— Эй, психи, подождите.
Немецкий солдат, вальяжно развалившийся в коляске мотоцикла за станковым крупнокалиберным пулеметом MG-34, некоторое время наблюдал за безоружными следопытами, а затем дал по ним короткую очередь. Пули никого не задели. Пулеметчик, уверившись, что следопыты не представляют никакой опасности, махнул рукой, и мотоцикл, не останавливаясь, поехал дальше.
Следопыты продолжали бежать рядом с поднятыми руками.
— Мы сдаемся. Стойте! — кричал Череп, стараясь привлечь внимание, но немцы никак не отреагировали на его вопли, преследуя подводы.
— Да стой же, гад! Прошу политического убежища! — Череп подбежал к коляске и схватился руками за ее край.
— Тоже мне жертва социализма, — на бегу прокомментировал Спирт.
Пулеметчик снял с плеча автомат и ударил прикладом по пальцам Черепа.
— Да остановись же ты, не видишь, люди сдаются! — Череп разжал от боли пальцы, упав на дорогу, но тут же поднялся и вскинул руку в нацистском приветствии: — Хайль Гитлер!
Мотоцикл резко остановился. Из коляски вышел пулеметчик и передернул затвор автомата.
— Was hast du gesagt?[1]
Лицо Черепа расплылось в добродушной улыбке.
— О, сработало.
Не меняя выражения лица, с поднятыми руками он подошел к пулеметчику. Не чувствуя подвоха, немец не торопясь направил в грудь Черепа дуло автомата.
— Рилакс. — Резким ударом руки Череп отбросил ствол автомата в сторону и в то же мгновение нанес пулеметчику хлесткий боковой удар ногой в висок. — Фашистская рожа. Размечтался.
Обутая в тяжелый кирзовый сапог нога, словно удар кувалды, сбила немца с ног, и он рухнул на землю, потеряв сознание.
Немец, сидящий за рулем мотоцикла с выпученными от страха глазами, попытался перебросить со спины автомат, но дуло «шмайссера» зацепилось за сиденье.
Череп вразвалку, наслаждаясь его страхом, подошел ближе.
— Чего, фашист, обосрался? Каратэ никогда не видел?!
Мотоциклист хотел было перебросить ногу через сиденье, чтобы встать, но Череп опередил его, схватившись за ремешок автомата, и ловким движением обмотал ремешок вокруг шеи немца.
— Дай помогу, голуба.
Он не без удовольствия затянул ремешок. Немец захрипел, его голова безвольно обвисла. Череп обхватил голову мотоциклиста и резким движением свернул ему шею.
— Ездят тут всякие рокеры…
— Ну ты даешь! Не хуже Железного Арни! — Спирт с уважением потрогал бицепс приятеля.
— В натуре Терминатор! Молоток, Олег! — Борман одобрительно кивнул. — Где научился?
— Бокс и секция каратэ в подвале. Да и боевики чаще смотреть надо, там есть чему учиться.
За скорой расправой над мотоциклистами наблюдали не только следопыты. Немецкие пехотинцы на ходу запрыгивали в кузов грузовика.
— Откуда их столько? — произнес Спирт, пытаясь сосчитать фашистов по блестящим на солнце каскам.
Борман обернулся — подводы все еще были видны.
— Грузовик их быстро догонит.
Череп снял с коляски тяжелый пулемет.
— Сейчас мы их «мерина» кастрируем, и никого они не догонят.
Он лег на землю, поправил пулеметную ленту, прицелился. Следопыты убедились, что стреляет он так же хорошо, как и дерется. Первая очередь сорвала решетку радиатора, затем брызнули осколками стекла кабины водителя. Череп перевел прицел ниже и снова открыл огонь. С глухим вздохом лопнули шины грузовика. Машина остановилась. Из кабины на землю выпали убитые водитель и офицер. Череп перевел огонь на кузов, пройдясь несколько раз по нему длинными очередями. Оставшиеся в живых солдаты спрыгнули на землю, развернулись цепью и открыли ответный огонь.
Борман и Спирт сняли с убитых мотоциклистов автоматы и открыли огонь по немецкой пехоте.
Немцы залегли на землю. Перестрелка усилилась. Чуха лег за колесо мотоцикла, предусмотрительно надев каску убитого немца. Расстояние между противниками было больше трехсот метров, что снижало прицельную дальность используемых с обеих сторон девятимиллиметровых пистолетов-пулеметов МР-38. Преимущество было у тяжелого пулемета Черепа. Автоматные пули на излете ложились рядом со следопытами. Патроны в рожках автоматов у Бормана и Спирта быстро закончились. Последний вытащил из подсумка убитого мотоциклиста гранату, повертел ее в руках, но, прикинув расстояние, засунул за ремень.
— Череп, мы тут долго не продержимся, давай к лесу.
Череп кивнул в знак согласия, встал в полный рост и, продолжая вести огонь, стал отходить к ближайшим деревьям.
— Какой кайф!
Под защитой его пулемета короткими перебежками следопыты благополучно достигли первых деревьев. Немцы лежали, боясь поднять головы. Череп с сожалением выпустил последнюю очередь. Пустая пулеметная лента упала к его ногам. Он бросил пулемет и скрылся в кустах вслед за приятелями.
Тяжело дыша, следопыты выбежали на знакомую поляну, на которой еще совсем недавно общались с красноармейцем Путиным.
— А я вот, когда нас расстреливать вели, понял, как красив мир. Понимаете? Жизнь сама по себе чудо. — Чуха впервые за несколько дней улыбнулся.
