– Кельвин. Прошу тебя, не надо.
– Умирать?
– Не надо об этом говорить.
В коридоре хлопнула дверь. К лестнице со смехом пробежали двое детей. У двери Кельвина их голоса стали громче, потом опять затихли.
– У тебя всё хорошо? – спросил Кельвин. – А то глаза красные.
– Ой. – Она потёрла веки, но Кельвин предупредил:
– Только хуже сделаешь.
– Мне снятся кошмары. И ещё про нас плохо написали в газете, – сказала она.
«Не мошенничество, а колдовство». Хотелось всё рассказать, чтобы он в ответ перечислил, почему это неважно, чтобы он её успокоил, утешил. Хотелось рассказать о лунатизме, о том сне, чтобы он подтвердил – это и правда сон. Потому что из-за статьи Мэгги до самых костей пронизал страх. «…но в то же время раскрывает их ухищрениям дьявола…»
Но это она должна утешать Кельвина, а не наоборот.
– Гадкая статья, – добавила она слабо.
– Сочувствую.
Она покачала головой.
– Может, мы заслуживаем.
– Сомневаюсь, – сказал он. – Вы не делаете ничего плохого. Никому не причиняете вреда.
– «Вред» и «плохое» – это разные вещи.
– Для меня – одинаковые.
И тут он резко вдохнул, словно от приступа боли, и снова разразился кашлем. Мэгги подскочила, но не знала, что делать. Положила руку ему на спину, но почувствовала под рубашкой кости и надсадное, сырое движение в лёгких и со страхом её отдёрнула.
Когда он наконец замолчал, его глаза слезились. Он весь посерел.
– Кого-нибудь позвать? – прошептала Мэгги, но он только покачал головой. Через некоторое время снова выпрямился, утёр рот тыльной стороной ладони и прислонился к стене. На губе осталась кровь.
Глава 28
Позже на той неделе серые небеса снова пожелтели, температура поднялась; потом – снова гроза, и так до следующей недели: то нарастала жара, то проливался дождь, то жара, то дождь. Улицы заполнялись дымкой и грязью, а Кельвину от этого словно становилось всё хуже.
Через десять дней Мэгги написала ответ Эми. Сперва черкнула о пустяках – погоде, дне рождения Кейт, – а потом, вдавливая ручку в бумагу, добавила: «Кельвину всё ещё нездоровится», – и не смогла придумать, как продолжить, так что начала с красной строки. Строчки поползли книзу.
Спасибо за приглашение к мистеру Салливану. Это очень любезно со стороны вас обоих, и, уверена, встреча пройдёт замечательно. Я бы с удовольствием провела сеанс с тобой и твоими друзьями мистером и миссис Гаррет, если они приедут, и с мистером Салливаном, если ему интересно.
Когда она принесла письмо вниз, к портье, увидела, что вокруг стойки собрались люди и что-то рассматривают.
Она протолкнулась и услышала пару удивлённых возгласов, и тогда какой-то мужчина спрятал то, что они читали, – что-то вроде газеты. Несколько листков, сплетённых ниткой через отверстие в верхнем углу.
– Что это? – спросила она, замечая, как люди расступаются от неё и перешёптываются. С другого конца стойки на неё со странным и грустным лицом смотрел Сэм.
– Она должна это видеть, – сказал кто-то – она помнила этого человека по завтракам в столовой.
– Я бы хотел подписаться, – сказал другой, в матерчатой кепке, с прищуром глядя на неё.
– Что это? – внимание было неприятным, общее настроение – скверным. Мэгги поискала глазами кого-нибудь старшего и наконец увидела, что к ним идёт мистер Барнум.
– Что за шум? – спросил он, кивнув Мэгги и повернувшись к человеку с листками, чьи глаза были голубыми и холодными как лёд.
– Мистер Барнум, – сказал он. – Вы как раз вовремя. Я бы хотел вам кое-что предъявить от своего лица и лица ряда других постояльцев, – он взглянул на Мэгги. – Но лучше переговорить у вас в кабинете.
– Что это? – снова спросила Мэгги, впервые надеясь, что придёт Лия и поможет.
Мистер Барнум взял листки и некоторое время читал. Собрание рассосалось. Кто-то пошёл по своим делам, другие ждали поодаль.
– Это недобросовестная попытка подорвать мой бизнес. – Мистер Барнум наконец взглянул на голубоглазого. – И я этого не потерплю. Да, мы переговорим у меня в кабинете.
– Что это? – не унималась Мэгги. – Что там написано?
– Не понимаю, почему вы не показали это девочке, – сказал Барнум. – Это касается её напрямую.
Мэгги протянула руку.
– Покажите.
Первая страница была печатной, как в газете, но под печатными словами следовали подписи, продолжавшиеся и на следующей странице. Третья и четвёртая ещё оставались пустыми.
Долгосрочные гости, а также представители персонала и местных предприятий хотели бы подать администрации жалобу на пребывание сестёр Фокс и их ежедневные представления, находящиеся ниже достоинства сего места. Мы утверждаем, что их репутация сомнительна, а деятельность – богохульна.
После проведённого расследования мы уведомляем: в распоряжении автора сей петиции находится письмо, подписанное МИСТЕРОМ ДЖОНОМ БЕЛЛОМ из ОКРУГА УЭЙН, ШТАТ НЬЮ-ЙОРК, сообщающее о том, что в марте 1848 года Маргарита и Кэтрин Фокс беспочвенно обвинили его в убийстве и тем самым немало повредили его репутации.
