– Наверху.
– Он не спустится?
– Не сегодня.
– Ему плохо?
– Ты же знаешь, Мэгги.
Конечно знала. Лия достала блокнот, который носила в кармане на талии.
– Пара фактов о гостях, – сказала она. – Снова вернулись Эбигейл Талли и Дэниэл Реннер. По-моему, ты ему нравишься, Мэгги.
– Кажется… мне перед началом нужно подышать свежим воздухом, – сказала она. Встала, прошла мимо Лии на выход из столовой, не обращая внимания на переговоры вокруг.
На улице она остановилась на ступеньках и сделала глубокий вдох. Свет был тёплым и туманным, вечер манил, суля мерцающий смех, внимание и обычный переливающийся восторг сеанса. Но желудок завязался узлом, а ладони вспотели.
Надо собраться. Почитать блокнот Лии и запомнить имена. В последнее время она часто ошибалась. Забывала имена, которые должна помнить, называла бессмысленные, которые приходили из ниоткуда и не вызывали отклика у гостей. Лие приходилось вмешиваться, пояснять, что они не всегда управляют приходящими духами. Мэгги надеялась, что это действительно так, но уже начала сомневаться, что эти имена принадлежат духам: их просто подбрасывал выжатый разум. Сам отель казался выжатым, словно здесь из воздуха высосали всю энергию.
Она вернулась. Кейт уже стояла; её бокал снова был полным.
С ней кто-то разговаривал – он низко склонился и тянулся с улыбкой на лице к её плечу. Она смотрела на него покорно, разрумянившись от вина. Взрослый мужчина. Старше Дэвида, намного старше Кельвина.
Она подошла и взяла Кейт за руку.
– Мне очень жаль, – сказала она с самым испепеляющим взглядом, на который только была способна. – Мне нужно поговорить с сестрой.
И утащила её в вестибюль, где отняла вино и поставила на ближайший столик.
– Он на тебя смотрел как на кусок мяса на тарелке. Не давай мужчинам тебя трогать, Кэти. Люди начнут говорить.
В вестибюле было тише, но здесь всё равно кто-то слонялся, портье опёрся на стойку, пытаясь очаровать служанку, закончившую свою смену. Мэгги поискала глазами Сэма, но не увидела. В углу сидел мужчина, которого она не узнала, и пристально за ними наблюдал. Стоило поймать его взгляд, как он отвернулся и притворился, что читает газету, но, обернувшись к Кейт, она снова почувствовала на себе горящий взгляд.
Кто-то подпёр входную дверь деревянным клином, но воздух всё равно был жарким и стоячим. Летние платья у обеих уже подходили к концу – те, что были, стали малы и приходили из отельной прачечной посеревшими. Но Лия обещала, что скоро им пошьют новые.
От жары кружилась голова. Перед глазами всё плыло, в углах мелькали тени – или кружились под уличными фонарями вместе с пылью на дороге.
Она посмотрела на часы, стоявшие внизу лестницы. Четверть девятого.
– Пойдём, – сказала она. – Пора готовиться.
Глава 26
После сеанса им наливали ещё больше вина, Мэгги подсовывали бокал за бокалом, и она пила, пока не смыла слабость, оставшуюся с прошлого вечера.
«Может, так и надо делать, – думала она. – Продолжать и продолжать, без остановки, и тогда не успеешь пожалеть.
Её что-то разбудило. Ей показалось, это далёкий звон колокольчика, но, открыв глаза, она ничего не услышала и решила, что это сон. Она не помнила, как легла. И лежала она всё ещё в одежде поверх простыней. Зато хотя бы у себя в номере, куда газовые фонари, висевшие на улице под самым её окном, проливали оранжевое свечение. Небо было пурпурным. Она села, недолго отдохнула на краю кровати с больной головой и пустым желудком. Потом встала. Вода в кувшине на каминной полке была тёплой и подёрнута тонкой плёнкой пыли. Она всё равно плеснула её в стакан и отпила, потом подошла к окну.
Трудно уснуть, когда в разуме горит всё, что произошло сегодня и может произойти завтра, даже если от усталости всю трясёт.
В дальнем конце длинного коридора, ведущего к их номерам, послышался кашель – страшный, выворачивающий наизнанку. Непохоже на Кельвина. Его номер находился ещё дальше. Кто бы это ни был, Мэгги надеялась, что рядом кто-нибудь есть – что человек не умирает в отеле в одиночестве.
Всё ушло – не осталось ни радости, ни напряжения, накопившихся на сеансах. Каждый вечер она жалела, что не может сохранить эти чувства, чтобы не приходилось возвращаться в номер мрачной, опустошённой и одинокой.
На серванте в салоне, когда они уходили, ещё оставалось полбутылки вина. «Забрал его кто-нибудь или нет? Нельзя же её так оставлять, – думала она. – Вдруг мухи налетят». Она посмотрела на пыльную воду в стакане и вылила её в горшок с папоротником, стоящий в углу.
Вдруг внизу найдётся что-нибудь поесть – остатки в столовой. Можно поискать.
Странно было красться по коридору одной ночью. Все двери закрыты. В нишах вдоль всей стены стояли лампы, но их притушили, а оставшийся свет впитывался тёмно-красным ковром.
Мэгги подошла к винтовой лестнице, спускавшейся в вестибюль, где на стойке всё ещё горел огонёк. Внизу она увидела, что ночной администратор спит, уложив голову на руки, и тут поняла, что не знает, который час, и часы в темноте было не разглядеть. Странно: она и не думала, что бывает время, когда отель замолкает. Должно быть, уже позже, чем она думала.
Мраморный пол поблёскивал под тусклым светом. Каждую ночь его натирали напоследок, готовили к новому дню. Она недолго им полюбовалась, потом юркнула мимо стойки к высоким дверям столовой, но уже тогда понимала, что они заперты, – и не ошиблась.
Тогда она свернула направо и углубилась в вестибюль, к салону с табличкой, на которой красовались их имена. Подойдя к двери, она увидела, что из-под неё пробивается свет, и ненадолго замешкалась, подчиняясь какому-то страху.
«Остановись». Голос её матери.
Но мысли занимало только вино, всего пара глотков, что согреют кровь, успокоят и вернут долю магии вечера. Это же никому не повредит.
Она открыла дверь. Внутри горели две угловые лампы.
За столом спиной к ней сидел худой человек в тёмном костюме.
– Ой, – сказала она. – Прошу прощения.
Он не двинулся.
– Извините. – Она и сама не знала, за что извиняется. – Я здесь кое-что забыла.
Он повернулся к ней, хотя его стул не сдвинулся, а ног она не видела. Просто вдруг сел боком на стуле. Худой белый мужчина с вытянутым лицом, с плоскими и поблёскивающими, как монеты, глазами.
– Я хотел подождать здесь, – сказал он.
– Здесь нельзя, – всполошилась она. Ощутила за собой тёмный простор вестибюля со спящим администратором и немыми блестящими полами. – Это наш салон, мы здесь работаем.
Она взглянула на сервант. Бутылка ещё на месте.
– Я знаю, мисс Фокс. Поэтому и жду.
– Мы закончили, – сказала Мэгги. – На сегодня мы закончили. И вам нужно купить билет.
– У меня есть билет.
– Тогда приходите завтра.
– Я буду здесь и завтра.
Она поискала за спиной край двери на ощупь и нашла – в ладонь врезался острый угол замка.
– Вы гость? – спросила она, хотя сил хватало уже только на слабый шёпот.
– Насчёт гостя не знаю, – сказал он. – Но я приглашён.
Он стоял перед ней, и она чувствовала на лице его дыхание. Он держал бутылку.
– Прошу, – сказал он.
Её глаза раскрылись и увидели тьму, в которой скоро проступили мазки краски на потолке, а твёрдая поверхность под телом стала ковром. Задыхаясь, она резко села. Она была в ночнушке, пропитанной потом. Окна открыты нараспашку. Волосы прилипли к лицу, в голове колотило. Она увидела свою развороченную кровать, перекрученные простыни. И на каминной полке – тёмные очертания бутылки. Пустой.
Глава 27
Пришло утро – с сияющими, омытыми дождём тротуарами, с мягким серым небом. Грозу она проспала. Отчаянно хотелось пить. Мэгги вытряхнула последние капли застоявшейся воды из кувшина.
Бутылка так и была на полке. На босых ногах остались тёмные пятна, словно от мастики для пола в вестибюле.
Страх от узнавания никуда не делся.
Когда-то Эми спросила, как Мэгги представляет себе дьявола. И она нарисовала его в уголке тетрадки. Худой белый мужчина в костюме.
От вида бутылки внутри всё переворачивалось. Это было во сне. Во сне она спустилась, в кошмаре вошла в салон.
Лия не раз говорила не переживать из-за лунатизма, но Мэгги слышала о тех, кто во сне покончил с собой или выпал в окно. Раз она смогла выйти из комнаты и дойти до первого этажа… раз ей теперь приснился дьявол…
Она никому не могла рассказать. Решат, что она опасна.
Её трясло. Казалось, вот-вот польются слёзы.
Умывшись и одевшись, она спустилась и увидела, что вестибюль вернулся к обычной суете: посыльные носили багаж, прибывали и отбывали гости, прогуливался, насвистывая, дневной администратор.
Она знала, что уложила волосы как попало, что кожа у неё угреватая и пересохшая. Хотелось есть.
Мэгги подошла к стойке – в мыслях мелькнуло воспоминание о спящем администраторе – и постояла, дожидаясь, когда её заметит утренний дежурный, развешивавший на крючках ключи от номеров спиной к ней. В конце концов она позвонила в колокольчик. Её рука тряслась.
– О, – сказал он, обернувшись. – Мисс Фокс.
– Доброе утро, – она ощутила на себе его скептичный взгляд. – Я просто хотела… для нас нет писем? Или для меня?
Он кивнул, потом громко свистнул мальчишке, который тут же подскочил к нему. Сэма видно не было.
– Принеси письма сестёр Фокс, – сказал администратор, и мальчишка умчался.
Пока они ждали, он всё смотрел на неё, а потом спросил:
– Впереди тяжёлый день?
Она даже не помнила, что за день сегодня.
– Да. Думаю, да.
Он снова кивнул, и она заглянула за него в столовую, поискав глазами сестёр.
Тут он заговорил тише.
– Теперь и моя жена увлеклась вашей чепухой. Несколько месяцев назад умер её отец, и она думает, что сможет поговорить с ним с помощью вашей кофейной гущи или чем вы там… По-моему, это неправильно. То, что вы делаете.