Но она знала: он любил Кельвина и тоже страдал. Поэтому пыталась раздуть в себе тепло к отцу.
Её сундучок уже уложили в багаж, Лия дожидалась её. Поэтому Мэгги оставила отца за завтраком и попрощалась с матерью, пообещав вернуться через несколько дней. Затем Дэвид довёз их до Ньюарка, где они сели на пакетбот через канал Ири до Рочестера. Прибудут они только к вечеру, но на следующий день Мэгги первым делом пойдёт к Эми. Раньше, чем успеет усомниться. Как только Эми узнает правду, всё будет кончено.
В дороге они почти не общались и в Рочестер приехали уставшими и раздражёнными. В доме стоял затхлый запах, и Лия ходила из комнаты в комнату, молча открывая окна и впуская прохладный вечер, ведя пальцами по пыльным поверхностям.
– Надо кого-нибудь нанять, – бормотала она себе под нос, проходя мимо.
Мэгги поднялась в спальню, где когда-то жила с Кейт. Кровать была не застелена, пришлось искать в гардеробах простыни и одеяла, которые она комом бросила на постель. И сразу, хоть ещё было рано, разделась и заползла под них. Голова ныла от мысли о том, что придётся сделать с утра, и она свернулась калачиком, прижав колени к груди. Пыталась помолиться в темноте, но слова не шли. Тогда она натянула одеяло на голову и лежала так, пока не стало слишком жарко и душно.
«Я искуплю, – думала она, – я завтра же начну искупать».
Закрыла глаза и опять попыталась молиться.
Проснулась она в темноте и тут же поняла, что в комнате кто-то есть.
Села и увидела на деревянном стуле у двери Кельвина.
Было слишком темно, чтобы разглядеть его как следует, но она узнала силуэт, осанку – он сидел подавшись вперёд, с локтями на коленях, сцепив руки. Она узнала тёмные очертания лица.
Слышала его дыхание.
Он смотрел на неё.
Она слышала его дыхание потому, что он хрипел так же, как когда только заболел.
Было очень холодно. Она не смела шелохнуться.
Окно стояло открытым, но она не помнила, чтобы его открывала. Шторы были раздвинуты. Всё-таки в спальне не так уж темно. По стенам рассыпались звёздами точечки света, и Кельвин…
…и Кельвин.
Мэгги услышала вдох, как когда человек хочет заговорить, но он не пошевелился и дальше последовала только тишина.
На стенах вращались огоньки.
– Кельвин, – прошептала она наконец. Её голос словно стал холодным битым стеклом. – Кельвин. Это не ты.
Тень, что не могла быть Кельвином, не пошевелилась.
И тут повеяло травой и кофе. Она неслась к забору. Она смотрела на могилу его родителей.
Она сидела в темноте и смотрела на него.
– Кельвин. – Что-то мокрое на лице. Слёзы или снег. – Кельвин. Это сон.
– Правда? – Его голос был тёплым и хрипловатым, словно спросонья.
– Или я заболела. Или ты дьявол.
– Дьявола не бывает.
– Бывает. Я его видела.
– Не видела. Никто не видел.
– Кельвин, – она зажала глаза руками и услышала надломленный, задыхающийся всхлип. Свой всхлип. – Прости.
Ответа не было. Она не могла убрать руки. Было страшно смотреть. Страшно, что его там уже нет, страшно, что он ещё там.
– Я не знаю, во что верить, – прошептала она в тишину. – Не знаю, что я вижу. Я себе не верю.
Он сидел на пороге дома в Хайдсвилле с чашкой кофе, закрывая глаза от сияния снега. Он болел и умирал в нью-йоркском отеле.
Она убрала руки.
Он всё ещё был там. Смотрел на неё.
– Я думаю, тебе стоит вернуться в школу, – сказал он. – Новое здание уже наверняка достроили.
Это эхо. Мэгги уже слышала эти слова. Поискала в памяти – и нашла. У могилы его родителей, когда он убеждал, что привидения ненастоящие и души не бывает.
– Кельвин…
И тут он отвернулся в сторону, словно его кто-то позвал, а потом его уже не было.
Звон разбитого стекла, раздосадованный возглас Лии, донёсшийся до спальни: Мэгги села, резко проснувшись с колотящимся от шока сердцем. Рассвет. Снаружи было серо и пели птицы. Ноги запутались в простыне. Она по привычке поискала рядом спящую Кейт, но в её кровати, понятно, было пусто. И тогда она посмотрела на деревянный стул у двери – тоже пустой. Она одна. Она сказала себе, что он приснился.
«Я думаю, тебе стоит вернуться в школу».
Всего лишь сон. Но и в снах бывает смысл. Из них можно извлечь урок.
Он прав. Ей нужно снова увидеть школу.
Лию она нашла на кухне – та, всё ещё в ночнушке, сгорбившись на коленях, собирала в совок осколки стекла.
– Лия.
Сестра не подняла взгляда.
– Лия.
– Это стакан миссис Джордан. Придётся покупать новый.
– Лия, мне надо кое-что попросить.
– И я, конечно, понятия не имею, где его взять.
– Лия.
Та резко выпрямилась.
– Ну что – «Лия»?
– Новая школа.
– Да?
– Её достроили? Ты знаешь?
Лия ненадолго закрыла глаза, словно набираясь сил.
– Полагаю, да, Мэгги, но я не слежу за каждым скучным пустяком в Рочестере.
