— Да глупости девчачьи. Эти дурацкие лепестки моментально сохнут, прилипают к разгоряченному телу как банный лист, а потом либо забивают сток в ванне, либо сохнут забившись в складки белья и гербарий этот вычесывать приходится отовсюду. Простыни шелковые скользкие, либо сам свалишься, либо они с кровати съедут не вовремя. Опять же влажнеют моментально, а люди взмокают изрядно — льняные простыни влагу на себя берут, шелковые нет. Получаются любовники, как из бани, скользкие и мокрые. Про свечки в высоком подсвечнике вообще разговор простой — от ээээ… вибрации легко вываливаются и падают. Пожар можно устроить, а сгоряча не сразу и заметишь. Не, свечи для любовных дел — только в плоской прозрачной вазе, воды туда и свечки плоские пускать плавать. И красиво и не подпалишься…
— И откуда это тебе все эти тонкости известны? — весьма ледяным тоном спрашивает подобравшаяся Надежда.
Давлюсь кофе, которое только что начал пить и в очередной раз выслушиваю свой внутренний голос: «Чуешь, какой я хороший — что ни скажу — никто кроме тебя не слышит. А ты как помелом бряк бряк. Язык без костей в тридцать локтей!»
— Я это в Интернете прочитал. Предупрежден — значит вооружен! — и честным взглядом смотрю в самый точный детектор лжи — женские пытливые глаза.
— Надо же и впрямь не врешь! — удивленно отмечает успокоившаяся любовница.
Внутренний голос тут же ехидно заявляет о себе: «Конечно, правда. Когда сам пишешь — сам же и читаешь. Не мог же ты написать не читая… Но молодец. Выкрутился. А сейчас перехватывай инициативу, атакуй!»
Дельный совет. Потому тут же спрашиваю успокоившуюся Надежду: «А ты ревнивая, однако?»
Она как—то удивленно задумывается.
— Странно как—то… Да, наверное. Хотя скорее нет. Но ведь обидно же?
— Обидно.
— Ты о чем?
— Сюшь, ничиго нэ сдэлал. Зашол только, да! — пытаясь подражать незабвенному товарищу Саахову, говорю я в ответ.
Надежда вопросительно смотрит поверх чашки с кофе.
— Ну, это я в смысле, что ревнивый человек — мрак и печаль для окружающих. Я с некоторых пор вообще ревнивых считаю сумасшедшими. Или сильно—сильно закомплексованными.
— Чей—то муж побил? — с лицемерной участливостью ехидно спрашивает девушка, только вот глаза у нее становятся чуток более встревоженными что ли…
— Не, этого не бывало. Мы же интеллигентные люди! Тем более, что я давно приучен — как муж в дверь, так я его табуреткой по башке. Не, тут все отработано, долголетняя практика, отточенные приемы, да и табуретку я всегда с собой приношу. И сейчас — вон видишь, стоит на боевом посту — указываю пальцем на тяжеленное дубовое чудовище, доставшееся нам в наследство вместе с квартирой.
Надя облегченно улыбается. Что—что, а эту табуретку она отлично помнит, ухитрилась ссадить об нее колено в первый же день. Я еще на грохот и брань выскочил, полюбовался, как соседка на одной ноге скакать умеет.
— А сам ты ревнивый? — спрашивает она меня.
— Неа.
— Что, совсем — совсем «неа»? — удивляется Надя.
— Конечно. Тут ведь все просто.
— Да? Расскажи, пожалуйста! — она по—школьному складывает аккуратно руки на краешке подноса, как на парте и внимательно смотрит взглядом восхищенной первоклассницы — отличницы. Полное впечатление несколько смазывают обнаженные груди, нахально торчащие сосками и сбивающие меня с полета мысли.
— Кгм… так вот… значит все просто… («а ты смотри в глаза» — выручает дельным советом внутренний голос), так вот все просто — ревность ощущение того, что кто—то лучше тебя.
— Меня? — голоском примерной ученицы переспрашивает Надежда.
— Смотря, чья ревность. Если ревность твоя — то тебя, если моя — то меня. Записала?
— Ага. Кто—то лучше тебя. Очень обидно.
