Какую мораль мы с вами подбираем? Какая мораль должна лежать в основе законотворчества? Какую мораль проповедует каждая партия? Если пойти еще дальше, то фраза «закон не может быть аморальным» определит, что и творцы закона не могут быть аморальными. А тогда нам понадобится совсем иное отношение к людям, которые творят закон. По большому счету, политическая деятельность в одной из своих форм направлена на законотворчество. И если угодно, во многом она является определяющей. И если вы осознаете мораль людей, пришедших в ту или иную партию, которые потом, получив места в Думе, способны будут творить те или иные законы, то станет понятно, на основании каких моральных устоев и ценностей будут созданы правила, по которым нам с вами предстоит жить. Отсюда будет понятно, насколько воплощение законов будет соответствовать или не соответствовать морали, царящей в обществе. Если при восприятии моральной нормы разрыв между политическим классом и народом будет гигантским, то ничего не получится. Именно поэтому пока наши законы созданы для Них, а не для Нас. Жить по законам, которые принимают Они, Мы не можем. Да Они и сами по ним не живут. Они живут скорее по понятиям. По понятиям своей тонкой социально привилегированной прослойки, где действует особая, сложная, неведомая внешнему наблюдателю система отношений. Как правило, совершенно порочная, никак не связанная с моралью общественной.
Некоторые считают, что каждую мою передачу вначале просматривает Сурков. Каждую. Правда, она выходит в прямом эфире, но это не важно – «он успевает». Успевает даже изменения внести, если нужно. После моей передачи про разводы и Романа Абрамовича был довольно любопытный звонок от господина Шувалова, который сказал: «Знаешь, мне понравилась твоя передача, но вот напрасно ты стал говорить о том, что закон – это плохо. Потому что Александр Стальевич Волошин как раз сказал: «Плох закон или хорош, его все равно надо соблюдать, потому что это закон». Я ему говорю: «Вот в этом как раз и есть ваша принципиальная, семейная ошибка». Надо понимать: если закон не является дорожкой в английском парке, которую народ предварительно протоптал, а ее потом гравием посыпали, то он всегда будет нарушаться большинством людей. Не может закон противоречить здравому смыслу и вере граждан в то, что хорошо, а что плохо. Не может и не должен. И то, что сказал президент, может стать революционным, если найдутся в стране силы, способные его поддержать.
В чем заключается преемственность политической воли? В деньгах? В рычагах, которые дают возможность претворить ее в жизнь? Да. Преемственность политического класса связана не только и не столько с идеями, сколько с источниками финансирования и пониманием, что с их потерей можно не только выпасть из жизни, но и очутиться в совершенно иных условиях обитания. И, как правило, с неприятными людьми вокруг, в странной мышиной форме в «полосочку». И решеточка такая на окнах. Не исключено и тяжелое забвение в Англии. Давайте посмотрим, что же общего у всех тех, которые называли себя партией власти, начиная с девяностых годов. Можно, конечно, себе придумать и сказать, что все они в любой период времени выступали за стабильность России. При этом надо закусывать губу и небрежно смахивать слезу. Все они мечтали о великой, единой и нерушимой... Сейчас это называется суверенной демократией. Ну, а какой псих возразит против этого? Какой нормальный человек, занимающийся политикой в России, будет говорить: «Нет, требую немедленного обнищания России, срочной сдачи всех ее позиций врагам, разделить ее на миллион маленьких провинций и за недорого сдать Бушу. Что не возьмет Буш, сдать тем, кто возьмет. Еще есть братья-китайцы!» Дураков же нет.
Все говорят одно и то же: «Мы хотим, чтобы...», но рецепты какие-то у всех гниловатые. По крайней мере, большая часть страны доверяет не рецептам, а устам и лицам, которые эти рецепты произносят. И чем более нормален человек, их произносящий, тем выше степень доверия. Если оценить политическую жизнь России, то станет очевидно, что ее и не может быть. Посмотрите: если мы с вами рассматриваем любую область жизни, то всегда говорим о том, как там важна преемственность. Например, театральная школа: есть система Станиславского, есть система Чехова. Это, по крайней мере, сто лет конкуренции, сто лет борьбы, сто лет доказанного экспериментально, и какими последователями это доказано! Какие имена, что с одной, что с другой стороны! Великие имена! А теперь посмотрите на политическую жизнь России. Мы долго будем мучиться, разбирая, где у нас славянофилы и где эти... как их... ну эти – другие. Другие у нас есть? Должны быть. Нет, ну, точно есть. Да, конечно, есть, но кто их знает? У нас еще кадеты были, кажется. Да. И эти, эсеры. Да. И мы, главное, прекрасно знаем их политические воззрения, особенно по книгам Ильфа и Петрова. И все, точка! Потом пришли большевики, и политическая жизнь в стране тихо умерла.
