Отодвинув дочь, она слегка подтолкнула ее в спину:
— Иди. А то я тебя все-таки выдеру.
Улыбнувшись в ответ, Фэй пошла к краулеру. Ребристый трап завибрировал под ногами, упакованный в складки охряного костюма нож вторил ему тихим скрипом стали по хитину. Даже бездушные вещи рвались в путешествие, в бой. А раз так, и человеку, хозяину, не пристало рефлексировать и оборачиваться. Уходить так ухо…
— Фэй!
Познающая замерла, не закончив шага. Ботинки цвета песка скатились со сложенного костюма и упали. С чего ты это? И почему так дрожат ноги?
Все просто.
Не выдержав, Фэй бросила костюм на пол, и помчалась вниз по трапу, вытянув руки.
— Фэй!
Жесткая белая ткань больно оцарапала щеку. Плевать! И на мокрое пятно, по той ткани расплывающееся, тоже плевать! Главное, что он пришел.
— Папа… — выдохнула Фэй. — Ты все же пришел…
— Эй… — отец присел рядом и заглянул прямо в глаза. — Разве я мог иначе? В смысле, я думал, что мог, а оказалось…
Он печально улыбнулся и аккуратно обтер слезы с лица дочери.
— Прости меня. Я слишком привык к своему положению и к тому, что мои приказы безоговорочно выполняют.
Отец опустил голову и тяжело сглотнул.
— Я, кажется, совсем разучился думать.
— Если ты это понял, значит, еще не совсем. — Через силу улыбнулась Фэй.
Отец снова прижал к себе.
— Что бы ни случилось. Куда бы вы ни попали. Помни, здесь тебя всегда любят. И ждут.
— Я знаю, папа. Я помню.
— Ну, тогда иди. — отстранился отец. — Уверен, у вас все получится.
Фэй кивнула и уже во второй раз ступила на трап краулера. И больше уже не оборачивалась.
— Едем? — спросил Кирби, сидящий в кресле пилота с закрытыми глазами. Руки он держал на сенсорной контрольной панели.
— Едем. — кивнула Фэй, садясь в кресло рядом.
Кирби провел пальцем по панели. Краулер вздрогнул и медленно пополз к раскрытым воротам, за которыми сияли яркие звезды, заполнявшие все вокруг от края до края.
«Но однажды ночью Ветер и Песок потеряли друг друга в полной темноте…»
Глава 3Всё фиолетово
— Шило!
Нет, только не сейчас. Как всегда — в самый неподходящий момент, чтоб его! Препарация пиявки максим, а, вернее, того, что от нее осталось после взрыва контактной мины — дело сложное и отвлекать в это время значит со стопроцентной вероятностью обречь ученого на новую попытку.
Но на этот голос лучше откликнуться. Вот Лайнус и поднял голову от микроскопа, стараясь максимально доходчиво изобразить недовольство.
Отец шел привычным размашистым шагом, сам прямой как электрощуп, даже руки почти не двигаются. Только ноги мелькают, да стелются по воздуху полы расстегнутого халата, будто ангельские крылья. Да Сильвио Джар, считай, и есть ангел, апостол науки всего Луисвилля. Разве что нимба над головой не хватает и божественного сияния вокруг фигуры, но и без этого авторитет отца высок как градирни АЭС. Жаль, в этом Лайнус не пошел в него.
Зато не жаль насчет всего остального.
Отец подошел к столу, на котором красовались, и, если начистоту, отчаянно смердели фрагменты пиявки, и поморщился. Его вполне можно понять — после двух часов работы со слаборадиоактивной органикой от Лайнуса пахнет не лучше.
— У тебя одного хватает наглости меня так называть. — бен Джар стер со лба пот, но, по ощущениям, тот никуда не делся. А с чего бы взяться изменениям, если собственную физиологическую жидкость заменить на фиолетовую чужую, покрывающую руки аж до локтей. Отец, увидев это, поморщился и отвернулся.
— Может, это потому что я твой отец?
Ага, усиленно делает вид, будто что-то изучает. Значит, на лбу и вправду осталась красивая фиолетовая полоса.
— Во-первых, это потому, что ни у кого другого нет звания гранд-магистра. А во-вторых, это прозвище, насколько мне известно, употребляется окружающими как раз наоборот — когда меня нет в Институте и достоверно известно, что в ближайшее время я не появлюсь.
— Кстати, насчет Института. Вернее, лаборатории. Тебя с твоей непонятной деятельностью уже давно хотят вытурить и мне с каждым днем все труднее находить доводы против.
— Пусть идут в Пустошь. — привычно огрызнулся Лайнус. Запахло горелым. Бен Джар поморщился и торопливо выдернул предметное стекло из микроскопа. Подлый прибор будто специально дождался, когда хозяин отвлечется, забыв выключить лазер, и быстренько сжег так тщательно приготовленный препарат. Недолго думая, Лайнус выбил препарат прямо на пол, а стекло кинул в контейнер с использованной посудой. Туда же отправились насквозь фиолетовые полотенца. Лайнус подхватил ящик и понес к блоку очистки. Едва успевший присесть отец вздохнул и пошел следом.
— Ты постоянно всех шлешь в Пустошь, однако, чаще выбираешься туда сам. — бубнил он из-за спины. Даже своими километровыми шагами он не успевал за сыном, иначе обязательно шел бы рядом, а не сзади. — Причем чаще иных аутсайдеров.
Лайнус на скекунду обернулся:
— И что с того?
