В проёме появилась Кейт, накручивая длинную прядь волос на палец. Она вошла, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней.
– Лия из-за чего-то сердится.
– Она вечно сердится.
– Но она просит спуститься к ней и поговорить. Не знаю о чём.
Мэгги открыла брошюру где-то на середине, наугад.
Я здесь живу. Я переехал сюда из округа Каюга в прошлом октябре. Я живу в паре дорог от дома, где слышали стук.
Показания мистера Дюслера.
– Не знаю, зачем я так сказала, – добавила Кейт. – Про человека у кровати. Это неправда, – она посмотрела в окно. – Просто это приятно. В чём-то участвовать. Мне нравится.
– Знаю.
– А ты кого-то видела?
Мэгги пропустила вопрос мимо ушей.
– Лия говорит, в Рочестере о нас слышали.
– Знаю. Мне тоже говорила. С нами даже хотят познакомиться. – Кейт возбуждённо вздрогнула и рассмеялась.
– Ты хочешь?
– Конечно. А ты не хочешь?
– Вдруг мы их разочаруем.
– Почему?
– Они же и сами захотят что-нибудь увидеть. Захотят побывать на какой-то… встрече. Чтобы рассказать друзьям.
Кейт закрутила прядку до упора, отпустила.
– Ну и пожалуйста, – сказала она без промедления, словно уже об этом думала. – Можно делать так же, как в Хайдсвилле, да? Пальцами ног. Как думаешь, сюда придут люди? Можно поговорить с той парой, которая умерла, или с братьями…
– Нет никаких братьев. Я их выдумала. Как и Лия.
– А, ну да. – Кейт моргнула. – Конечно. Но могут быть другие. Могут быть духи, про которых она сама не знает.
Мэгги оглядела комнату – пыльные стены и пустые углы. Прислушалась, почти надеясь услышать стук из-под пола, но услышала только тишину.
В одиннадцать часов у Лии был урок пианино, и Мэгги осталась у себя. Какой-то ребёнок невпопад лупил по клавишам. Мелодия, поднимаясь через половицы, звучала жутковато, тревожно. Или, может, Мэгги сама себя запугала этими выдуманными призрачными братьями.
Она попробовала что-нибудь написать Эми, сказать, что вернулась в город и хочет зайти в гости. Всего-то пара строк, но каждый раз, начиная, она теряла уверенность и думала, что можно выразиться лучше, не так отчаянно.
Тогда она подтащила деревянный стул к окну и села смотреть на крыши. Поднялся ветерок, погнал по небу рваные облака. Фортепьянная музыка доносилась неловкими урывками. В паузе Мэгги неожиданно для себя услышала собственный шёпот: «Здесь кто-нибудь есть?»
Когда ответа не последовало, она хрустнула средним пальцем правой ноги. Один раз – «да».
Урок закончился: Лия на пороге попрощалась с учеником, потом заговорила с Кейт в кухне. Через несколько минут входная дверь снова открылась: старшая сестра перешла дорогу и направилась к белому двухэтажному дому с маленьким ухоженным палисадником за аккуратной оградкой. Постучалась, вошла – Мэгги не видела, кто открыл. Какое-то время она ещё следила, выйдет Лия или нет, и спустилась в кухню, где босая Кейт, подоткнув юбку, скоблила пол.
– Если Лия просит что-нибудь сделать, – заметила Мэгги, – её необязательно слушаться. Мы же только что приехали.
Кейт села на корточки и улыбнулась, убирая волосы с лица.
– Я и не против. Мне нравится. Всё лучше, чем в школе. Гляди. – Она показала под стол, на ведро с почти почерневшей водой. – По-моему, Лия вообще не моет.
– Мы ей не прислуга.
– Вот бы меня взяли служанкой в богатую семью. Я бы вызнавала все их секреты и разглядывала драгоценности.
– Тебе бы не понравилось.
– Не знаю. – Кейт опустила взгляд на скомканную в руке тряпку. – Что-то делать всё равно придётся.
Мэгги услышала, как открывается и закрывается входная дверь, выглянула в коридор. Тут же увидела на лице Лии выражение, которое не могла бы назвать никак иначе, кроме как виноватым.
– Куда ты ходила?
– Мэгги, – Лия взяла торжественную паузу. – У меня интересные новости.
Она села на стул у двери, расшнуровала башмаки и небрежно сбросила их, потирая ноги в чулках.
– Я только что навестила свою дорогую подругу Элизу Адамс с её мужем, и мы поговорили. Я, конечно же, рассказала, что у меня гостят сёстры.
– Конечно же.
– Элиза из тех моих друзей, которые читали брошюру. Я сказала, что ты здесь, и ей с мужем, конечно же, хочется познакомиться с тобой и Кэти.
– Лия…
– Особенно они заинтересовались, когда я упомянула, что у нас тут есть и свои привидения. Элиза верит, что когда-то разговаривала с духом своей покойной бабушки, поэтому я бы сказала, что её будет легко убедить. Во всяком случае, они придут к нам завтра вечером и надеются на… как бы это назвать? Демонстрацию.
Лия отвела глаза. Снова встала и прошла мимо Мэгги в гостиную, где обмахнула лежащие на столе ноты. Мэгги стояла в дверях, лишившись дара речи, пока наконец не выдавила:
– Завтра?
– Именно так.
– Лия.
– Поэтому, пожалуй, стоит задуматься, как бы нам их развлечь.
– Скажи им, что ничего не будет. Вернись и скажи. Мы не можем. Я не стану.
