– У нас горе, Мэгги, – очень тихо произнесла Лия. – У меня тоже горе. Я с трудом держусь.
Она снова плачет? Мэгги уже не различала. Глаза щипало, хотя, может, это только от усталости.
– Но такова жизнь, – продолжала Лия. – Что здесь, что в Кливленде, что в Нью-Йорке. Где бы мы ни были, нам везде будет не хватать его одинаково.
– Дело не в этом.
– Можно подождать месяц, но не больше. Люди уже и сами пробуют общаться с духами, и кто их в этом упрекнёт? Я видела рекламу других сеансов. Если мы затихнем на месяцы, нас заменят.
– И хорошо.
– Ты же несерьёзно?
– Нам не надо было ехать в Нью-Йорк. Кейт слишком маленькая, а Кельвин… Кельвин там заболел.
– Мы не знаем, отчего он заболел. У него рано умерли родители. Такая наследственность. Возможно, он был обречён, где бы ни жил…
– Нет. – Да. Мэгги плакала. Слёзы оставляли на лице липкие дорожки. – Нет. Это наказание.
– Какое ещё наказание?
Она покачала головой, не в силах ответить.
– Господне? – спросила Лия, и Мэгги не поняла, нет ли в её голосе язвительности.
– Не знаю. Может. Да. Думаю, да.
Лия долго молчала.
– Поговорим, когда вернусь из Рочестера. Я уезжаю через два дня, меня не будет неделю. Успеешь передумать.
– Не передумаю.
– Поглядим.
– Тебе никогда не было стыдно, Лия? За то, что мы делаем?
– Нет.
– Мы ведь обманываем людей.
– Они и сами рады обманываться. А вы с Кейт всё равно верите в духов, поэтому это не назовёшь…
– Нет. Я больше не верю. Больше не верю, что духи – те, кем нам называются.
– Мэгги…
– Это позор, – сказала Мэгги. – И богохульство. Это грех против Священного Писания. Это…
– Мэгги, – её вдруг покоробил огрубевший голос Лии. – Кто тебе сказал, что это богохульство?
– Так писали в газете, ещё в отеле. Церковь. Ты же сама знаешь.
– Церковь. – Лия покачала головой. – Да они злятся, что теряют власть, Мэгги. Мы предлагаем такую веру, ради которой необязательно ходить в церковь. Сеансы можно проводить дома, в салонах, их могут проводить женщины. Эти мужчины сотни лет вещали о суевериях из-за кафедр. Почему нам нельзя?
– Лия, ты этим занимаешься ради денег.
– И ты тоже, сестрёнка, и почему нет? – Она вскочила, к её лицу прилила краска. – Почему нет? Все в стране работают ради денег, и я тебя уверяю, мы приносим побольше радости и утешения, чем алкоголь. – Лия снова понизила голос. – Так думал и Кельвин. Он верил, что люди должны жить как хотят.
– Он поехал с нами, чтобы помогать, потому что любил нас, а не чтобы разбогатеть.
– Здесь никто не разбогател, Мэгги. У Дэвида нет денег – я присылала, сколько могла, но у него пятеро детей, крыша прохудилась, а без Кельвина пришлось нанимать строителя; и наши родители будут вкалывать не покладая рук до упаду, если мы им не поможем, а я им этого не желаю и тебе не желаю, так что даже не говори мне о богатствах.
Сперва Мэгги не нашлась с ответом. Не хотелось думать о деньгах, есть они, нет ли их. Это всё неважно.
– Мне страшно, Лия. Я боюсь продолжать.
– Чего ты боишься?
Она больше не могла выносить разговор, не могла выносить взгляд Лии. Уставилась мимо неё, в угол, прямо на лампу, сколько могли вытерпеть глаза.
– Призраков, – сказала она. – Я боюсь призраков.
Глава 38
Проснувшись утром, она уже знала, что должна сделать.
Она поедет с Лией в Рочестер и расскажет Эми правду. Что по большей части это спектакль, а остальное Мэгги объяснить не может, только знает, что это неправильно и против Бога. И теперь она отреклась. Отреклась от вина, от внимания. От подарков, от красивых платьев, от банок с леденцами. От всего.
Дома было тихо. Мужчины работали, дети где-то играли. Прямо в ночной рубашке она спустилась на первый этаж. На столе яблоки – видно, кто-то принёс из подвала.
Вышла с одним на улицу. На веранде сидела Кейт, тоже в ночной сорочке, накинув поверх старую куртку Дэвида. Утро было холодным, небо – золочёно-синим.
Мэгги присела рядом.
Кейт быстро глянула на неё и отвернулась.
– Прости, – сказала она. – Прости, что мы хотели поговорить с Кельвином, когда ты просила не говорить.
В ресницах Кейт запутался солнечный свет, позолотил их. Она стала выше, чем даже две недели назад, и сейчас сидела, вытянув перед собой бледные ноги.
– Но мне полегчало. От разговора. И я обещаю, что больше так не буду.
– Так вы с ним поговорили?
Она потёрла нос.
– Я поговорила. И мама. Он не отвечал, но мы всё равно поговорили.
Мэгги укусила яблоко, но поняла, что не чувствует вкус. Чувствует только пустоту внутри себя. Теперь, приняв решение, она была спокойна, холодна и тверда, как зимнее озеро.
– Я знаю про Огайо. – Кейт не смотрела на неё. Мэгги взглянула на кладбище ниже по склону, где на фоне утреннего неба ещё виднелся свежий бугорок на могиле Кельвина.
