– Знаю, это… – она поискала слово, – абсурдно, но при этом и так странно – всё, что случилось. И это правда. Мистер Льюис собрал у всех показания.
– Да. Я читала. Примечательные истории.
– И с тех пор было больше… случаев. Буквально вчера вечером мы с друзьями Лии пытались связаться с… с миром духов и слышали ответы. – В лице Эми что-то изменилось, но Мэгги не понимала, что именно. – Мы хотим попробовать опять. Может, получится показать и тебе, если интересно.
Эми недолго помолчала.
– Ты хотела бы мне показать?
– Да. – В ушах шумела кровь. Тесное платье напомнило о себе, когда она наклонилась вперёд. – Хотела бы, да. Тебе и Айзеку. По-моему, вам будет интересно. Правда.
– В прошлом ноябре, Мэгги… прости, что я не заметила, как ты болеешь. То, что ты рассказывала, – мне надо было сообразить…
Мэгги мотнула головой.
– …И, как ты сама сказала, мистер Крейн для нас вроде друга, мы дружили и с его женой перед смертью и оказались между…
– Нет.
– …между твоей семьёй и его.
«Моей семьёй?» – Мэгги чуть не рассмеялась. Можно подумать, семья за неё заступилась.
– Нет, – возразила она. – Нет. Я не болела. Не так, как все говорили.
– Мэгги.
– Ты увидишь. Обязательно увидишь. Мы можем показать.
Ещё один упущенный шанс – получить прощение, просто сказать: «Да-да, я болела и сама не знала, что несу», но она не смогла. Это ложь, невозможно снова лгать. Нужно показать Эми. Нужно ей объяснить.
Вернулась Лия, лучась улыбкой.
– Итак, мистеру Гаррету очень интересно, и я решила устроить сегодня небольшой ужин и попробовать продемонстрировать новые явления. – Она села за стол и взяла дольку фрукта. – Что скажешь, Мэгги? Эми, может, присоединишься?
Мэгги затаила дыхание.
– Сегодня… – Эми встала и подошла к окну, выглянула на улицу, потом вернулась с блюдцем для имбирного пирога Мэгги. – Всё это очень любопытно, но к нам из Бостона приезжает лектор. Мы собирали деньги на его выступление…
– Да-да, – перебила Лия, – мне уже объяснили, и я предложила собраться после.
– Это Эверетт Тёрнер, – продолжила Эми. – Возможно, вы о нём слышали. Он сбежал с Юга, из рабства, и поэтому, понятно, его речи об аболиционизме куда сильнее наших.
– Не сомневаюсь, – ответила Лия. – Так, значит, после?
– Я бы хотела послушать, – сказала Мэгги.
Короткая пауза.
– Конечно, – поддержала Эми. – Тебе стоит сходить. Обязательно. Он у нас всего на один вечер, проездом, и говорят, его действительно надо услышать. – Она посмотрела на Лию. – А после я с удовольствием приму всех за ужином. И, конечно, нам были бы интересны ваши… – она неловко запнулась, – явления. Мистер Гаррет следит за подобными вещами. Его любопытство не знает границ. Как и у Айзека. Уверена, он тоже будет рад такой возможности.
– Не знаю, случится ли что-нибудь, – сказала Мэгги. – Мы же не можем… мы этим не управляем.
– В целом не управляем, – сказала Лия, – но…
– Неважно, – сказала Эми. – Мы соберёмся без особых ожиданий. Нам доставит удовольствие уже ваше общество.
Эми сказала, что Уилсон-Холл принадлежит пресвитерианцам, но сдаётся всем, и если лектор приезжал издалека, то деньги на выступление собирались без труда. Мэгги пошла пешком вместе с Эми и Айзеком. Лия отправилась домой за Кейт, чтобы привести её на ужин. Кейт наверняка обидится, что её не позвали на лекцию, но все согласились, она для этого ещё слишком маленькая.
В зале уже было людно. Снаружи Мэгги увидела Элизабет Рид. От того, как она прислонилась к стене – одна, такая уверенная в себе, – внутри что-то шевельнулось. То ли восхищение, то ли зависть. Элизабет приветственно подняла руку, потом взглянула на как раз подоспевшего мистера Гаррета.
– Вы опоздали, – сказала Элизабет, когда все собрались. – Все места уже заняты.
Кто только не пришёл – и чёрные, и белые. Эми всегда говорила, что это хорошо, хоть Мэгги и знала: не все с ней соглашались, даже среди аболиционистов.
Им пришлось стоять, даже Эми с Айзеком, хоть кое-кто и поспешил предложить им свои места. Собралось, наверное, под сотню человек, и от общего дыхания в зале стало душно. Мужчины оттягивали воротники, женщины промокали лбы платками. Кто-то подпёр дверь камнем, впустив как слабый сквознячок, так и уличный шум с громкими разговорами, и на галёрке Мэгги было трудно сосредоточиться на первом лекторе – белом рыжеволосом мужчине, чей слабый голос тонул в сырости, поднявшейся от набившихся в зал тел.
– Что-что он говорит? – шепнула она Элизабет, которую прижало к ней так тесно, что они почти касались боками.
– Не слышу, – ответила та, почти не понижая голос. – Это Адам Фини, так что предположу, что по большей части он восхваляет свои заслуги.
Кто-то шикнул, и Элизабет ответила раздражённым взглядом.
Наконец Адам Фини закруглился. Замолк, прокашлялся под вялые дежурные аплодисменты.
