Она думала, Кельвин рассмеётся, но он сидел молча.
«Тишина, – советовала им Лия. – Чем дольше длится тишина, тем чувствительнее они будут к звуку».
Тогда пусть тишина длится. Пусть пускает корни. Пусть зайдёт дальше стадии неловкости. Чтобы её уже было стыдно нарушать. И когда Мэгги вообще так делала? Молча сидела вместе с любимыми людьми и просто дышала?
Мысленным усилием она заставила себя вернуться к делу.
– Я что-то чувствую, – прошептала она внезапно и напористо, и по коже побежали мурашки, несмотря на то что они сами всё распланировали. Внезапно вспыхнула надежда, что раздастся ответ. Захотелось снова испытать страх и сопричастность тайне.
– Здесь кто-нибудь есть? – спросила Кейт, и они снова позволили накопиться тишине, и тут – это казалось невозможным, даже если знать, как всё устроено, невозможным и пугающим, – колокольчик звякнул.
Кельвин с матерью подскочили от неожиданности, а потом он рассмеялся, но уже изумлённо, беспомощно.
– Здесь кто-то есть? – повторила Кейт, и огонёк свечи – на высоте её губ, ближе всего к ней – слегка замерцал. Мэгги похрустела пальцами ног и увидела, как округлились глаза матери. Увидела, как Кельвин обескураженно озирается и снова смотрит на Кейт.
– Ты дух? – спросила Мэгги. – Прозвени один раз, если можешь. – Долгая пауза, и Мэгги снова начала: – Дух… – и тут колокольчик опять зазвенел.
Это было уже слишком – как они и опасались. Для первого потрясения прекрасно, но потом громкий звон только портил настрой. Нужно что-то потише.
Она поймала взгляды Кейт и Лии, незаметно кивнула. Сигнал, что пора переходить на постукивания: Мэгги будет говорить, а Кейт – отвечать. В любом случае важно посмотреть, как это получится за их столом, можно ли догадаться, откуда доносятся звуки. И теперь в их распоряжении были не только щелчки пальцами.
– В комнате есть тот, с кем бы ты хотел пообщаться? – тихо спросила Мэгги. Пауза, затем: – Можешь стукнуть один раз, если да?
Один стук.
Она видела, как лицо Кельвина, сидевшего напротив, неуловимо изменилось – появилось какое-то напряжение в глазах.
Дальше они полагались на решение Кейт. Они-то рассчитывали, что он захочет поговорить с родителями. Неуверенно вспоминали их имена, после чего решили, что можно и просто отстучать слова «мать» или «отец». Даже проще – только спросить: «Ты его мать?» Больше они ничего не планировали.
«Ты его мать?» Вот что сейчас должна спросить Кейт.
И Мэгги внезапно осознала их жестокость. Его мать.
Они не условились о сигнале остановки. А ей хотелось остановиться. Это нехорошо.
Может, стоит спросить: «Вы Джордж Вашингтон?»
Лия смотрела на неё.
– Ты… – Мэгги замялась. – Ты назовёшь нам своё имя, если я буду произносить буквы?
Стук. Стол слегка задрожал. Только Лия, которой поручалось пинать ножку стола, знала, что он неустойчивый. Сейчас она хмурилась.
Кейт выглядела спокойно, словно уже решила, какое имя назовёт.
– «А», – произнесла Мэгги. Молчание. – «Б», «В», «Г»…
На «И» раздался один стук, а потом сразу лавина, словно дух – Кейт – возбуждён. Интересный эффект, подумала Мэгги. Это привносит разнообразие.
– Твоё имя начинается с «И»?
Стук.
Мэгги показалось, что уголком глаза она заметила, как по стене мелькнула тень. Моргнула несколько раз. С началом головной боли перед глазами иногда плавали чёрные точки. Они слишком долго репетировали и переутомились.
Она снова начала перечислять буквы. Кельвин и мать с любопытством подались вперёд. Мэгги чувствовала, как мать сильнее сжимает её руку.
Её заразило их напряжение. «И»?
Ещё один стук, когда она дошла до «Т». Потом «А», потом «Н».
– Это Итан, Кельвин, – сказала Кейт. – Он хочет поговорить с тобой.
Мэгги ощутила беспокойство Лии, ощутила, как власть в круге перешла к Кейт. К Кейт, чьи тонкие ножки могли задеть нить, идущую под скатертью к колокольчику. К Кейт с изогнутой деревяшкой под стопой – покоробленным куском старой рамы для картины, которую они переделали в рычаг.
Мэгги с облегчением увидела, что Кельвина покинуло напряжение – теперь он просто смешался.
– Итан? – переспросил он.
– Ты знаешь Итана? – с надеждой спросила Лия.
– Нет.
– Может, это какая-то ошибка, – Лия с нетерпением посмотрела на Кейт, но та сидела совершенно невозмутимо.
– Хотя… – теперь он улыбнулся. – Итан, хозяин магазина на углу нашей улицы?
Молчание. Мэгги беспомощно спросила:
– Итан, хозяин магазина на углу улицы Кельвина?
Молчание – затем два резких стука.
Мэгги растерялась. Напрягала воображение в поисках нового вопроса. В комнату словно проник какой-то травяной запах.
Зазвонил колокольчик, а затем фотография в серебряной рамочке, стоявшая на пианино, без предупреждения упала с такой силой, что зазвенели все струны. Все так и подскочили, круг распался – мать вскинула руки к груди, Кельвин развернулся на стуле к слегка приоткрытой двери. Мэгги не помнила, закрывали её или нет.
– Кто-то коснулся моей шеи. – Он явно был изумлён. – Что-то.
– Ну, хватит, – сказала мать. – С меня так уж точно хватит.
– Нет, – возразила Кейт. – Теперь нельзя останавливаться…
Но настроение уже нарушилось, травяной запах улетучился.
– Хватит, Лия, – сказала мать. Лия кивнула и встала, раскрыла шторы, и они сидели, моргая от света и переглядываясь.
Кельвин улыбался.
– Превосходно, – сказал он. – Признаю. Просто превосходно. Особенно концовка. Жаль, не явился старина Джордж, но…
– Твоей шеи правда кто-то коснулся? – спросила Мэгги.
– Вроде бы. Не знаю, как вы это сделали.
– Это не мы.
– Ну конечно. Простите. – Он всё ещё улыбался. – Это всё Итан.
– А как бы мы, по-твоему, это сделали, Кельвин? – спросила Лия. – Если серьёзно?
– Понятия не имею. – Он поднял руки. – Вы правы. Это дух.
Мать встала и обошла комнату, изучая стены и потолок так, словно они могли дать ответ.
– Ну правда, – говорил Кельвин. – Превосходно. Я бы платил за такое большие деньги, если б они у меня были.
– На что это было похоже? – спросила Мэгги. – Когда дотронулись до шеи?
– Похоже на… не знаю. Например, на руку. Что-то холодное. Сквозняк, наверное. Как со свечкой.
– Холодная рука?
– Ну, мы рады, что тебе понравилось, – бодро вклинилась Лия. – Можешь даже рассказать людям. Что теперь сёстры Фокс работают в Рочестере.
– Было бы кому, обязательно бы рассказал, – ответил он. – В этом можете не сомневаться.
Тесное стихийное собрание на кухне. Переговоры шёпотом.
– «Итан»? – не унималась Лия. – Что это ещё за Итан, скажи на милость?
Кейт покачала головой.
– Не знаю. И я не знала, что это скажу, так само вышло… и я не знала, как зовут его мать, я не могла…
– Если собираешься выдумывать имена, Кэти, то хотя бы предупреждай, – сказала Лия. – Ты сама знаешь какого-нибудь Итана?
Кейт сидела с недоумевающим видом и качала головой.
– А кто уронил фотографию? – спросила Мэгги. – Это не я.
– И не я, – добавила Кейт.
– Должно быть, крышка у пианино неровная, – предположила Лия. – Или вес рамки просто… не знаю. Просто повезло.
– Возможно, у нас как-нибудь получится… это повторить, – протянула Мэгги. – Просто это…
– Да-да, – сказала Лия. – Да, ты права. Это было идеально.
– И что-то коснулось шеи Кельвина? – спросила Мэгги.
– Не я, – ответила Кейт.
– Это понятно, – сказала Мэгги. – Но кто?..
– Вы не понимаете? – спросила Лия. – Я же вам говорила. Дайте людям пару намёков – и остальное они довершат сами. Даже такой циник, как Кельвин… посади его в тёмную комнату с призрачными шорохами – и дальше в дело вступает его воображение.
Мэгги покачала головой.
– Но он же не поверил.
– Какая разница? – Лия смотрела на сестёр, глаза её сияли. – Так или иначе, его захватило. А уж если кто-то верит с самого начала…
Мэгги вспомнила, как по всему Хайдсвиллу плодились слухи словно грибы после дождя, когда только заговорили о странных шорохах. Если люди хотят верить, их воображение способно на всё.
Грядущий вечер полыхал возможностями – она даже забыла о своём разочаровании оттого, что им так и не ответил настоящий дух.
Почему-то тем вечером после спутанных вопросов, букв, постукиваний, шорохов и упавшей свечки Натаниэль Адамс решил, что его дядя Закари вернулся из мёртвых, чтобы решить вопрос о завещании. Мэгги казалось, от них почти ничего и не требовалось; за них работали темнота и нервозность. На миг ей померещился тёмный силуэт перед камином, и она боязливо вздрогнула, напугав остальных. Но потом поняла, что это всего лишь тень от папоротника у окна. Неважно – страх заразителен. Вскоре от теней шарахались все.
Под конец Элиза Адамс сидела в наивном восторге; Натаниэль Адамс был бледен, молчалив, едва ли не оглушён.
Кейт как будто сперва расстроилась, но потом Элиза её обняла, поцеловала и назвала чудом. И тогда Кейт зарделась от удовольствия, непривычная к такому вниманию.
Перед уходом мистер Адамс в порыве чувств взял Мэгги за руку, начал было: «Ну что ж, девочки…» – а потом не нашёлся со словами.
Когда Лия закрыла за ними дверь, они недолго постояли в прихожей, глядя друг на друга. Лия так и светилась, Кейт выглядела измотанной. Её волосы растрепались.
Мэгги так себе и воображала, как мистер и миссис Адамс несут миру весть. Как перешёптывания бурей накрывают город.
В груди прорастал смех; она зажала рукой рот, но он всё равно вырвался – дурацкий детский смешок, который подхватила Кейт, а потом и Лия. И когда к ним спустился Кельвин, они уже не могли вымолвить ни слова от распиравшей всех радости.
Наконец Мэгги перестала смеяться и утёрла глаза.
– Я хочу сходить к Эми и Айзеку. Завтра.
– Ой, я тоже, – сказала Кейт.
– Утром пошлю им записку.
Лия кивала – Мэгги прямо-таки видела, как у неё в голове вертятся шестерёнки.