Внутри стоял длинный дубовый стол, за который поместилось бы человек двадцать. Никакого ковра – только под столом тёмный половик с узором, – и большое окно с уже задёрнутыми шторами. На стенах на разном расстоянии висели лампы, словно их ещё не закончили развешивать. Посреди стола стояли канделябры из сияющего серебра и кувшин с водой. Рядом с огромным камином был пустой сервант.
– По вашему вкусу можно что-нибудь принести или убрать, – сказал Барнум. – Только скажите, – когда никто не ответил, он добавил: – Пожалуй, дамам лучше самостоятельно осмотреть помещение. Затем, если пожелаете к нам присоединиться, в столовой подадут ужин.
Они согласились прийти, и мужчины удалились.
Чуть ли не грандиозно, думала Мэгги, но в то же время довольно гнетуще. Стены голые: ни зеркала, ни картины, ничего, кроме крючков для ламп. Кельвин, всё ещё покашливая, подошёл к окну и приоткрыл шторы, впустив в комнату луч гаснущего солнечного света. Она видела, как он толкнул окно, но оно не поддалось.
– Итак, – Лия прошлась по комнате и провела пальцем по серванту в поисках пыли. – Что думаете?
Сама Лия не знала, что сказать. Кейт судорожно скрестила руки на груди и насупилась. Лицо Кельвина Мэгги не видела. Он стоял спиной, глядя в окно.
Она всё ещё держала бокал шампанского. Уже второй. На нём она расслабилась, ей всё казалось возможным. За дверью слышалось насвистывание. Возможно, где-то там Сэм. Вокруг гудела жизнь.
– Мне нравится, – сказала она. – По-моему, идеально.
– Ну, не знаю, – скривилась Кейт.
– Придётся работать с тем, что есть, – сказала Лия.
– А если не получится? – спросила Кейт. – Тот дядька будет ругаться.
– Не будет, – сказал Кельвин, наконец переведя дыхание и обернувшись. – Если будет, мы уедем. Они же тебя не купили, Кейт. Не переживай на их счёт. Ты никому ничего не должна.
– Да, не переживай, Кэти, – сказала Мэгги. – Когда люди придут к нам… – она помолчала, задумалась, как лучше напомнить о цели всего их дела. – Они приведут привидений с собой. Если духи захотят ответить, они ответят. От нас это не зависит. Если не захотят ответить – мы устроим представление. Ты же сама говорила: главное, что мы помогаем увидеть правду. Вот, – Мэгги протянула ей бокал с парой оставшихся глотков. – Можешь допить.
Она заметила, как Кельвин, подняв бровь, глянул на Лию.
Кейт взяла шампанское и опасливо рассмотрела, потом отпила.
– Не пей, Кэти, – сказал Лия. – Ты ещё маленькая.
– Если я уже взрослая, чтобы работать здесь, то я взрослая и для шампанского, – сказала Кейт, и Лия не нашлась что ответить.
– Вон там транспортная контора, – Кельвин отвернулся обратно к окну. – И ещё один отель, и кофейня, и какая-то канцелярия. И аптека, – он говорил рассеянно. – Интересно, не ищут ли где работников. Надо поспрашивать.
– Да нет, Кельвин, не надо, – легкомысленно ответила Лия. – Нам нужен твой присмотр, а то кто знает, что случится.
Он повернулся с улыбкой и намёком на прежний огонёк в глазах.
– Ну конечно. И, в конце концов, настоящие деньги платят здесь.
Мэгги всё ещё осматривала комнату – их комнату – и думала о том, чем они здесь займутся. Хотелось начать немедля, позвать Сэма, Элайджу Барнума и всех, кто попадётся, и проверить, что получится, на что они способны. Да, факт: придётся выступать, щёлкать пальцами и выдумывать другие трюки, но что-нибудь произойдёт, обязательно. Бешеный страх в тот вечер у мистера Макилрайта, ползучий ужас в доме в Хайдсвилле, даже кошмар при виде того, как Ханну Крейн швырнули в воздух, – каждый раз Мэгги словно касалась молнии. Как будто она жила так ярко и полноценно, как и полагается жить. И теперь они здесь, и это нельзя упускать.
Несколько дней они планировали. Изобретали фокусы и привыкали к помещению, его возможностям и кривым половицам. Большую часть ламп заменили свечами, расставив их на всех поверхностях. Кельвин всё ещё больной, тем не менее фонтанировал идеями, набрасывал чертежи и лазил под стол, чтобы поправить ножки и тот качался без труда.
А отель выделил деньги на новые платья. Сёстры оделись в них в первый же вечерний сеанс. Бордово-чёрные, мрачно переливавшиеся в свечном свете. Лия слегка подкрасила сёстрам губы и завила волосы в сложные кудри и волны.
Кельвин был в костюме, хоть тот и висел на нём мешком, словно он сильно похудел. Он ждал их внизу лестницы. Когда придёт время, он рассадит гостей. До начала в общем салоне подавали напитки и проводились знакомства. Мэгги обнаружила, что у неё трясутся руки, и с благодарностью приняла бокал вина. Первыми к ним пришла большая компания. Два предпринимателя – тоже инвесторы отеля. Дэниэл Реннер, девятнадцатилетний богач, который заинтересовался сёстрами, когда прочитал брошюру о Хайдсвилле. Его кузина Алиса, которая отчаянно нервничала и заражала нервозностью всех вокруг. И чета голландцев, Янсены.