– То есть не знаешь?
– И знать не хочу.
Мэгги подождала, пока Лия соберёт стекло. Потом отвернулась, прошла босой в гостиную, где на их столе лежала белая простыня, а на книжных полках – слой пыли. Подошла к полкам, провела пальцем по корешкам – безупречно ровным, словно книги никогда не читали, кроме одной, торчавшей, будто её читали только что и небрежно сунули назад, думая достать попозже. «Принципы электричества и магнетизма».
Книга, которую читал Кельвин в тот день, когда они тренировались на нём: проводили сеанс и притворялись, что вызывают какого-то Итана. Он убрал книгу на полку и так больше к ней не притронулся.
«Итан». Как же неправильно в тот день было планировать вызвать покойных родителей, чтобы произвести на Кельвина впечатление. Благо это не сработало, и они назвали какое-то бессмысленное имя.
С того дня к полкам никто не подходил. Эта мысль навевала одиночество. Она достала ту книгу и раскрыла наудачу. Место, где он остановился, помечал загнутый уголок. Он всегда так делал. Она помнила, как отец ругал его за то, что он загнул уголок страницы в Библии. Мэгги пробежалась глазами по словам, хотя знала, что такую книжку ей не захочется читать никогда в жизни. «Следует полагаться не только на органы чувств или на то, что мы, как нам кажется, воспринимаем в естественном мире, но и на более строгий метод».
Стоило закрыть глаза – и она видела его. Чувствовала запахи кофе и масла для волос. Его голос. Что она воспринимает?
– Ты что делаешь? – её напугал голос Лии. Та стояла в дверях. Такая хрупкая в своей ночнушке. Обе ходили босыми, хотя на полу всё ещё могли быть разбросаны осколки.
Мэгги закрыла книгу и прижала к груди.
– Лия, – сказала она. – Я пойду пройдусь.
Глава 40
До дома Эми – шесть кварталов на восток. До школы – четыре в том же направлении. Что плохого в том, чтобы сперва заглянуть туда? Мэгги всё равно искупит, всё равно во всём сознается Эми – к чему она теперь дьяволу? Она посмотрит на школу и поймёт, что там нет и никогда не было никаких привидений. Как и говорил в апреле Кельвин.
Мэгги уже потеряла счёт дням и с трудом вспомнила, что сегодня суббота. По субботам в школе учатся, по крайней мере учились раньше, но для уроков всё равно ещё рано – они начнутся только через час. На улицах было тихо. Всё ещё не ушла прохлада, мягко светило утреннее солнце. У школы она увидела, что дверь закрыта. Часы над ней показывали восемь. Она не задержалась дома на завтрак и вообще не помнила, когда ела в последний раз. Голод глодал её желудок.
Школа, естественно, была закрыта. Но можно её обойти и посмотреть на бывшее кладбище. Путь всегда преграждала всего лишь ржавая калитка, висевшая на петлях.
Проходя через неё, Мэгги старалась не смотреть на школьную лестницу и с усилием воли заставила себя аккуратно пробраться через заросли бурьяна вдоль тропинки. Подол намок от росы.
Завернула за дальний угол, за которым должно было стоять новое здание, – только грязь, брошенный фундамент и четыре угловых деревянных столба, торчащих на фоне неба, как и в тот ноябрь.
Она закрыла глаза, открыла – и увидела то же самое. На траве бледно пестрило сентябрьское солнце. Ветерок покачивал деревья, слабо поскрипывали столбы. Тишина.
Нет: что-то не так. Не так, как в прошлом году. Это она увидела не сразу.
Под деревьями теперь аккуратно лежали стёртые могильные плиты, когда-то хранившиеся в здании школы. Одни – на земле, другие – прислонённые к стволам. Их установили внимательно, равномерно.
Она помешкала, потом подошла к деревьям. Оглянулась, но увидела только закрытую заднюю дверь и пустые окна школы.
Остановилась перед одной плитой. Знакомая. Кожу защекотало, словно кто-то коснулся её руки.
Она присела, расправив юбку на коленях, и провела пальцами по истёршемуся камню. На нём остались лишь обрывки слов. «…ри и Эла… 17…».
– Мэри? – тихо произнесла она. Попробовала ещё раз, просто чтобы послушать, как прозвучит: – Элайджа?
Слова упали на мягкий немой воздух и пропали. «Остановись», – подумала она. И вздрогнула от скрипа открывающейся сзади двери, развернулась.
С тех пор как Мэгги в последний раз видела свою учительницу, произошло столько всего, что она не сразу вспомнила её имя.
Мисс Келли. Это она стояла в обрамлении двери. Тёмная юбка и белая блузка, серебряный кулончик на шее. Длинные тёмные волосы заплетены в косу, лежащую на плече, а взгляд голубых глаз чист и ярок, как прежде.
Дети боялись оставаться с ней наедине: вдруг у неё случится припадок, а помочь будет некому. Мэгги мимолётно коснулся этот страх. Она машинально отступила и чуть не запнулась о надгробие.
– Прости. – Мисс Келли вышла на улицу. – Не хотела напугать. Я увидела тебя из окна. Решила, что ты ученица или заблудилась. – Она скрестила руки на груди и вздрогнула. – Мэгги. Это и правда ты. А я сомневалась.
Неловко, словно её поймали за хулиганством на уроке, Мэгги начала:
– Мисс Келли, я не знала, что здесь кто-то…