К сожалению, эти аналогии справедливы, только когда мы говорим о политике как науке или искусстве. Почему? Потому что в России публичная политика только нарождается, потому что в России дебаты как таковые вообще не играют никакой роли. К передаче «К барьеру!» всегда есть два вопроса, которые задают чаще всего. Первый: «Почему вы так часто приглашаете Жириновского?», и второй: «Когда вы, наконец-таки, позовете Жириновского?» Количество ярких, умных, говорящих людей, способных быть интересными на протяжении пятидесяти двух минут эфира, в России крайне невелико. Чтобы быть политиком в нашей стране, совершенно не обязательно быть выдающимся оратором, совершенно не обязательно быть выдающимся мыслителем, но абсолютно необходимо быть выдающимся царедворцем.
Политика в России все более и более становится технологичной, все меньше нужды в трибунах, не надо выходить к народным массам и кричать. Для того чтобы победить на выборах, надо уметь договариваться. Надо уметь организовывать и уметь воздействовать. И даже не на политический класс, потому что с ним надо договориться, чтобы тебя поддержали те или иные структуры и те или иные средства были привлечены. Потому что без поддержки тех, кто является сутью и солью политического класса, вы не получите доступа к ресурсу как финансовому, так и к массово-информационному. А ведь только используя эти ресурсы, вы сможете достучаться до тех, которые поднимают руки и говорят: «Я пойду на выборы». Идеи, которые вы должны транслировать политическому классу, как правило, не будут иметь ничего общего с теми идеями, которые вы должны транслировать людям, приходящим к избирательным урнам. Почему? Да потому, что бабушке глубоко наплевать на наши умствования о том, что мы строим. Бабушка никогда не сможет с первого раза написать два слова «суверенная демократия», не сможет и не поймет. И она не должна это понимать, потому что «суверенная демократия» – термин для совершенно другого круга людей. Это вопрос трансляции: как перевести политическую идею на язык, понятный простым людям и воспринимаемый ими как суть и основа своего бытия? К сожалению, сейчас в России это невозможно, поскольку основой политического класса любой другой страны в том или ином виде является крупная собственность. Осознание же человека как собственника и сложившееся отношение к защите своих прав собственника и является, кстати, основой демократии. Поэтому когда разные люди из «Яблока», СПС и прочего будут говорить, что демократия это независимые суды и средства массовой информации, знайте – это вранье, это абсолютное вранье. А правда совсем в другом. Демократия как таковая зиждется на мерзком экономическом постулате – на уважении к частной собственности. Если есть уважение к частной собственности, на этом камешке начинает строиться здание всего демократического государства. Строятся законы, защищающие право человека на частную собственность, выстраивается политическая система, проводящая эти законы в жизнь, появляются партии, защищающие как эти законы, так и правоприменительную практику, появляются средства массовой информации, способные вокруг этого существовать. Но если нет уважения к частной собственности, никогда никакой демократии не будет.
В России нет и никогда не будет демократии по американскому образцу! Мы не американцы, система ценностей, находящаяся внутри каждого из нас, принципиально отличается от системы ценностей, живущей внутри англичанина, француза или американца. Это не делает нас лучше или хуже, просто мы другие. Мы иные, наше мироощущение и понимание, что хорошо и что плохо, что справедливо и что несправедливо, другое. Поэтому вся наша история другая. Мне вполне серьезно говорят: «Нам бы просто лет восемьдесят пожить спокойно при демократии – и будет по-другому». Не будет! Не можем мы «пожить лет восемьдесят при демократии», потому что все, что здесь было, не инопланетяне принесли. Ни революцию семнадцатого года, ни семьдесят лет советского режима, ни царское бесправие. Они появились не вопреки русскому народу, они являются продолжением и проявлением его ментальности. Именно поэтому та политическая деятельность и политическая жизнь, которая проистекает сейчас на наших с вами глазах, по своей сути несет в себе все что угодно, но только не западную кальку с понятия политики. Именно поэтому политическая деятельность в России настолько пронизана фрагментами шоу-бизнеса, морализаторства, откровенно дурного религиозного чувства и мощного российского неприятия всех и вся. Такое мощное, живущее на инстинктивном уровне желание сказать: «Да идите вы все!»
Когда нынешнее политическое движение пытаются каким-то образом залакировать, задвинуть сверху, натянуть на него какую-то скромную кепочку и сказать: «Вот это теперь будет называться...», ничего не получается. Через несколько мгновений все эти политические движения и стремления трещат по швам и выясняется, что их уже не одно, и не два, а двадцать два. И никакие умствования, никакие идеологические беседы не играют никакой роли. Вопрос, с кем ты захочешь оказаться в одной упряжке, с кем ты пойдешь, чаще зависит от того, как твой потенциальный единомышленник играет в футбол, каков он как человек, насколько он вызывает у тебя симпатию, как персонаж. Это гораздо важнее его политических воззрений.