Из-за угла, будто назло, именно в этот момент, вышла девушка, лаборантка, судя по халату. Она тоже куда-то спешила, уткнувшись в планшет, и по сторонам не смотрела. Крутнувшись вокруг своей оси, Лайнус чудом обошел девушку, что только сейчас обнаружила опасность и встала как вкопанная, поднимая круглые глаза. Зря это она.
Бедная лаборантка мгновенно побледнела.
Через секунду, уже из-за спины, послышались характерные звуки. Не страшно. Некоторые, увидев содержимое контейнеров с маркировкой «бен Джар» и вовсе валились в обморок.
— Нора! — отец остановился. — Но!.. Да чтоб вас!..
Отпустив еще парочку непонятно кому адресованных ругательств, он догнал и даже перегнал Лайнуса и вцепился в контейнер.
— А ну остановись, когда с тобой отец разговаривает!
Лайнус остановился. Посмотрел на отца и отпустил свою ношу.
Реакция была вполне ожидаема. Джар-старший, не привыкший к тяжестям, не удержал накренившийся контейнер и уронил его себе прямо на ноги. Фиолетовое, с редкими оранжевыми вкраплениями, выплеснулось на пол и на белоснежные брюки.
— Твою мать! — растерянно пробормотал отец, так и стоя с расставленными руками.
Где же вечные лоск и горделивость?
— Твою жену! — ответил Лайнус, обходя живописную лужу, начинающуюся на полу и заканчивающуюся на коленях отца.
Глядишь, получится свинтить, пока он тут по своим брюкам убивается.
— Лайнус!.. Ты!.. Да чтоб тебя!..
— Лучше не идите туда. — бросил Лайнус двум проходящим мимо дюжим лаборантам. Те смерили злобными взглядами, но направления не изменили.
Что ж, их предупредили.
— Эй, вы! Убрать!
Снова торопливые шаги за спиной. Конечно, зачем ждать подтверждения того, что приказ будет выполнен.
— Лайнус бен Джар! — громыхнуло за спиной во всю мощь натренированных лекторских легких. — Если ты сию минуту не остановишься, я исключу тебя из ученого Совета!
Лайнус остановился. Медленно поставил не донесенную до пола ногу обратно. Развернулся.
— Ты не посмеешь. — пытаясь сохранять спокойствие в голосе, сказал Лайнус.
— Еще как посмею! — отец гордо вскинул голову и скрестил руки на груди. — Исключу из Совета и аннулирую твой ключ выхода за Периметр!
А вот это уже что-то новенькое! Много угроз всякого рода было со стороны отца, но такая — впервые. Конечно, маловероятно, что он ее выполнит… Но все же вероятно.
Ладно, пусть угрозы останутся угрозами.
Лайнус сделал шаг назад:
— Ну вот. Я остановился. Дальше что?
Пусть они мало общались. Пусть Лайнус никогда не вслушивался в лекции отца. У каждого, кто сидит достаточно высоко, рано или поздно реакция на подобное пропадает. Настроенный на решение проблем мозг начинает буксовать, когда решение проблемы есть сама по себе проблема. И, переключаясь на второе, напрочь забывает о первом.
— Так я и думал, — кивнул Лайнус, разворачиваясь. — Я остановился. Только попробуй аннулировать ключ.
Принцип не без риска, но пока еще ни разу не подвел. В той или иной вариации неоднократно помогал свалить подальше. Теперь главное, чтобы отец вспомнил, что он хотел и успел перебеситься, пока сына не будет рядом.
Лайнус остановился в дверях Института и обернулся:
— Да, кстати. Брюки смени.
В закрывающиеся двери полетели ругательства.
А на улице-то уже вечер!
Спасибо, папа, и результаты двухчасовой работы сгубил, и настроение тоже, что себе, что сыну. Сам небось на нервах тут же прыгнул в Скарабея и покатил домой, как и все остальные в такое время. Вон идет мимо группа людей в оранжевых комбинезонах, а за ними — еще одна. Где-то среди них и мать, наверное. Хотя нет, мать, должно быть, уже дома, у нее третья смена сегодня, короткая. Наверняка уже приготовила ужин и ждет мужчин к столу. Может, даже отец уже вернулся и успел рассказать, какой у них плохой сын. Тогда ужин пройдет в молчании и мать снова уйдет спать пораньше, пожаловавшись, что проблемы на станции еще не решены, и завтра она снова задержится.
Лайнус шагал по городу, привычным движением подтягивая изредка сползающий рюкзак. Иногда кто-то здоровался, кто-то просто кивал, проходя мимо… Кто все эти люди? Почему они так пристально смотрят и начинают шептаться, едва пройдешь мимо? Какое вам дело, люди?
Путь леэал к дому, но горящий в окнах свет и два силуэта в одном из них сразу давали понять — на доме он не закончится. Одна фигура повыше, с ежиком коротких и явно мокрых волос, другая пониже и пошире — у матери сидячая работа. Мелькали руки, дергались головы. Ясно — либо спорят, либо ругаются.
Или сына ругают. Вдвоем.
Лайнус вздохнул и зашагал прочь. Пока родители не успокоятся, а это час не меньше, дома лучше не появляться.
Но куда податься парню двадцати трех лет в отсутствие желания идти домой? Любой другой ответил бы просто и ожидаемо — к друзьям. Посидеть дома, поиграть в «Эволюцию», если родители не против. Если против — пойти на площадь Первоученых, посмотреть на вечерние полулегальные гонки на Жуках и иногда совсем нелегальные — на Скарабеях. Ну, или просто погулять по городу, болтая с друзьями о всяких глупостях.