А также письмо, подписанное МИСТЕРОМ ДЖЕЙМСОМ КРЕЙНОМ из РОЧЕСТЕРА, ШТАТ НЬЮ-ЙОРК, сообщающее, что в ноябре 1847 года он стал свидетелем того, как старшая девочка Маргарита Фокс столкнула или сбросила его шестилетнюю дочь с крутых ступенек и сломала ей обе руки.
Автор петиции не утверждает, что их порочные занятия – мошенничество или колдовство, как заявляют другие, а только требует, чтобы трёх сестёр Фокс, пребывающих в отеле без сопровождения, выдворили и чтобы они прекратили морочить головы жителям этого города.
Если это требование не будет услышано, нижеподписавшиеся обратятся в церковь и полицию и потребуют провести расследование касательно данного заведения и сестёр Фокс.
Возникла тишина. Перед глазами всё расплывалось от слёз, и Мэгги яростно проморгалась, подняла голову и протянула петицию обратно мистеру Барнуму. Затем взглянула на Сэма, который отвернулся, словно от стыда за неё, и на человека с голубыми глазами, тот глаз не отвёл.
Её письмо для Эми всё ещё было за поясом, и дрожащей рукой она протянула мистеру Барнуму и его.
– Я принесла письмо, – сказала она как можно более ровным голосом. Мистер Барнум был далеко не тем человеком, который здесь принимает почту, но больше ей ничего не пришло в голову. – Вы не могли бы проследить, чтобы его отправили сегодня?
Мистер Барнум кивнул.
– Разумеется, мисс Фокс, – ответил он, убрал конверт в карман и отвернулся.
Глава 29
Лию она нашла в номере Кельвина. Он сидел в постели, прижимая подушку к груди. Его лицо было пепельным, на лбу выступил пот, но, когда вошла Мэгги, нашёл силы улыбнуться.
Она неловко помедлила на пороге. Лия сидела у кровати на деревянном стуле с Библией в руках.
– Последняя попытка спасти мою душу, – объяснил Кельвин.
– Но, похоже, я для этого не гожусь, – сказала Лия. – Мэгги всегда была настроена религиознее меня – может, у неё получится…
– Нам нужно… нам нужно поговорить, – произнесла Мэгги.
Лия отложила Библию на тумбочку.
– Что случилось?
Мэгги посмотрела на Кельвина, на синяки у него под глазами, на обострившиеся черты лица.
– Не сейчас, – сказала она. – Поговорим потом.
– Что случилось? – повторила Лия.
– Она не хочет, чтобы я слышал, – сказал Кельвин. – А то вдруг скончаюсь от потрясения. Выйдите, если хотите. Я не против.
Лия ответила неодобрительным взглядом.
– Тебе не стоит говорить так много.
– Ну так выйдите – и говорить будет не с кем.
Лия последовала за ней в коридор, и они закрыли дверь.
– Ну?
Она слушала объяснения Мэгги с непроницаемым выражением. Затем помолчала, словно ждала продолжения, и уточнила:
– Это всё? – как сказала бы в ответ на какие-нибудь пустяки.
Но Мэгги видела напряжение в её лице. Поджатые губы, твёрдый взгляд.
– Письма, – повторила Мэгги. – От мистера Крейна и мистера Белла. Они раскапывают моё прошлое.
– Наше.
– В основном моё.
– Письма наверняка поддельные. Нужно потребовать показать их.
Мэгги покачала головой. Вокруг смыкались красные ковры и тёмные стены.
– Не хочу их видеть.
– Отель нас не выселит. Мы приносим слишком большую прибыль. Просто каким-то завистливым и непорядочным людишкам не нравится, что женщины завоевали себе уважение. Им вообще не нравится видеть женщин, только если те не чинят им рубашки.
– Здесь нельзя жить, – прошептала Мэгги. – Больше нельзя. Речь о полиции, Лия. Нельзя жить там, где о нас говорят такие гадости.
– Конечно можно. Мы можем жить, где пожелаем. Кто, собственно, эти люди? Сколько там подписей? Десять? Двадцать?
– Не знаю. Много. Целая страница.
– Люди подпишут любую чепуху. Не удивлюсь, если многие из них даже читать не умеют.
Они услышали кашель Кельвина из-за двери. Обе замолчали и смотрели на дверь, пока он не затих. Рука Лии двинулась к ручке.
– Здесь нельзя жить, – повторила Мэгги. – Они знают. Они знают о Ханне Крейн.
– Да что они знают? Ты тысячу раз повторяла, что ничего ей не сделала, а значит, и знать там нечего. Всё ложь и клевета. Пора бы затащить мистера Крейна в суд. И всех остальных, – Лия повышала голос. – Их всех надо затащить в суд. Да как они смеют…
– Звать нас лгуньями? – Мэгги старалась говорить тише, чтобы не услышал Кельвин, и поэтому её голос показался высоким и надломленным. – Мы и есть лгуньи.
У Лии расширились глаза. Она качала головой.
– Нет. Нет. Не больше других.
– Всё, что мы делаем, – ложь. Щёлкаем пальцами…
– Ты же как раз веришь. Ты и Кэти – вы мне без конца твердите, что это не игра. – Лия схватила её за руку, да так, что было больно, останется синяк. – Не поддавайся. Нас хотят запугать, но мы им не позволим. Мы заслужили здесь находиться. Мы трудились больше кого угодно. Мы не делаем ничего плохого, только