– А тебя с сёстрами, похоже, в городе слушают. Причём столько людей. Тебе это нравится?
«Нравится». Слово ненадолго задержалось в мыслях Мэгги, но как будто ничего не значило.
– Не знаю, – ответила она. – Слушают-то на самом деле не нас.
Дождь промочил траву и превратил тропинку в грязную жижу.
– А сколько лет Уиллу? – спросила Мэгги. – То есть мистеру Гаррету.
– О, да он древний старик. Тридцать или около того. Он и сам уж не помнит.
– Он очень красивый.
– Скажи? – Элизабет снова рассмеялась. – И, по-моему, очень талантливый.
– Он дописал свою книгу?
– Почти.
– Её издадут?
– Надеюсь. Он хочет прославиться как журналист, но пока что его печатают только газеты аболиционистов. А их маловато, и писать он любит не только о рабстве. – Элизабет улыбнулась. – К примеру, ему интересны духи.
Мэгги снова спросила себя, не дразнят ли её.
– Я однажды видела… – сказала она, вдруг застеснявшись, – ты, наверное, и не вспомнишь, что я была рядом, но я однажды видела, как ещё в Рочестере ты спорила с мистером Крейном. На кухне Эми. И он так разозлился, что ушёл и хлопнул дверью. Вот это мне понравилось.
Элизабет долго с любопытством смотрела на Мэгги.
– Странно, что ты это помнишь, – сказала она. – По-моему, это было ужасно. Я проплакала всю ночь. До тошноты. Сама не знаю почему. Просто казалось, будто я сделала что-то отвратительное и меня никогда не простят. Сестра Делла, когда об этом узнала, ужасно рассердилась, – она покачала головой. – В следующий раз я перед ним извинилась, а потом сама на себя злилась.
– Но ты же была права. В том споре.
– Думаю, да. Обычно на меня злятся, когда я права.
Окна начали запотевать. Элизабет приложила к стеклу большой палец, провела волнистую линию.
– Я никогда не верила в то, что он о тебе наговорил после случая с малышкой Ханной. Он просто спятил.
У Мэгги ёкнуло сердце.
– Я и не знала, что ты об этом слышала.
– Конечно слышала. Все слышали.
Мэгги прикрыла глаза. Когда открыла, Элизабет всё ещё смотрела через запотевшее окно.
– Я сразу сказала Эми, – продолжила она. – Когда всё случилось. Сразу сказала, что верить надо Мэгги Фокс, а не мистеру Крейну, потому что в гневе он может убедить себя в чём угодно. Когда человек хочет видеть мир по-своему, ему уже никто не помешает. По-моему, это как болезнь, – она взглянула за плечо Мэгги, туда, где слышались приглушённые голоса. С кухни слышался аромат готовки – тушёные говядина и картошка.
– Делла выступала в Рочестере, – говорила Элизабет. – А теперь выступает по всей Европе на тему рабства. Но мужчины всё равно её перебивают, а белые женщины всё равно сперва ей аплодируют, а потом критикуют за спиной. Она знает, что существуют правила. Что это всё игра. Она не повысит голоса против таких людей, как мистер Крейн, так как понимает, что тогда останется ни с чем. Я ей восхищаюсь, но у меня для таких игр не хватает терпения. Видимо, во мне слишком много гнева. – Элизабет провела ладонью по стеклу, вытерла руку о юбку. – Я бы тебе сказала, что ради спокойной жизни лучше учиться играть по их правилам. Но не уверена, что спокойная жизнь того стоит.
Глава 32
За ужином много смеялись, будто сегодня о серьёзных вещах больше никто говорить не мог. Все расхваливали угощение, но у Мэгги пропал аппетит, и она почти не чувствовала вкус.
Когда Джоанна убрала тарелки, все перешли в гостиную. Джоанне велели оставить посуду на завтра и присоединяться к ним. Так она и сделала, с улыбкой сняв фартук и распустив волосы.
Окно стояло открытым, за ним всё ещё моросил дождик, накрапывая по листьям.
Все расселись за столом, а мистер Салливан притушил лампы, оставив только слабое свечение.
– Я так понимаю, Мэгги, ты предпочитаешь работать в темноте?
Она бы предпочла, чтобы было ещё темнее.
– Да. Так лучше.
– Конечно.
– Уверена, у тебя и на это найдётся своя теория, Филипп? – сказала Эми с доброй улыбкой.
– Естественно. Но кому интересны мои теории?
– Мне, – сказала Мэгги. – Я не против послушать.
– Да, расскажи, – присоединилась Элизабет. – Раз уж собрался портить вечер, так не тяни.
Он покачал головой и сел за стол.
– Нет-нет. Ещё рано.
Мэгги пока так и не решила, что будет делать. Подождёт тишины, посмотрит, что за звуки издаёт сам дом, не заговорит ли с ней кто-нибудь.
– Мне тоже интересны ваши теории, мистер Салливан, – сказала Джоанна. – Если вам несложно.
– И мне, – повторила Мэгги. – О нас чего только не говорят, я не… я не обижусь, – она чуть ли не рассказала о теориях Кельвина, но от одной мысли о нём к горлу подступил ком.
Мистер Салливан поправил очки и задумчиво посмотрел на Мэгги.
