Неправильно. Но ей тоже хотелось. Ещё столько нужно ему сказать. Вот бы поговорить ещё чуточку, пару часов. День. Минуту.
Её переполняла боль. Всё тело ослабло от боли.
– Пожалуйста, – молила Кейт, – пожалуйста, разреши с ним поговорить.
Она чуть не разрешила. Потом увидела через плечо Кейт, как к ним идёт Лия с каким-то незнакомым человеком, и поняла, что Лия не разрешит. Сейчас им предстояли другие дела, серьёзные и мрачные. А не девчачьи игры.
День не должен был продолжаться, но продолжился. Мэгги ушла к себе. Кейт пошла с ней и легла на кровать. Служанка принесла поднос с чаем и дольками торта, словно на день рождения. Поднос так и остался в углу – чай остыл, торт стал тёплым и сухим.
Кейт не хотелось на ужин, но Лия сказала, что так надо, и вечером Мэгги с Лией спустились вдвоём, сели за столиком в углу – рядом с двумя пустыми стульями.
– Он хочет, чтобы его похоронили на нашем семейном участке, – сказала Лия. Она держала вилку над тарелкой, но ещё никто не взял в рот ни кусочка. – Так мы и сделаем.
Говорят, как о погоде.
– Это он тебе сказал? – спросила Мэгги.
– Да. Он всё написал.
– Когда?
– Недавно.
– А как же… его родители в Рочестере?
– То кладбище закрыли. Там больше нет места, – она помолчала. – Может, мы ещё могли бы добавить на камень его имя. Но тело…
Она прервалась и посмотрела на тарелку.
– Я написала Дэвиду, – сказала она. – И Кельвин дал ещё несколько имён. Я написала и им. Вдруг захотят приехать на службу. Через несколько дней. Я договорилась, чтобы тело…
Вокруг по тарелкам скребли вилки, ели и разговаривали люди. Мэгги отрезала кусочек мяса и сунула в рот, заставила себя проглотить.
– Сегодня вечером приедет священник, – говорила Лия. – Он скажет пару слов перед тем, как увезут тело. А то не знаю, кого мы найдём дома. Всё-таки мы хороним его не на церковном участке, вот и решила договориться на всякий случай. Вечерняя служба – это немного необычно, но… тело нужно перевезти в Аркадию сегодня же, ждать нельзя. Короткая служба, потом похороны через несколько дней. У отеля есть знакомый священник. Видимо, здесь умирают не в первый раз, – она отложила вилку. – Может, от того, как здесь кормят.
– Священник.
– Методист.
– Кельвину бы не понравилось.
– Это утешит мать.
– Но Кельвину бы…
– Кельвин не верил в жизнь после смерти, и если он прав, то ему в любом случае всё равно, да? Я уже договорилась. Так надо. Это утешит мать.
Какое-то время они молчали, потом Лия положила вилку и отодвинула тарелку.
– Не могу есть.
Мэгги не помнила, чтобы когда-то приходила в церковь ночью. Здесь было странно. Холодно и слишком просторно для всего троих человек. Их уже ждал простой гроб. Она пыталась притвориться, что он пустой.
Снаружи стоял экипаж, и Мэгги подмывало выйти и попросить кучера присоединиться к ним, чтобы людей было побольше. Кельвин этого заслуживал. Хотя бы ещё один человек.
Они сидели в первом ряду, все вместе.
– На похороны придёт больше людей, – тихо сказала Лия, словно прочитала мысли Мэгги. – А это просто для приличия.
Священник немного запоздал – Мэгги показалось, будто его вызвали прямо с ужина, – и прошёл к гробу, не здороваясь. У него были длинные сзади редеющие и седые волосы, щекочущие шею, и близко посаженные глаза.
Не представившись, он прочистил горло и приступил.
Мэгги видела, как движутся губы, но слова словно исходили не от него. Они отдавались от стен. Священник всего лишь открывал и закрывал рот. Это было как смотреть на человека, который говорит под водой.
– Я есмь воскресение и жизнь…
Мэгги чувствовала, как подступают слёзы, но решила, что не хочет показывать священнику, как плачет.
– …Верующий в Меня, если и умрёт, оживёт[6].
От усилий, с которыми она сдерживала слёзы, в голове росло давление, перешедшее в боль, а из-за гула в ушах она почти не слышала слов. Надо слушать, думала она, надо слушать, и слушала, но ничего не слышала. Разве что биение крови в мозгу.
Священник проводил их до отеля. Незачем говорила Лия, но он настаивал.
Вошёл с ними в вестибюль.
– Благодарю за ваши слова, – натянуто произнесла Лия. – Это… замечательно. Очень успокаивает.
Священник кивнул.
– Надеюсь, вам стало легче. Он, разумеется, был методистом?
– О да, – откликнулась Лия. – Набожным методистом. Конечно.
– И жил праведно?
– Конечно.
– Тогда возрадуйтесь, ибо он на небесах.
Короткая пауза, затем Лия сказала:
– Мне пора укладывать младшую сестру, уже поздно, и она…
Кейт и так уже ушла от них к лестнице, вытирая глаза.
– Прошу прощения, – сказала Лия и пошла за ней.
Мэгги, не в силах двинуться, смотрела им вслед. Почувствовала на себе его взгляд.
– Вы все методисты? – спросил он.
– Точно, – отсутствующе произнесла Мэгги. Вокруг, как обычно, царила суета, пахло жареным мясом, звенели бокалы, по ковру катились тележки.
– Я, конечно, знаю о вашей работе, – он огляделся. – Это здесь вы проводите свои… приёмы?
– Да. У нас собственный салон.
– Можно взглянуть?
Ей хотелось, чтобы вернулась Лия. Это какая-то ловушка, она знала, но как тут откажешь священнику?
– Я… да, конечно.
Она проводила его. В комнате было темно, не считая одинокой лампы у окна. Интересно, кто её зажёг. Тяжёлая дубовая дверь закрылась за ними.
– Мы сидим здесь, – она показала на стол, не зная, что ещё добавить. Шум из вестибюля приглушился, её голос в тихой комнате звучал громко.
– Правда?
– Да.
– Как это нынче называется? «Спиритуализм»?
– Да. Вроде бы так.
Он обернулся к ней.
– Вы не думаете, что создали здесь новую религию?
– Нет, конечно нет. Это просто… другая грань. Другая грань веры, другой способ…
– Недавно я с огорчением узнал, что этим заинтересовались люди из моей паствы. – Он выжидающе смотрел на неё.
– Жаль вас огорчать.
– Мисс Фокс. Воспользуйтесь этим моментом, этой утратой, чтобы задуматься о жизни.
Он говорил уже не тем голосом, каким читал проповедь. Тон стал твёрже. Его лицо наполовину скрывала тень. В дыхании чувствовался запах кофе.
Мэгги увидела на столе в тёмном углу пустую бутылку из-под вина.
– Ваш отец знает, чем вы здесь занимаетесь? – продолжил он.
– Отец?
– Знает, как себя ведут его дочери?
Она отступила на шаг, нащупала за спиной дверь.
– Наверное, вам лучше поговорить с моей сестрой.
Он придвинулся, взял её за руку. Она пыталась вырваться, но он только сжал крепче.
– Пожалуйста… – сказала Мэгги.
– Ваш отец, – повторил священник. – Ответьте, он знает?
– Да. Он знает. Он верит.
– Он обманут.
– Он видел всё сам.
– Может, он так и думает, но он ошибается.
– Сэр. – Мэгги сглотнула. – Уже поздно, и я…
– Вы послушаете меня, если заботитесь о своей душе. В нашей стране такое уже случалось. Негоже… – Он замолчал, воздел палец и потряс им, словно читал проповедь. – Негоже женщинам связывать мир духов и наш. Это дело мужчин. Мужчин с призванием. Ваше занятие угрожает нравственному укладу нашего общества. Вы сбились с христианской стези. Простите, если говорю резко. Но сказать это надо. Надо предостеречь.
Она снова сглотнула.
– Мы утешаем… – начала она, но он уже качал головой.
– Как вы смеете? – его голос задрожал. – Как вы смеете? Это болезнь, и вы её распространяете по городу. Это не ваше дело. Грех вошёл в мир через женщин, мисс Фокс. Вы впустили дьявола. Считайте смерть Кельвина Брауна своим наказанием.
Она отшатнулась, как от удара. Её глаза жгло. Слова не шли.
Он понизил голос так, что теперь она едва его слышала.
– С вами говорят не духи, – закончил он. – Это дьявол нашёптывает вам на ухо. И вам следует отречься от него.
Глава 35
Мистер Салливан считал, что его идеи-де новые, но людям уже много веков известно, что разум легко обмануть. Что на ухо можно нашептать. Что человек может стать одержим странными силами.
Только вот звалось это не наукой. А проделками дьявола. И тех, кто заключал с ним договор, именовали ведьмами.
После ухода священника Мэгги поднялась к себе. Села на кровать. Было ощущение, словно ей стискивали горло.
Кельвину понравились бы идеи мистера Салливана. Потому что Кельвин был любознателен, тянулся к науке и верил в лучшее в людях. В Бога он не верил. Не верил, что есть душа и её можно утратить или спасти.
Он ошибался.
А мистер Салливан, думала она, в чём-то, может, и прав. Всё происходящее делали они сами. Но только не болезнь и не травма наделяют человека потусторонними способностями. Это не скорбь роняет свечи и сдвигает столы.
Есть только дьявол. Это он шагает через сад Эндрю Макилрайта, он стучит по стенам в Хайдсвилле, прикидываясь убитым коробейником. Наблюдает за ней из-за школы. Хватает за руку и тащит сюда, в этот болезненный желтушный город, где они продавали незнакомцам билеты на свои представления; где умер Кельвин.
Дьявол. Надо было узнать его раньше – а она не узнала. Вот в чём её грех, и теперь она наказана.
Поджидал её в салоне. Наблюдал за ней в школе.
Она пыталась вспомнить, что же случилось в школе, но память уже всё переврала. Летящая в воздухе Ханна Крейн.
Быть может, она и правда её сбросила. Быть может, это дьявол направил её руку, чтобы Мэгги сделала за него грязную работу, и всё это время мистер Крейн говорил правду.
Это дьявол нашёл её в тот день в Рочестере, и вместо того, чтобы помолиться о спасении души, они с сестрой предложили ему остаться.
И за это их наказали.
Глава 36
Аркадия
Сентябрь, 1848
Она не видела ферму Дэвида почти целый год. Начинался сентябрь, вечернее освещение уже менялось. На заборах, пару лет назад поставленных Дэвидом и Кельвином, мерцала паутина. Воздух был чистым, небо раскинулось пустое и синее.