– А теперь, – произнёс он, – я с большим удовольствием приветствую в нашем скромном городе мистера Эверетта Тёрнера…
Овация заглушила его приветственные слова. На сцену поднялся Эверетт Тёрнер. Мэгги вытянула шею, чтобы хорошенько его разглядеть. На нём были чёрный жилет и бежевая рубашка с закатанными до локтей рукавами. Голос звучал глубоко и тепло.
– Друзья мои, – начал он. – Я благодарен за приглашение и возможность обратиться к вам этим вечером.
Мужчина перед ними что-то зашептал другу, и теперь уже Элизабет сердито шикнула на него. Обернувшись, он окинул её взглядом.
– Я благодарен за поддержку наших друзей на Севере, – говорил мистер Тёрнер, – и за то, что вы готовы идти на риск в борьбе против рабства.
Многие закивали.
– Моя мать, как и я, родилась в рабстве в Южной Каролине. Отец был белым, и его имя мне называть не хочется.
Теперь в зал набилось ещё больше народу, а Мэгги была ниже большинства, к тому же внимание рассеивалось из-за неуютной тесноты. Она пожалела, что не надела платье полегче.
– Я родился в рабстве, – повторил он ожесточённо. Затем настала пауза. Мистер Тёрнер переложил лежавший на кафедре листок, вернул его обратно. Оглядел собравшихся. В этой паузе что-то крылось. Что-то могущественное и ужасное таилось под красивыми словами.
– Мы благодарны за поддержку друзей на Севере. Но кто знает, не сшита ли ваша одежда из хлопка, что собирал я? Моя мать? Мои братья и сёстры?
На улице кто-то рассмеялся. Где-то хлопнули дверью. Вокруг как будто дышал сам зал – его стены расширялись и сжимались. Мэгги держалась изо всех сил, чтобы не упасть в обморок. Старалась сосредоточиться.
– …Пора спросить себя, – продолжал оратор, – что, если сахар в вашем чае на самом деле кровавый сахар, как и ваши табак, зерно – всё, чем вы с удобством для себя пользуетесь в великом городе Рочестере…
Кто-то кашлянул. Мэгги заметила движение теней на стене. Интересно, кто или что их отбрасывало?
– …Я хочу сказать, что, быть может, кому-то из вас рабство кажется чем-то далёким, но это не так. Рабство вплетено в самую ткань нашей страны от Севера до Юга, и это нужно признать прежде, чем двигаться вперёд.
Кое-кто не слушал. Мэгги заметила: некоторые ёрзали или вертели головами. Ненадолго гнев на них отвлёк её, но потом она поймала себя на том, что и сама не слушает.
И напрягла внимание.
– Но этим вечером я бы хотел поговорить о религии, – сказал мистер Тёрнер.
В зале поднялся неуверенный ропот.
– Пора воззвать к безмолвным религиозным лидерам, чтобы они прервали молчание. Пора поговорить с теми, кто заявляет, что если рабство – закон страны, то это закон Бога. Пора возразить священнослужителям, уверяющим, что наш нравственный долг – подчиняться правительству, тихо и мирно заниматься своими делами и не возмущаться.
Он помолчал.
– Для чего нужна религия, если не для того, чтобы не давать покоя власти? Чтобы поднимать угнетённых и нести свет тем, кто живёт во тьме? Для чего нужна религия? Для кого она? Для меня? Для вас? – он окинул взглядом зал. Мэгги, несмотря на духоту, содрогнулась. – В истории нашей страны настал решающий момент. И пора решать, чьим правилам мы последуем.
Глава 18
Кейт вместе с Лией уже ждали их на веранде дома Эми. Младшая сестра дулась и смотрела на Мэгги как на предательницу.
– Простите, что рыщем у вашего дома, как воры, – сказала Лия. – Мы просто наслаждались приятным вечером.
Сёстрами заинтересовалась ещё одна пара с лекции, Сьюзан и Александр Грейди, и присоединилась к ним. Все оживлённо знакомились на веранде. Лия попросила ненадолго оставить её наедине с сёстрами, а остальные вошли внутрь.
– Мне не хочется, – упиралась Кейт.
– Кэти, надо. – Мэгги умоляюще смотрела на неё. – Люди ждут.
– Если хочешь, можешь просто ничего не делать, – сказала Лия. – Мэгги будет отвечать за духа. А ты просто сиди, словно в трансе, тем более что в основном этим ты и занимаешься.
Уголки губ Кейт поползли вниз – вот-вот заплачет. Она устала, только и всего. Час уже поздний. Обычно в это время она уже ложилась. Матери стоило бы оставить Кейт дома, но Лия всегда добивалась своего.
– Кто знает, Кэти, может, если позвать, откликнется настоящий дух, – сказала Мэгги. Она пыталась послать свои мысли напрямую в голову Кейт – о том, как важно показать Эми, на что они способны. – Пожалуйста. Ради меня.
– Я уж надеюсь, что дух будет самый что ни на есть настоящий, – пробормотала себе под нос Лия. – Мы же ничего не подготовили. У нас есть только ваше щёлканье пальцами да импровизация…
Кейт снова шмыгнула и пожала плечами. Хоть что-то.
Гостиная Эми и Айзека была простой и практичной. На окнах вместо занавесок – жалюзи, которые Айзек опустил после ужина. Ни одного зеркала. Каминная полка заставлена книгами, среди них – миниатюрная фотография девочки Матильды, дочери Эми и Айзека, скончавшейся до того, как Мэгги с ними познакомилась.