И Мэгги копила силы. Их придавала общая вера, наполнявшая помещение. Силы разума и концентрации. Она призовёт духа – любого. Должен же здесь кто-то быть, слушать. Если они нашли её один раз, найдут и другой. «Я здесь, – думала она. – Отыщите меня». Она потянулась разумом к тёмным тропам, что когда-то были освещены.
И тут же почуяла всплеск энергии, прикосновение к коже, лёгкое, как шёлк, но волоски на руках встали дыбом.
Мэгги освободила ладони и потянулась к предметам на столе, трогая их по очереди. Гости распрямлялись один за другим, когда она брала то, что принадлежало им.
Последним она коснулась платка, подняла его, подержала на ладони. Снова положила, взяла браслет.
– Здесь есть владелица этого браслета? – попробовала она.
Тишина. Она почувствовала напряжение Лии.
Ответа не последовало.
– Здесь есть…
Два тихих стука из-под стола.
Мэгги сглотнула. Это явно была Кейт. Два стука значат «нет».
– Тогда кто… – она сбилась, не могла придумать следующий вопрос. – Здесь кто-то другой?
Один стук от стен.
– Мэгги, – услышала она слабый шёпот Кейт.
За столом зашептались.
– Я бы хотела… – Мэгги осеклась, снова сглотнула. Во рту совсем пересохло. – Я бы хотела поговорить с владелицей браслета. Она тоже здесь?
Она дважды щёлкнула пальцами ног, но звук заглушился из-за удара в дверь, почти сотрясшего стол. Люди охнули. Заискрился страх.
– Пожалуйста… – сказала Мэгги. – Можно поговорить с…
Стол затрясся. Это могла быть Лия. Но стол так давил снизу на руки, словно хотел взлететь.
– Если ты хочешь нам что-то сказать… – прошептала Мэгги, – тогда, пожалуйста…
За дверью затопали шаги, задёргалась ручка, словно дверь заперта, а потом что-то заскрежетало – Мэгги не сразу поняла, что это тащат прочь её собственный стул. Она хотела вскрикнуть, но не могла издать ни звука. Она сказала себе, что спит. Вдали зарокотал гром, словно оползень или трясущийся стальной лист, и Мэгги с трудом поднялась на ноги. Упала на стол и схватилась, края врезались в ладони.
– Нет, – прошептала она, и стол снова затрясся, раскачиваясь на тяжёлых ножках, пока гости в страхе отодвигались от него. Шаги затопали куда-то прочь по коридору. Хлопнула входная дверь.
Обессиленная Мэгги развернулась к огромному окну и почувствовала, что должна скорее накрыть его, задёрнуть шторы, заколотить, но времени, конечно, не осталось. Круг распался: некоторые гости оцепенели на месте, но другие вскочили, вскинув руки к губам. Кто-то что-то говорил, но Мэгги не понимала ни слова.
Проблеск бесшумной молнии. В мгновение, когда всё озарилось ярко-белым светом, Мэгги увидела весь сад, разросшийся бурьян, растрёпанные на ветру изгороди и человека в дальнем конце, человека в чёрной шляпе и со спутанной чёрной бородой, глядящего на них. За долю секунды до того, как погас свет, она увидела, как он двинулся к окну.
Когда молния полыхнула снова, он уже был в комнате…
…наклонился в углу, держа руку в кармане, но Мэгги не могла разглядеть его лица. Пахнуло пламенем, и спиртным, и чем-то древним – сырым, землистым, голодным…
Её что-то ударило. Голова запрокинулась, волосы упали на лицо. Она пошатнулась, но удержалась на ногах. Кто-то вскрикнул, грохнулся стул, её обхватили чьи-то руки, но она их стряхнула.
– Нет, – сказала она сорванным, осипшим – не своим – голосом. – Не ты. Мне нужна не ты. – Она шатнулась к столу, к беспорядку на нём – вино разлилось, снимки разбросаны – и поискала что-то, какое-то оружие, она сама не знала что, но ничего не подворачивалось…
…По комнате пронёсся холодный ветер, хлопнул дверью, снова вызвав крики. Ожили умирающие угли, слишком большие и ослепительные, и разбрасывали по комнате искры и пепел…
Она умирала. Сердце не может так биться и не лопнуть; Мэгги словно видела его в своей груди – брызги крови на рёбрах изнутри, как от раздавленного красного фрукта. И вдруг она уже не в комнате. Она плелась по коридору в поисках двери; плелась среди деревьев, а сырая земля поддавалась под ногами; плелась по пустой дороге, и волк крался за ней следом. Стены сужались, дорога была бесконечной, вокруг трещали ветки. Казалось, где-то далеко её зовут по имени. В ушах ревела кровь. Она упала; холодная почва под руками, камни, грязь. Вода.
Вода. Кто-то плеснул ей в лицо. Всё мокрое: лицо, шея, волосы. Она подняла руку к губам и в изумлении уставилась на пальцы. Кто-то звал её по имени. Она лежала. На ковре. Почти ничего не слышала из-за бившейся в ушах крови, но подняла глаза и увидела лица, зависшие над ней, как луны, изумлённые, с раззявленными ртами, с большими, покрасневшими, испуганными глазами. На полу валялись разбросанные стулья. Где-то плакали.
Перед взором начал проступать беспорядок, деталь за деталью: вот свет, кто-то зажёг лампу, вот Кельвин, в ужасе и замешательстве, и вот Лия, на коленях перед ней, с пустым бокалом. Но Мэгги не могла выдавить ни слова, не могла спросить, что случилось. Она хватала ртом воздух; с одной стороны лица расцветала боль.
Мозг постепенно обрабатывал звук – размеренный, повторяющийся звук, который она не узнавала, пока наконец не обернулась и не увидела у опрокинутого стула Эндрю Макилрайта – тот покачивал головой, восторженный, изумлённый, и улыбался. Его широкие плечи ходили взад-вперёд. Его руки. Наконец, чувствуя привкус крови на губах, она узнала этот звук.
Аплодисменты.
Глава 22
В экипаже их подбрасывало на ухабах, по крыше хлестал дождь. Мэгги прижимала к рассечённой губе платок. Напротив, раскрыв рот, сидела Кейт и не спускала с неё глаз. Кельвин наклонился вперёд, уперевшись локтями в колени и посерев от волнения.
– …Какой-то эффект от электричества грозы… – бормотал он, – какая-то коллективная горячка…
Лия молчала, но не снимала руку с колена Мэгги. Луну скрывали дождевые тучи – Мэгги не видела снаружи ни зги. Она не знала, где они едут. Губа саднила, в голове стучало, и хотелось то смеяться, то обнять сестёр, то залезть на крышу экипажа и кричать во всё горло.
– Вы понимаете? – услышала Мэгги себя, убирая платок от лица, и вымученно улыбнулась, так что кожа на губе снова треснула. Она почувствовала вкус крови. Кейт сидела в ужасе. «Интересно, – подумала Мэгги, – я сейчас выгляжу совсем спятившей?» – Вы понимаете, на что они способны?
Лия сжала ей колено, словно чтобы она замолчала, и тогда Мэгги повернулась к ней.
– Ты понимаешь? Если они разозлятся, то могут причинять вред, могут двигать вещи и…
– Мэгги, ты в шоке, ты ушиблась…
– Да. Да. Понимаешь? Школа, Лия. По-моему, это тот самый человек. Я не хотела, но вызвала его. Он услышал, как я тянусь в их мир, и вернулся…
– А не мог ли Макилрайт кого-нибудь нанять? – произнёс Кельвин, всё ещё разговаривая с самим собой. Мэгги хотелось расхохотаться ему в лицо. Бедняга Кельвин. Так старается сделать мир меньше и зауряднее.
Её частичка вышла из тела и наблюдала сверху. «Ты должна бояться, – говорила она. – Почему ты улыбаешься?»
Страх парил где-то в стороне, послушно ждал, когда его пустят обратно, а пока что её переполняло что-то бешеное и мощное. Тот самый. Он нашёл её вновь – или это она нашла его.
– Я не могла его сдержать, – сказала она, – но, если потренируюсь, наверняка смогу. Попробую вызывать кого-нибудь другого, так что опасности нет.
Но отчасти из-за опасности и колотилось сердце, отчасти из-за опасности она и улыбалась. Это дар. Страх давил, поглаживал её по руке, но она не удостоила его вниманием.
– Это правда был он? – прошептала Кейт.
– Не знаю. – В памяти его лицо скрывалось в тени, за его быстрыми и дёргаными движениями не получалось уследить. – Не знаю. Да. Да. Думаю, он. И он меня узнал.
– Тебе нужно отдохнуть, – сказала Лия. – Нам нужно отдохнуть. – Она помолчала, прерывисто вдохнула, взглянула на Кельвина. – Что я скажу матери? – прошептала она.
На следующий день пришли сразу два приглашения – гости с предыдущего вечера просили сестёр о частном сеансе. Разумеется, они с радостью оплатят их время – пожалуйста, сообщите о расценках.
И записка с благодарностью от мистера Макилрайта. «Я уже сообщил своим нью-йоркским коллегам. Хочу, чтобы это увидели больше американцев».
– Нет, – говорила мать, – нет. Нельзя. Вы тревожите то, что не желает быть потревоженным.
Все собрались в спальне на втором этаже. Мэгги сидела в постели, хотя и чувствовала себя отлично, сильной как никогда. На краешке кровати примостились Лия, Кейт и мать, а Кельвин прислонился к косяку, сложив руки на груди и разглядывая пол так, словно там записали задачку, которую он пытался решить. День был пасмурный, в городе всё ещё временами моросило, и в комнате стоял полумрак.
Мэгги посмотрела на мать.
– Теперь-то ты мне веришь, да? Понимаешь, что я не трогала Ханну? Это был дух. Человек. Покойник с кладбища.
Губы миссис Фокс задрожали, словно она сейчас расплачется, но потом она поджала их и как будто лишилась дара речи.
– Нет, – вскинул голову Кельвин. – Нет, мы не можем… Нет… Нет. Ханна упала, или… не знаю, что случилось с Ханной, хотя, конечно, Мэгги не… просто упала или споткнулась. А вчера вечером…
– Это видели все, – сказала Мэгги.
– И ты видел, Кельвин, – добавила Кейт.
– Я не знаю, что видел. В этом мире есть то, что мы не можем объяснить, но это всё равно наш мир. Бывают разные виды коллективного поведения, на нас повлияла гроза. Это странно, но не… – он осёкся, посмотрел на их мать. – Миссис Фокс, это не что-то сверхъестественное. Даю вам слово.
Кельвин говорил с трудом, скрипуче. Он простудился.
– Неважно, что это, главное, что это опасно, – тихо ответила мать, но всё ещё глядя на Кельвина, как будто больше переживала за него.
– Мы будем осторожней, – заверила Мэгги.
Потому что внутри всё ещё что-то бешено металось. Это чувство распаляло её – и она видела: Кейт чувствует то же самое, словно ждёт не дождётся нового сеанса. Всё равно что найти золото в реке: когда уже знаешь место, надо копать глубже. Половина страны помчалась искать золото в К