алифорнию. А они нашли его здесь.
Лия выглядела так же потрясённо, как и остальные, но всё же сжимала в руке письма.
– Надо хотя бы ответить, – неуверенно произнесла она. – Они пишут, что заплатят. А хозяйка скоро ждёт деньги за дом.
В конце следующей недели мистер Макилрайт получил ответ от своих коллег – приглашение для сестёр Фокс в Нью-Йорк. Не хотят ли они регулярно проводить сеансы в отеле? Письмо полнилось похвалами и обещаниями оплаченной роскоши.
– Но это небезопасно, – сказала мать, как твердила всё чаще и чаще, но всегда – без особой убеждённости. И сама всё перечитывала письма, а потом спросила, можно ли выставить их на каминной полке.
«И она права, – думала Мэгги, – это небезопасно. Не совсем». Обиженные духи могли доставить неприятности. Может, только таким-то и хватает сил стучать по стенам, двигать столы и сталкивать детей с лестницы. Коробейника убили. Покой человека из школы потревожили – разрыли его могилу и могилы его родных, унесли все надгробия.
Они отчаянно хотели быть услышанными, эти духи. Что ж, может, это и опасно, но кто-то должен им внять.
Часть III
Глава 23
Нью-Йорк
Июнь, 1848
Они жили в отеле «Барнум», на углу Бродвея и Мейден-Лейн, и условились проводить три приёма каждый день: с десяти до полудня, с трёх до пяти и с восьми до десяти. Три доллара за вход, частный сеанс – пять долларов, и это немало, так говорила даже Лия, но Мэттью Барнум гарантировал в письме, что люди всё равно заплатят.
– По крайней мере, к нам не будут ходить все подряд, – сказала Лия, раздумывая над его предложением. – А нам всё же нужно думать о безопасности.
В день, когда они прибыли, – в пятницу под конец мая, когда небо синело и воздух начал прогреваться по-летнему, – в нью-йоркской газете опубликовали объявление. Лия зачитала его вслух, пока Мэгги и Кейт носились по своим смежным спальням.
– «Объявляем о приезде сестёр Фокс из Рочестера», – прочитала Лия, потом помолчала и удовлетворённо улыбнулась. – Девочки, о нас объявляют.
У каждой была собственная спальня, собственная кровать со свежими накрахмаленными простынями и алыми одеялами. В каждом номере в углу стояло высокое резное зеркало, было окно с мягким подоконником, выходящее на шумную оживлённую улицу. Во всех комнатах ждали свежесрезанные цветы: белые лилии – у Кейт, пурпурные ирисы – у Мэгги. Одеяло наверняка ещё и надушили – Мэгги прижала мягкую ткань к лицу и глубоко вдохнула. Да, и в самом деле окропили лавандовым маслом. Специально для неё. Она зарылась в него лицом, чтобы не завизжать от удовольствия и восторга.
Ковёр был толстым, приглушал голоса. В комнату вёл узкий коридор с тёмно-красными обоями и лампами на китовой ворвани, светящими в нишах. Двери спален были дубовыми, тяжёлыми.
Всё оплачено, всё для них.
С ними приехал Кельвин. Как опекун. С мужчиной – для простоты они звали его братом – путешествовать приличней, и к тому же Мэгги знала, что его присутствие успокаивает мать. Сама она сказала, что уже старовата, чтобы их сопровождать, и слишком боится того, что может произойти, хотя при прощании Мэгги не сомневалась, она им хоть немножко, но завидует.
Кельвину досталась комната по соседству с Лией, чуть дальше по коридору. Разобрав вещи, он присоединился к ним, сел в кресло в углу комнаты Мэгги. Он был бледен, с тёмными кругами под глазами, а когда садился, закашлялся в рукав. Простуда после той ночи у Эндрю Макилрайта так и не прошла.
– А мне вот цветов не поставили, – сказал он, переведя дыхание. – Я оскорблен.
Потом он что-то протянул.
– Я нашёл у себя записку. Видимо, я считаюсь вашим импресарио.
Мэгги выхватила записку и прочитала.
– «Пожалуйста, присоединяйтесь к мистеру Барнуму, хозяину отеля, и его друзьям в шесть часов в открытом салоне, чтобы обсудить вашу работу и как мы можем сделать ваше пребывание приятней».
Кейт поглаживала шкатулочку для драгоценностей на комоде.
– Там будут одни старики? – спросила она.
– Почти наверняка, – Лия оторвалась от газеты. – Старики, которые оплачивают эти номера, поэтому, пожалуйста, полюбезнее.
– Что нам надеть? – Мэгги заметила себя в зеркале. Всё ещё неопрятная после дороги, в платье, которое мать сшила два года назад. – Нам нужно что-то поновее.
– При пяти-то долларах за приём – скоро будет, – Лия вернулась к газете с довольной улыбочкой.
В шесть часов тот же посыльный, который поднял багаж в номера, отвёл их в салон.
Они прошли мимо столовой, наполовину величественной – элегантная обстановка и полированное серебро, большие окна со свежеокрашенными подоконниками – и наполовину недостроенной. Голые стены, криво поставленная ширма скрывала угол, где лежали стройматериалы, к стене приставлена лестница.
– Спасибо, – сказала Мэгги посыльному, пока они шли за ним. – Я не знаю, как тебя зовут.
Он широко улыбнулся.
– Сэм, мисс Фокс. – Это был долговязый парень с зелёными глазами; над его воротником кудрявились тёмные волосы. Она задумалась, не надо ли дать ему на чай, но при себе у неё денег не было, поэтому только спросила:
– Ты здесь живёшь?
– Иногда, если работаю допоздна, – он склонил голову, открывая дверь в гостиную и жестом приглашая внутрь. – Но я всегда рядом, если что понадобится, – и он подмигнул.
Она встретила его взгляд и снова улыбнулась. Почувствовала, как запунцовела. В груди как будто заиграли пузырьки шампанского.
Затем она обернулась и увидела, что на неё внимательно смотрят другие мужчины. Четверо, по большей части старики, хотя одному, с точёными скулами и кривоватой улыбкой, можно было дать где-то двадцать три или двадцать четыре. Мэгги, всё ещё краснея, поймала его взгляд и убрала прядку волос за ухо.
Их провели в отделённую шторами часть салона, где были мягкие кресла и на маленьком столике выставили вина и шампанское, и здесь мужчины представились. Все – предприниматели и инвесторы отеля. Парень со скулами оказался сыном мистера Барнума Элайджей.
Кейт занервничала. Она жалась к Мэгги, не отпускала её руку. Зато Мэгги словно парила, а не шла, и сразу же услышала, как сама беседует и смеётся, словно для неё это всё совершенно обычное дело. Она отстранилась от Кейт, а когда ей вручили бокал шампанского, взяла. Первый глоток на вкус показался странноватым, зато на второй она уже словно пила звёзды. Заметив, что Кельвин наблюдает за ней с лёгким неодобрением, Мэгги отвернулась от него – к Элайдже Барнуму.
– Вы знаете мистера Макилрайта в Рочестере? – спросила она. – Слышали о событиях в его доме?
– До меня долетали кое-какие подробности, но с удовольствием выслушаю всю историю от вас лично, мисс Фокс. – Проблеск белых зубов в улыбке. Она еще никогда не видела таких ровных белых зубов.
Затем её охватила за плечи Лия и чуть сжала.
– Этот вечер очень измотал мою сестру, – сказала она. – Наше дело может очень утомлять.
– Понимаю, – сказал Элайджа Барнум.
– Но и вознаграждать. Помогать скорбящим…
– И выслушивать голоса несчастных, – сказала Мэгги. – Тех, против кого согрешили. Это тоже…
– Уверена, и у вас кто-нибудь есть, мистер Барнум, друг или родственник, с кем вы бы хотели поговорить ещё раз, – Лия старалась сохранять мрачный тон, но Мэгги слышала, что и её взбудоражили шампанское и общество.
– А у кого нет? – ответил он.
Отец Элайджи тихо переговорил с Кельвином – мужской разговор на пониженных тонах, – но постепенно обратил внимание и на Лию с Мэгги, подошёл к ним. Кейт сидела в глубоком кресле. Теребила браслет, который ей одолжила Лия.
– Дамы, – Барнум-старший поставил бокал и промокнул лоб платком.
В замкнутом пространстве становилось тепло, воздух уже словно загустел от спиртного. Барнум с его тихим тоном потихоньку расплывался перед глазами. Мэгги сцепила руки. Она так и представляла пляшущие вокруг тени, ждущих зова духов – матерей, отцов, кузенов и друзей. И вдруг заметила, что если представить этих мужчин такими же скорбящими, как и все, то её отношение к ним смягчается.
– Дамы. Пожалуй, теперь, когда мы приняли вас в нашем заведении, пришло время поговорить откровенно. Не хочу показаться неделикатным. Но, возможно, вы развеете наши сомнения. Духи. На них… можно положиться?
«Нет, – подумала Мэгги. – Они непредсказуемы, хаотичны и непонятны. Их нельзя объяснить. Ему никогда не понять». Теперь её будоражили даже собственные мысли. О том, что она испытала, а эти мужчины – нет.
– Мы не можем себе позволить, чтобы люди требовали вернуть деньги, – продолжал мистер Барнум. – Мы хотим, чтобы все гости в том или ином виде остались довольны.
– Мистер Барнум… – начала Лия, но Мэгги её перебила.
– Останутся. Все останутся довольны. Меня не назовут лгуньей, мистер Барнум. И я прослежу, чтобы каждый увидел необъяснимое.
– Хорошо, – он кивнул. – Сам-то я верю, – добавил он вежливо, но потом потёр подбородок и прибавил: – Если я могу вам что-нибудь предоставить – людей в помощь или какие-либо… инструменты, чтобы духи стали чуточку пунктуальнее, – обязательно скажите.
Все ненадолго замолчали. Из-за шторы слышались голоса и смех других гостей в салоне.
Кельвин стоял в углу с вином, которое ни разу не пригубил, но Мэгги видела испарину на его лице и туман в глазах. Он поставил бокал и отвернулся, пряча кашель в кулак.
Лия расправила плечи и улыбнулась.
– Разумеется. Мы очень ценим вашу поддержку. Возможно, у нас получится встретиться с утра и обговорить все детали.
– Замечательно! – сказал Барнум. – Завтра. Ну а пока, – он хлопнул в ладони, – пора показать комнату, выделенную специально для вас.
Их провели обратно через салон, где на них с любопытством поглядывали гости, в коридор. Там ещё не включили лампы и на стены в сгущающихся сумерках падали вечерние тени. Они шли по коридору, пока не остановились перед дверью, которую Барнум театрально распахнул.