– Мне рассказала утром Лия. Сказала, что ты не едешь.
– Не еду.
– Но мне хочется.
– Это был нам урок. Кельвин – это урок. Нам велят прекратить.
– Он не урок. Он человек.
– И его у нас отняли, чтобы показать… научить. Что мы поступаем неправильно.
– Я в это не верю, – сказала Кейт. – Это дар Божий – слышать духов, и даже если мы их не слышим, это всё равно дар, потому что мы помогаем людям.
– Это не наше дело – связывать наш мир и мир духов.
– Наше. Мы же его делаем. Что мы делаем, то и наше дело.
Она говорила загадками, как маленькая. Мэгги закрыла глаза.
– Ты же знаешь, что в Огайо нам не надо говорить с духами. Там будет только Лия с её фокусами. Нитки да потайные рычаги.
– Сперва фокусы были нашими. Это мы их придумали. Не она.
– Неважно.
Мэгги посмотрела на сестру, на свет на её лице, на круглые тёмные глаза, глядящие вдаль так, словно где-то там ждало её будущее.
– Фокусы пробуждают духов, – тихо произнесла Кейт. – Как тогда, с коробейником.
Мэгги отложила яблоко и взяла Кейт за руку.
– Кэти, я еду с Лией в Рочестер, – сказала она. – Завтра.
Кейт вдруг подозрительно прищурилась.
– Это зачем?
– Хочу повидаться с Эми.
– Я тоже поеду.
– Останься с мамой. Ты ей нужна.
– Тогда и ты останься. Ты ей тоже нужна.
– Я не могу. Я должна поехать. Должна кое-что сделать.
А если точнее, кое-что исправить. И Кейт, если узнает, никогда ей не позволит.
– Всего на пару дней, – добавила она.
– И что потом?
– Не знаю.
– Ты ведь вернёшься?
– Не знаю. Видимо.
Кейт насупилась.
– Тебе письмо. От Эми. Необязательно к ней ехать.
– Мне пришло письмо?
– Да. Дэвид рано с утра ездил в город и забрал почту. Там, на каминной полке.
Мэгги отдала всего раз надкушенное яблоко Кейт – та скривилась, но взяла. Потом Мэгги встала, отбросив тень на её лицо.
– Всё будет хорошо, – сказала она. – Я старшая сестра, так что верь мне.
Кейт долго и молча смотрела на неё и наконец откусила яблоко.
Мэгги нашла письмо, прижатое блюдцем для масла, и унесла с собой в спальню.
Дорогая Мэгги,
я вспоминаю о тебе каждый день с тех пор, как нам пришли известия о дорогом Кельвине. Со времён твоего визита в городе мы были в разъездах, и мне очень жаль, что мы не смогли посетить похороны и поддержать твою семью в горе. Я знаю, что он был для вас как родной сын и брат и что на вас тяжело сказывается его утрата.
Тебе уже известно, что общением с миром духов заинтересовались многие наши друзья. Увлёкся этим и Айзек и сам пытался обратиться к духам – похоже, с некоторым успехом. Хотя и признаюсь в сомнениях, я всё же полна надежд на то, что расстояние между тем светом и этим не так велико, как нам некогда казалось.
Это большое утешение для многих, особенно для страдающих от утраты, как страдала я в прошедшие годы. И надеюсь, утешает это и тебя, – мысль, что Кельвин по-прежнему с вами и всегда будет с вами.
Всё это люди, которые не нашли себе места в церквях нашей страны и не видели священников, способных поистине укрепить их связь с Богом. Быть может, благодаря личному общению с духами они познают Его по-своему.
Мэгги, я видела критику в газетах и слышала нелестные высказывания. Думаю, об этом ты хотела поговорить во время визита к мистеру Салливану, но я не чувствовала себя вправе поднимать этот вопрос. Однако уверяю тебя: все эти критики не заслуживают внимания. Когда взрослые мужчины гневаются на маленьких девочек, сразу ясно, что их власть под угрозой.
Общение с духами и в самом деле являет собой угрозу для обычных институтов власти. Но, убеждена, ты со мной согласишься: по этим институтам давно плачут перемены.
Я надеюсь, уже скоро мы вновь соберёмся вместе, но, зная, как часто ты с сёстрами путешествуешь, я готова потерпеть.
Куда бы вас ни завела дорога, я с тобой всем сердцем и шлю тебе наилучшие пожелания.
Твой верный друг,
Она перечитала письмо трижды, потом вернула его в конверт. Посидела у пустого камина, поглаживая пальцем своё имя, аккуратно написанное на конверте. Подумала было бросить его в камин. Но огонь, понятно, не горел и наверняка не будет гореть ещё долго. Можно вынести его на улицу и сжечь свечкой. Или порвать и рассеять клочки над лугом. Но точно больше нельзя перечитывать, потому что она не заслуживала этих добрых слов – и тем сложнее будет сказать Эми правду.
Она сунула конверт в карман. Будет носить с собой. Пока всё.
Глава 39
Рочестер
Сентябрь, 1848
На следующий день рано с утра отец на кухне ел яичницу, которую пожарила для него Мэгги. Ей казалось, получилось вкусно, и она в ожидании похвалы смотрела, как он завтракает. А он только кивнул и снова уткнулся в тарелку, по-прежнему относясь к ней как к незнакомке.