Сестра мистера Янсена скончалась во время переезда в Нью-Йорк. Один инвестор был вдовцом. У Алисы Реннер недавно умерла мать. При покупке билета им дали вопросники, составленные Лией и Кельвином. Мэгги опасалась, что этим они всё испортят, раскроют свой обман, но у Кельвина имелась теория, что люди любят, когда их просят рассказать о себе, и после возможности поделиться своими горестями и утратами станут только лучшего мнения о тех, кто потрудился их спросить. Так они выудили ответы – и заучили их. Сестра – Элин. Жена – Кора. Мать – Мэри. Имена так и кружились в мыслях, пока Мэгги стояла с вином в дрожащей руке и улыбалась – как она надеялась, таинственно, – собравшейся компании.
По большей части гости начали вечер со смеха и шуток. Но сам сеанс их напугал. Стоило Мэгги сказать: «Здесь есть дух?» – как зеркальце на каминной полке в углу упало и разбилось.
Это было зеркало Лии. Нить, соединявшая его со стулом Кейт, была невидима в темноте. Звон стекла раздался так неожиданно, что гости тут же стали другими – настороженными и готовыми верить. Когда Мэгги принялась хрустеть пальцами ног, чтобы назвать имя «Кора», у мужчины вырвался странный звук, похожий на всхлип. Такой звук издаёт человек, который не умеет плакать. Скорбь – она такая беспримесная, так легко накатывает, думала Мэгги, люди так отчаянно ищут утешения.
Когда они закончили и зажгли лампы, настроение оказалось мрачнее, чем ожидала Мэгги. Смеха уже как не бывало. Алиса Реннер промокала глаза. Разбитое стекло так и осталось на полу, а на столе лежала бумажка, где Кейт во время сеанса написала пару фраз: «Я обрела счастье и покой, мы вместе». Мужчина, потерявший жену, долго смотрел на Мэгги с морщинками у губ, еле сдерживая чувства.
– Спасибо, – тихо сказал он. – Я не знаю, что и думать.
– Мы всего лишь посланники, – ответила Лия. – Медиумы, проводники между тем светом и этим. Для нас всё это тоже тайна.
Он кивнул, пробормотал «да-да» и попытался взять себя в руки. Потом направился с остальными гостями к двери, оставив Мэгги, Кейт и Лию одних.
Они переглянулись. Впервые Лия не знала, что сказать. Наконец Кейт тихо произнесла:
– Как думаете, мистер Барнум рассчитывал на это?
– Они же не попросят вернуть деньги? – спросила Мэгги. – После такого вроде не должны. После того, как с нами заговорила его жена. Кора. Так её звали. Я слышала, как он затаил дыхание. Я знала буквы, я их чувствовала…
– Мэгги, – Лия ответила ей сложным взглядом. – Мы же и так знали имя.
От свечного чада щипало глаза. Мэгги задыхалась, вся искрилась.
– Знаю, – сказала она, хотя уже совершенно забыла о подготовке.
Глава 24
Утром нанятый водитель забрал их на экскурсию по городу. Он всюду их возил, показывал разные районы, церкви, магазины и склады, концертные залы и кофейни, богачей, бедняков, банки и бары. Новые здания высотой в несколько этажей нависали над старинными фермами, когда-то стоявшими в окружении полей. Мэгги не терпелось вернуться в отель, чтобы написать семье, всё-всё рассказать. Она подумывала о том, чтобы написать и соседям в Хайдсвилле, Стивену Уитакеру на почте. «Только представьте, куда меня занесло».
Кельвин слишком ослаб, чтобы поехать с ними. Но днём он встретился с ними в их частном салоне, чтобы отрепетировать вечерний сеанс, и принёс ответы, которые дали гости при покупке билетов.
Он положил бумаги на стол и рухнул в кресло в углу.
– Кого тут только нет, – сказал он. – И врач, и лектор философии, и журналист. Интересно, можно ли потом посидеть с ними за ужином. Я бы хотел обсудить…
– Журналист? – Лия взяла верхний листок в стопке и стала читать. – Уважаемый?
– А как тут поймёшь? – Кельвин потёр глаза. – По крайней мере, грамотный, своё имя написал без ошибок…
– Интересно, не планирует ли он написать и о нас, – Лия поджала губы. – Работать тут не с чем. Не женат. Оба родителя живы.
– Ну, он отвечал на прошлой неделе, – сказал Кельвин. – С тех пор кто-нибудь уже мог скончаться.
– Будем надеяться! – весело ответила Лия. – Вот на таких людей нам и следует производить впечатление.
Но тем вечером – когда на улице ещё было тепло и в небе только-только показались бледные звёзды, когда зазвенели бокалы, чей звук уже начал казаться Мэгги успокаивающим, – Мэгги почувствовала, что это мужчины стараются произвести впечатление на неё. Журналист был очень молод, вчерашний мальчишка. Он назвался Патриком Коннеллом и принялся рассказывать Мэгги обо всех своих достижениях, нервно размахивая бокалом и стараясь её обаять. Она уже разучилась различать, кто привлекателен, а кто нет, потому что в этом городе привлекательными были все. Все люди новые, необычные, интересные. Она заставила себя успокоиться и слушать с таким видом, будто его статьи ничуть её не впечатляют, хотя впечатляли, и очень даже.
– Я писал и о правах женщин, – сказал он. – Об этом вопросе следует задуматься всем мужчинам.
К ним присоединилась жена доктора. Миссис Грейс. Она коротко и небрежно улыбнулась Патрику Коннеллу, затем серьёзнее взглянула на Мэгги.