— Чудо будет, если выберемся живыми, — проворчал Спирт, рассматривая прихваченный им немецкий автомат. — Сколько я земли поднял из-за этого говна!
Спирт выбросил автомат в кусты. Череп рассмеялся.
— Пятьсот баксов упало.
— Где? — вздрогнул Чуха.
— Вон лежат. Новенькие, еще тепленькие.
Следопыты рассмеялись и пошли дальше через лес.
— Так, давайте думать логично. Слово, данное той тетке с молоком, мы сдержали. Соколова нашли, — рассуждал вслух Борман.
— Да уж, и даже больше, — намекнув на незапланированные похороны, добавил Спирт.
— Об этом не будем. Далее, документы Карпенко при нас в сейф запер. Это, кстати, тоже одно из условий возвращения. Если мы их достали из сейфа в будущем, значит, туда их надо положить в прошлом. Идем дальше. Никто ничего чужого больше не спер? — Борман выразительно посмотрел на Чуху.
— Нет. Ну чего вы? Мамой клянусь, — ответил Чуха.
— Значит, все условия выполнены, — продолжил Борман и с облегчением хлопнул Спирта по плечу: — Скоро будем дома.
— Вроде все правильно. Только вот… — замялся Спирт.
— Ты это о чем? — спросил Борман.
— Расскажи ему, что написал на плите, — насупившись, Спирт кивнул Черепу.
— Да чего там, ерунда, ну прикололся, и все, — легкомысленно бросил Череп.
— Борман, он твое имя на обелиске ножом выцарапал. Под списком захороненных в братской могиле. — Спирт отвел глаза в сторону.
Борман остановился и повернулся к Черепу.
— На каком таком обелиске?
— Ну, когда ты нас за продуктами в село гонял, там по дороге мемориал стоял. А я тогда в обиде на тебя был. Ну и чиркнул, было дело. И даже не имя написал, а только погоняло «Борман». Да и почерк у меня, сам не разберу. Не переживай.
Борман побледнел.
— Кому надо, тот разберет.
Череп начал осознавать роковые последствия своего поступка.
— Ну прости! Не может же быть такого в самом деле! Все нормально будет. Сам же сказал, все условия выполнены.
— Чего гадать, вариантов у нас нет. Надо к озеру прорываться и опять пробовать, — сухо добавил Спирт. — Вы идите, я догоню.
Он остановился у дерева справить нужду.
— Я сейчас! — крикнул он.
С трудом продравшись через плотные заросли, первым на открытое пространство очередной поляны вышел Череп и в изумлении замер. Перед ним, не менее удивленный, стоял знакомый обер-лейтенант СС. Стоящий рядом с немецким офицером автоматчик тут же взял Черепа на прицел.
— Здрасте! — только и смог из себя выдавить Череп и глупо улыбнулся.
Обер-лейтенант достал из кобуры вальтер. Череп поднял руки.
Листья кустарника раздвинулись, и на поляну вышел Борман.
Обер-лейтенант СС засмеялся. Борман вздохнул и поднял руки. За его спиной затряслись ветки кустарника и раздался веселый голос Чухи:
— Мужики, вы где? Тут потеряться можно. Ау!
Борман и Череп обернулись. На поляну вышел смеющийся Чуха и, увидев немцев, попятился. Обер-лейтенант СС подозвал его вальтером. Чуха поднял руки, втянул голову в плечи и встал рядом с остальными.
— Помню, вас четверо было, — заметил эсэсовец.
Пришедший в себя Череп, багровея от усердия, отрапортовал:
— Никак нет, товарищ обер-лейтенант эсэс, никого больше с нами нет!
Спирт в этот момент уже застегивал галифе. Услышав бодрый рапорт, он аккуратно раздвинул ветви.
Обер-лейтенант покачал головой. Череп с деланной преданностью смотрел на офицера. Немец, поджав губы, резко ударил Черепа в челюсть, после чего сделал шаг назад, дав возможность тому упасть на землю.
— Это тебе за «товарища обер-лейтенанта эсэс». — Офицер с размаху ударил Черепа сапогом в живот, затем каблуком съездил по лицу. — А это за громкий голос.
Череп корчился от боли, сгребая пальцами землю с травой. Изо рта и носа потекла кровь.
— Нацистский выродок!
— Вы плохо воспитаны, молодой человек, — вздохнул эсэсовец, наступая ему на кисть руки.
Из кустов за избиением товарища наблюдал Спирт.
— Ну, блин… Автомат бы, — тихо прошептал он, достал из-за ремня гранату и несколько раз подбросил ее на ладони.
Обер-лейтенант СС продолжал стоять на посиневшей кисти Черепа.
— Кстати, на чем мы тогда расстались? Если не ошибаюсь, вы собирались служить великой Германии.
— Вы дали нам время подумать, — напомнил Чуха.
— Мы вот бегаем по лесу. Вас ищем. А знаете зачем? — спросил Борман.
— Интересно, зачем же?
— Чтобы сказать, что мы передумали! — гордо ответил Борман.
— Хм, чувство юмора, русские… — улыбнулся офицер. — Хотя все это уже не так важно.
Он опустил пистолет, целясь в голову Черепа, но из кустов вышел Спирт.
— Слышь, ты, истинный ариец, бросай ствол на землю. A-то сейчас такой трындец будет, мало не покажется.
Обер-лейтенант взглянул на гранату, а затем внимательно посмотрел в глаза Спирту.