочу, а – жажду!
Глава четвертая
Правда и кривда
1
Спор готов был зайти в тупик…
Дни летели, какстрелы. Словно опытный стрелок без передышки доставал их из колчана-тула и однуза другой точно пускал их в цель.
Сегодня нужно былопройти до конца первый акт пьесы.
Завтра – второй.
Послезавтра - третий…
И все это, непрекращая работ, в основном на раскопах под номерами один и два, поисков плитынебольшой группой специально отряженных для этого студентов.
И опять – репетиции,репетиции…
Молчацкий поройпроявлял на них просто чудеса изобретательности. Так, когда Стаспоинтересовался, а как же он будет доставать из огня – ведь костер-то будетнастоящий – раскаленный кусок железа, тот сказал, что и это технически онустроит. Правда, добавил он, хоть это железо он и сделает бутафорским, Стасувсе равно придется потерпеть. И может, немного обжечься. Но такова уж судьбаартиста – искусство требует жертв!
Иногда на репетицияхпоявлялся Владимир Всеволодович, и каждое его замечание, хоть и отнимало немаловремени, но превращалось в настоящий праздник новых знаний и настоящихоткрытий.
Например, когдакто-нибудь кричал: «Ставьте сюда лавку!», академик останавливал его испрашивал:
- А вы что, вместе совсем домом, собственно, лавку переносить собираетесь?
Встретив недоуменныйвзгляд, он объяснял, что лавка в русской избе всегда неподвижно укрепляласьвдоль стены.
Вокруг сразусобирались актеры, подбегали другие студенты, и Владимир Всеволодович начиналобъяснять:
- Иное дело скамейка!Вот у нее действительно есть ножки, и ее можно передвигать! А теперь их сталипутать, и бывает, что герой какого-нибудь исторического, простите, бестселлерасев на лавку, встает со скамьи!
Студенты смеялись,Стас мотал это себе на приклеенный ус, а Владимир Всеволодович продолжал:
- Между прочим, потому месту, которое определял хозяин пришедшему гостю, можно было определить,как он к нему относится. Если с пренебрежением – то вот тебе скамья, или, кактеперь говорят, скамейка. Ну, а если с почтением, уважительно, то, пожалуйста,на лавку!
Та же судьба касаласьключей, замков, домашней утвари и особенно того, что осталось от воинскогооружия…
Если же кто называлфутляр для хранения стрел колчаном, то Владимир Всеволодович был просто вправедном гневе:
- Как вы можете,ставя драму о временах конца одиннадцатого века, употреблять татарское слово«колчан», которое, к тому же, вообще впервые появляется в письменных источниках1589 года?! В древней Руси стрелы всегда носили в «туле»!
И тут начиналсядолгий разговор о самом луке, тетитиве, стрелах…
Оказывалось, что вдревней Руси существовала даже такая мера длины, как «стрелище» или«перестрел».
- В том жеодиннадцатом веке ее определяли по принципу «Яко муж дострелит»! – пояснялакадемик и на вопросы, какова же была дальность стрельбы, охотно отвечал: -Если говорить просто о дальности, то она достигала порой полукилометра, а то ибольше. Что касается, стрельбы на поражение, то рекорд принадлежит английскомукоролю Генриху Восьмому – 220 метров. Рядовые же его подданные стреляли намногоскромнее, чуть больше 90 метров. Зато на Востоке даже заурядные стрелки велиприцельную стрельбу на 150 метров.
- А мы? – ревнивопринялись уточнять студенты.
Тут Владимир Всеволодовичдовольно усмехался и, словно спохватившись, отвечал:
- А разве я забылсказать, что «перестрел», а это именно стрельба на поражение – равен 225 метрам!
- То есть то, что укого-то было рекордом, для нас являлось нормой? – дружно радовались студенты. -Знай наших!
- Да и сами луки наширусские мастера изготавливали не хуже, если не лучше, чем в других странах. Влетописи 1444 года прямо говорится, что из-за великого мороза татары не могливоспользоваться своими луками. А наши же воины, как ни в чем не бывало,стреляли в своих врагов. И вообще, тетиву берегли, как зеницу ока. Натягивалиее только непосредственно перед боем, берегли от сырости, а во время сильного