– Мэгги. В детстве ты мечтала только об одном – о внимании. Ну так вот оно. Почему бы им не насладиться?
– Но что нам делать? Что от нас ждут?
– А это я уже хочу услышать от тебя. Как вы это делаете? Мы обязательно сможем повторить.
– Мы ничего не делали. В доме был дух.
– Тогда и в этом тоже будет дух.
Из кухни вышла Кейт – всё ещё босая, с тряпкой в руке.
– Кое-что мы всё-таки делали, – сказала она, и Лия резко повернулась к ней. – Мы нарочно пугали отца, и тогда… – она замялась, – тогда он начал нам отвечать.
– Кто?
– Коробейник. И для соседей мы тоже кое-что делали.
Кейт говорила всё тише, но Мэгги слышала в её голосе намёк на гордость.
Лия с удовлетворением посмотрела на Мэгги.
– Нет. Нет же, Лия. Ты неправильно поняла…
– Кое-что, – заметила Лия. – Как интересно.
– Всё было по-настоящему.
– Кэти, а ты бы хотела познакомиться с моими друзьями и повторить это самое кое-что? Кто знает, вдруг мы пробудим ещё одного духа.
Мэгги замотала головой, но Кейт, даже не глядя на неё, сказала:
– Да, давай. Я бы хотела.
Мэгги больше не могла это терпеть. В руках снова заискрило. Кровь горела. Она пронеслась мимо обеих по лестнице в спальню, хлопнув дверью. Схватила щётку для волос, которую Кейт оставила на кровати, и запустила в стену. Что-то треснуло – то ли стена, то ли щётка, она не смотрела. Села на пол, привалившись спиной к двери, чтобы никто не вошёл. Ей нужно было побыть одной, без сестёр, матери, кого угодно.
Она сжимала и разжимала руки, пока они не пришли в норму. Лия, думала она. Лия – Лия – Лия. Не стоило ей писать. Мэгги только что пригласила сестру в мир, который создали они двое – она и Кейт, – а Лия уже переставляет в нём мебель и перекрашивает стены. И всегда так было. Сестра испортила себе жизнь, выбрав никчёмного мужа, который опозорил её и бросил, а теперь решила портить жизнь всем вокруг своими планами и задумками. Всё подчинить, всё взять и присвоить. Её даже собственная дочь не вынесла, и тогда Лия решила взять на её место Мэгги с Кейт.
Ненавидит ли она сестру? Мэгги задумалась. Да. Похоже, ненавидит. Мучительной ненавистью, смешанной с любовью и ещё много с чем. В детстве она смотрела на неё с каким-то благоговением, её восхищало то, чего всем полагалось стыдиться, – что Лия осталась одна, с ребёнком и вовсе не вдовой. Трудно отпустить те детские чувства – но надо. В Лие нечем восхищаться. Она отвратительна.
В дверь тихо постучали. Она закрыла глаза. Ручка повернулась, и на дверь надавили, но Мэгги не сдвинулась с места. Снова стук, голос Кейт.
– Это я, Мэгги. Пожалуйста, впусти.
Она сделала два глубоких вдоха, открыла глаза.
– Пожалуйста, – прошептала Кейт так, что и не расслышишь. Иногда Мэгги казалось, будто сестра разговаривает с ней в собственных мыслях.
Она отодвинулась от двери, пересела к стене рядом. Открывать не стала, но Кейт уже и сама робко толкнула дверь, выглянула из-за косяка на Мэгги, вошла. Постояла, погрызла ноготь большого пальца, потом села в ногах сестриной кровати, лицом к Мэгги.
Какое-то время они молчали. Потом заговорила Мэгги:
– Теперь Лия думает, что мы всё сочинили.
– Мне всё равно, что думает Лия.
Как же Мэгги хотелось относиться к этому так же. Пока у неё это даже представить не получалось. Ей не наплевать, что думает Лия. Ей не наплевать, что думают все. С кем бы она ни встретилась, с кем бы ни заговорила, первым делом в голове мелькало: «А что они обо мне думают?»
Вот почему после истории в школе она не выдержала всеобщего недоверия. Она не лгунья, не сумасшедшая, а все думали, что да.
Она кое-что знала, кое-что поразительное: привидения существуют. А ей никто не верил.
До Хайдсвилла.
– Всё равно, что она думает, – сказала Кейт. И тогда заговорила очень медленно, будто это она старшая сестра. – Всё. Равно. Что. Она. Думает. В Хайдсвилле все знают, что это было по-настоящему. Даже отец. Даже, по-моему, Дэвид и Кельвин.
– Но сейчас-то она просит притвориться. Она приглашает друзей, потому что считает, что это представление, которое можно взять и разыграть. И у нас нет… нет даже времени, чтобы всё продумать. Они придут уже завтра.
– Знаю. Тогда надо подумать. У нас есть весь сегодняшний день и завтрашний. Ты что-нибудь сообразишь. У тебя наверняка есть какие-нибудь задумки.
– Кэти. Это же будет не по-настоящему.
– А вдруг получится по-настоящему? Вдруг нам ответит другой дух? – Кейт села на колени и наивно посмотрела на Мэгги. – Когда мы разговаривали с коробейником, я знала, что он есть, и не боялась. Я чувствовала себя такой… загоревшейся, сильной, – она помолчала. – Как будто стала ближе к Богу. Я ещё раз так хочу. А ты?
«Нет, – подумала Мэгги. – Мне страшно». Кэти не было тогда в школе.
Но помнила она и прилив силы. Сиявший внутри свет. А что, если это