– Что ж, – начал он, – меня интересуют несколько областей, которые могут касаться вашей работы. Первая говорит о том, что отдельные люди обладают необычным и редким даром. Способностью двигать предметы, не прикасаясь к ним и даже об этом не подозревая. То есть несколько человек могут увидеть, как падает книга, но тот, из-за кого она упала, знает о том, что сделал, не больше других.
– Ненамного правдоподобнее, чем разговор с духами, мистер Салливан, – заметила Элизабет.
Он рассмеялся.
– Знаю. Зато я уверен, что этому есть научное объяснение.
– Какое же?
– К сожалению, наша наука ещё не развилась настолько, чтобы целиком…
За столом только фыркали и смеялись, но Мэгги сидела прямо, не спуская с него глаз и стараясь не упускать ни слова.
– …Чтобы целиком это объяснить, но…
– Что это тогда за люди? – спросила Элизабет. – У кого такой дар? Почему?
– По моей теории, этому явлению более подвержены те, кто испытал некое искажение личности. К примеру, травма может что-то изменить в организме и порождать электрическую энергию. И эта энергия переносится по воздуху так же, как телеграфное сообщение – по проводам. В замкнутом пространстве она становится силой, способной передвигать предметы или даже вызывать звуки и визуальные галлюцинации, фантомы. Но сам человек с нарушениями в организме – он этого даже не знает.
Её как будто в чём-то обвиняют, думала Мэгги – очередное обвинение вдобавок к мошенничеству и колдовству, – вот только она пока не понимала в чём. Оттого что мистер Салливан делал это с добрым лицом, легче не становилось.
– Искажение личности? – повторила она. – Что может исказить личность?
– Ну, как я сказал, травма. Болезнь. Сильное переживание: гнев или скорбь. Полагаю, многие ваши гости пережили скорбь. Или, к примеру, некий переходный этап жизни, – он помолчал. – Скажем, взросление. Девочка твоего возраста, Мэгги, или возраста твоей сестры…
Мэгги качала головой.
– Нет. Это не объясняет того, что с нами случалось. Духи говорили нам то, чего мы не могли знать.
Он снова снял и протёр очки. Казалось, он задумался.
– Да. Это не полное объяснение. Но есть и другие идеи, другие открытия. К примеру, подсознание. Эта часть разума знает то, о чём мы сами не знаем, что знаем. То, что мы слышали, не заметив, или забыли, но оно вспоминается в разгар чувств…
– Нет. И не это.
– …или та возможность, что некоторые способны угадывать чужие мысли просто благодаря близости или физическому контакту. Предположим, что и наши мысли порождают электрические сигналы, электрическую информацию, и некоторые обладают уникальным даром улавливать эти сигналы без единого слова вслух.
– Я бы хотел взять книжки из вашей библиотеки, мистер Салливан, – заметил мистер Гаррет с широкой улыбкой. – Какие странные вещи вы читаете.
– Я бы сказал, не более странные, чем Библия, – ответил мистер Салливан. – А я считаю себя добрым христианином, – он перевёл взгляд обратно на Мэгги. – Но, понимаешь, Мэгги, я не считаю этот дар менее выдающимся, чем способность общаться с мёртвыми. Это всё равно редкое и исключительное явление. Наука полна чудес.
Стол ненадолго затих, слышался только шум дождя. Мистер Салливан старался выражаться мягко, но ей то, о чём он говорил, не казалось ни чудом, ни выдающимся явлением. Он говорил о больном разуме, которому нельзя доверять.
Вдруг мистер Салливан хлопнул в ладоши и рассмеялся.
– Но я по профессии кондитер! – воскликнул он. – Не учёный и не философ. И уж точно не священник. Поэтому прошу не обращать внимания на мои идеи. Давайте продолжим вечер.
Мэгги почувствовала, что все ждут её, но вдруг растерялась. Он что-то посеял в их разуме – что ей теперь сказать, чтобы не показаться каким-то недочеловеком с травмами и «нарушениями», который сам себя не контролирует?
Мистер Гаррет какое-то время наблюдал за ней, потом сказал:
– Это не глупости, Филипп. Твои идеи, конечно, интересны. Но это нужно увидеть самому, увидеть девочек в деле…
– Конечно.
– На сеансе со мной заговорила моя сестра. Клянусь, это была она, и она назвала своё имя, которого девочки знать не могли. И это меня утешило.
– Тогда я только рад, – сказал мистер Салливан. – Я ни в коем случае не хочу лишать людей утешения. Его не так уж много в нашей жизни.
В этом тусклом зыбком свете не получилось бы что-то незаметно двигать, но он всё же менял настроение и действовал на нервы. Они взялись за руки.
Никто не заплатит, подумала Мэгги. Никто и не пожалуется, если ничего не произойдёт. Но разочаруется. Эми может стать стыдно, что она её пригласила.
Она услышала в мыслях голос Лии. «Для начала пара трюков – а остальное довершит их воображение». Ноги дрогнули, кости были готовы хрустнуть.
По указанию Мэгги все закрыли глаза.
Она оглядела их лица. Такие хорошие люди. Занимаются опасным делом, на которое у неё никогда бы не хватило смелости.
Начать она начала, но не могла придумать, что делать дальше. Очень не хватало Кейт. Обеих сестёр. Она ещё не разлучалась с ними на такое долгое время.
Мэгги услышала себя: