Над головой вспыхнуло ярко-синее зарево особенно длинного разрыва. Порыв ветра рванул волосы, ударил по глазам, но Лайнус отвел взгляд лишь когда убедился, что дыра стягивается.
— А сейчас я понимаю, что, если бы ты не вернулся, никто бы сегодня не спас мою мать.
— Зато свою потерял. — Внезапно вырвалось, совершенно случайно.
— Сочувствую. — На секунду склонил голову Бен. — Едва не потеряв свою мать, я могу представить, каково сейчас тебе. Но я точно знаю, бен Джар — ты вовсе не тот, кем мы себя считали. И я тебе так скажу — даже если ты станешь линией фронта между мной и кем-то еще, я буду на твоей стороне. И ты всегда можешь на меня рассчитывать. И она тоже. Ей отдельное спасибо.
Кивнув, он ушел в переулок, из которого появился. Сверкающие разрывы выхватывали из темноты его сгорбленный силуэт, пока он не исчез вовсе.
В небе трещал и выл Купол, ветер гнал какой-то непонятный мусор, что-то громко гудело. А в голове медленно и со скрипом, отирая друг друга острыми гранями недопонимания, укладывались мысли. Разнообразные, разноцветные, разнокалиберные. Но даже в голове они не задерживались, продвигаясь все ниже и ниже, свинцовой тяжестью концентрируясь на плечах, в животе, в ногах. Старые мысли уже тянули к земле, а новые все появлялись и появлялись, и, в итоге, осталось лишь сесть на бетон, обхватив руками колени.
За один день вся жизнь совершила полный переворот смертельное сальто через голову. В вертикальной плоскости. Встав с ног на уши. В один день, буквально за двадцать четыре часа, вот так вот взял и появился в жизни первый за двадцать четыре года близкий по духу человек. В один день он умудрился стать лидером для огромного количества одних людей и в тот же день чуть не отправил на тот свет огромное количество других. В один день враги стали друзьями.
Слишком много для одного дня. Слишком много для одного человека. Спасает лишь то, что этот человек уже тридцать шесть часов как мертв. А мертвым все равно, сколько на них груза.
Лайнус поднял голову и посмотрел на Купол. Сомнений нет — сейчас все аутсайдеры города в срочном порядке заводят на базах резервные пусковые генераторы, а техники АЭС судорожно пытаются устранить неполадки. Получается, судя по всему, не очень. И это не странно — сегодня их ряды стали реже как минимум на одного хорошего специалиста.
Интересно, а чем занят Совет? отец? Сидя в Институте, отдает приказы сразу по нескольким каналам? В техническом центре, с электрощупом в руках, помогает простым работникам налаживать сгоревшие предохранители? Мечется между базами аутсайдеров, вместе с ними запуская генераторы?
Или все еще сидит в техническом центре, глядя в одну точку и раскачиваясь взад-вперед?
Лайнус скрипнул зубами и поднялся. Встряхнулся, сбрасывая с себя груз тяжелых мыслей. Не хватало еще перегрузиться и залипнуть как отец, уйти из реального мира. Никогда не хотелось быть похожим на отца, и сегодня — особенно, хоть фамилию меняй.
Лайнус начал вытягиваться вверх, чувствуя, как встают на место все суставы, ловя и анализируя ощущения, зная — с каждым глухим щелчком суставов уходит очередная лишняя мысль и застегивается новое сочленение брони идеального равнодушия.
Лайнус замер. Разум чист, новая ненависть в душе. И, будто того и ждал, защитный Купол исчез. Ветер ворвался в город воющей кровожадной ордой, но тут же исчез, потому что перезагрузка эмиттеров занимает всего четыре секунды.
И над городом снова вспыхивает абсолютная защита.
А в голове — цель.
Сквозь узкие смотровые щели едва ли что-то можно увидеть, но, по большому счету это и не нужно. Кирби давно настроил маршрут, пальцы на панели управления лежали неподвижно. Лишь изредка Кирби делал чуть заметное движение по сенсорной консоли, подправляя траекторию движения — когда Защитнику казалось, что они на что-то наехали или наоборот — провалились я ямку.
Так они ехали уже двое с половиной суток. Поначалу было интересно осматривать Пустошь, приникая к смотровым щелям и иногда высовываясь в люк, но уже через пару часов это наскучило. Вокруг, насколько позволяло слепящее солнце, виднелась одна только мертвая пустыня, без каких-либо изменений. Ровное желтое море бесконечного песка. Скучно.
Но развлечений не предвиделось. Даже попытки поговорить с Кирби не помогли. Защитник если и отвечал, то короткими односложными фразами, а то и вовсе отмалчивался, полностью погруженный в управление. Даже глаза закрыты, даже дышал он, кажется, через два раз на третий. Нечасто приходилось его таким видеть и тем непривычнее это было сейчас.
— Кирби…
Защитник не ответил, лишь едва заметно повел бровью, показывая, что слышит.
— А этот твой… сон, верно? — Кирби кивнул. — Сон… Он тебе не мешает жить? Ты вообще спишь по-нормальному?
Рывок головы в сторону на первый вопрос, молчание на второй. Краулер чуть наклонился, палец Кирби тут же шевельнулся, корректируя отклонение.
— Мало и редко. — Уронил Защитник и снова замолк. Фэй вздохнула и затарабанила пальцами по коленям. Вывести на разговор не получалось, он не реагировал даже на такое явное проявление скуки подопечной, даже виду не подал, что заметил.
Фэй снова вздохнула, но уже не показательно. Никакого развлечения, никакой новой информации. Кирби хорошо. Он отключился и не реагирует на внешние раздражители, находится между самими гранями сна и реальности, в экономном режиме, что позволяет не сходить с ума долгими путешествиями. А еще он воде бы помогал им копить и восстанавливать свое боевые способности.
А что делать Фэй? Защитный костюм, нож на бедре, респиратор на шее, очки на лбу, вокруг песчаная пустыня — тренируйся не хочу, хоть до судорог в конечностях. Но вот беда — тренировочная площадка отделена стенами железной коробки, которая еще и тащится куда-то.
Ну ладно, «тащится» это, конечно, перебор — краулер идет очень шустро, и пусть скорость едва превышает скорость бегущего человека, зная песчаные танки, можно смело утверждать — Кирби гонит машину если не на пределе, то вплотную к нему.
И так уже сорок часов. Сиденье, честно сказать, не особо удобное, спина уже давно затекла, но сменить положение и сесть как-то иначе возможности не представлялось. Защитники уже давно привыкли обходиться малым, это относится и к комфорту. А больше в краулере и сесть некуда — прямо за сиденьями громоздится трансформатор, переводящий солнечную энергию в электрическую и занимающий добрую половину внутреннего объема. А на оставшемся месте громоздятся бочки и тюки с припасами, несколько похудевшими за двое суток. Все бы неплохо, если бы не катастрофическая нехватка места, ради изменения чего, разумеется, никто ничего не стал делать. Даже ради изнеженной принцессы.
Ну уж нет! Пусть уж кто-то другой будет неженкой, пусть кто-то другой ноет и жалуется. А Фэй сама вызвалась в это путешествие, да что там — сама его и придумала! Так что не дождетесь, Познающая останется Познающей, и никто не услышит ни одной жалобы.
Решив так, Фэй максимально гордо вскинула голову и просидела так целых пять минут. А потом снова заскучала так, что хоть рыдай. Может, попросить Кирби остановить и хоть немного размять ноги? Хотя он и сам уже распахнул глаза. Казалось, переход от сна к бодрствованию не занял и секунды. Защитник моментально подобрался в кресле, глаза уперлись в смотровую щель. Ни зевков тебе, ни потягиваний, красных опухших глаз, ничего из того, что неизменно преследует еще добрых полчаса после пробуждения. Кирби просто раз — и бодрствует.
— Мне бы так. — Завистливо сказала Фэй. Кирби не ответил, лишь весь как-то потянулся вправо, чуть не принюхиваясь. Одновременно пальцы Защитника поползли по сенсорам в ту же сторону.
— Что случилось?
— Прибыли. — Кратко, будто еще во сне, ответил Кирби.
— Куда? — не поняла Фэй. — Так быстро?
— Буря сгладила дюны. — Глаза Кирби сияли безумием, будто перед боем. — Так что добрались немного раньше.
— Изумительно. — Себе под нос пробормотала Фэй. — И как он это определяет…
Конечно, Кирби не раз рассказывал о чувстве направления, что автоматически вырабатывается в долгих путешествиях по пустыне, что помогает вести краулеры даже вслепую, с закрытыми глазами. Что, в принципе, они с успехом и делают.
Слышать-то слышала, а воочию видишь как раз как в первый.
Пальцы Кирби скользнули вниз, тормозя краулер, движок взвыл и затих. Кирби принялся облачаться. Фэй заворожено наблюдала. Руки Защитника в такие моменты будто собственной жизнью живут, отточенными до абсолютного рефлекса короткими движениями извлекают новые детали, прикладывают их на места, затягивают многочисленные ремешки и щелкают застежками. Закончив, Кирби повертел в руках шлем и взглянул на Фэй:
— Идем. Посмотрим, как тут.
А тут отказалось, прямо скажем, не очень. Фэй повертела головой, осмотрела круглый двор, окруженный высокими стенами из сбетонированного песка, мастерские, хозяйственные постройки, гаражи и хлевы вдоль них и колодец посередине. Но ни животных, привыкших пастись во дворе, ни людей, их пасущих.
— Эй. — Фэй повернулась к Кирби. — Мне кажется, или здесь никого нет?
— Никого нет. — Задумчиво повторил тот. Напялил шлем и размазался в пространстве. Широкая охряная полоса прочертила двор, пересекая сама себя несколько раз, скрывая свои начало и конец в зданиях и постройках.
Через двадцать секунд Кирби снова рядом.
— Никого нет. — Дыша заметно тяжелее, повторил он. — А если никого нет… Кто открыл ворота?
А правда, кто? Кирби вел краулер по ощущениям, знал, что на аванпостах принято открывать ворота так, чтобы не тормозить движение. Но если ворота никто не открывал, краулер снес бы их и уж это-то точно не укрылось от внимания его пассажиров.
Фэй рывком развернулась, но Кирби ее опередил. Он уже сидел возле ворот, задумчиво скобля ножом упавшую створку. Вторая, аналогичная, в палец толщиной и полторы Фэй высотой, висела на нижней петле, частично зарывшись в песок.