— А вот и нет. Если твердо убежден, что лучше тебя никого быть не может — все гораздо легче. И если променяли — то дуры набитые.Как тот балбес из байки, что коня на гуся поменял. Вот пусть с гусем и живут.
— И помогает? Что, не бросали никогда? И сам не бросал? — и она старательно хлопает ресницами.
— Как—то ты слишком заинтересованно спрашиваешь.
— Да слыхала, было дело, что уж одна—то девушка у тебя была. Не хотелось бы встречать ее табуреткой.
А, вон оно что! Видимо Надежда не относится к тем, кто считает, что секс — еще не повод для знакомства. Ну, вообще—то я и сам такой. По—моему уж куда как повод.
— Тут, понимаешь ли, дело такое, что собственно мы решили отдохнуть друг от друга. Подумать, так сказать в отдалении.
— Что, все покрылось льдом? Сгорело огнем и замерзло? — пытается по старой женской привычке разобраться досконально в такой тонкой и запутанной материи, как человеческие отношения Надежда.
— Ни то, ни другое. Отношения были теплые, даже не горячие, а сейчас стали совсем тепловатыми. Ну, в общем как в той шуточке, в которой говорится о паре. Они счастливы, хотя такие разные — она любит шумные компании, а он наоборот обожает почитать в уединении, она обожает горы, а его тошнит от высоты, она в восторге от хэви—металла, а ему нравится кантри, но, тем не менее, они очень счастливы — он в Новороссийске, а она в Хабаровске. Как—то так.
— А ты оказывается скучный рутинер, да?
Тут мне ответить сложно. Но то, что первую проверку на детекторе лжи я прошел отлично, подвигает меня на дальнейшие свершения.
— И вовсе нет. Просто многое, что внушается, как романтика и экзотика на деле чушь свиная. Нет особого смысла бегать по кругу, выложенному граблями, если со стороны и так видно, что это за удовольствие.
— В Интернете прочитал? — и она мне смешливо подмигивает.
— Именно в нем! — честно пучу я глаза.
— И что же ты там такого начитал, разрушитель девичьих мечт? Или мечтов?
— Мечтей. Ну, вот например что любовь на сеновале, или на пушистом ковре или, например, в волнах прибоя — верх романтики.
— А это надо полагать — не так? — почему—то Надя перестает улыбаться.
Внутренний голос тревожно шепчет: «Если б у меня была красная лампочка, то я бы ей начал мигать. Не стоит ли тебе заткнуться? Что—то сильно не так!» Голос безусловно прав, будь он неладен, но сворачивать тему — не лучше получится. Выбирая слова, говорю об общеизвестном тем, кто рискнул проверить романтику на себе — про сбитые в кровь коленки и локти и потертости на крестце и лопатках у тех, кто прельстился пушистой негой ковра, про то, что попутно парочка собирает грязищу, которая почему—то находится даже в тщательно пропылесосанном ковре. Про исколотые сухими травинками спины и бока и опять же пыль и мышей. Про потертости от песочка, который есть даже в прозрачной воде…
Надя сухо благодарит за прекрасный завтрак и недвусмысленно уходит к себе в комнату. Мда… Внутренний голос может и помолчать. Я и так понимаю, что в неизвестной для меня прошлой жизни девушки было нечто. Такое нечто, что вот насчет сеновалов и ковров — не стоило мне бравировать информированностью. Не то вышло. Совсем не то.
Мда. А так хорошо началось…
Глава 13. Рутина.
Впрочем, выходим мы вместе. Надька надулась и потому молчит. Но непроизвольно старается идти в ногу. С одной стороны, это признак заинтересованности девушки. Да и дуются они, кстати, чаще с теми, кто им близок, с неинтересными — как раз не обижаются. Или просто прошла где—то строевую подготовку и сейчас марширует непроизвольно, как дрессированная цирковая лошадь?
Черт ее знает, чужая душа потемки.
Ребята уже все собрались, ждем майора — он должен придти с развода и сообщить наши задачи на сегодня. Пока Фрейя радостно здоровается с нашими замечаю, что Енот непривычно серьезно советуется с Серегой, рассматривают какую—то сильно потрепанную малокалиберную винтовку весьма невзрачного вида, да еще и с битой ложей. Слышу что—то вроде: «мушку, конечно, спилить, глушак вполне поставить можно и коллиматор конечно, вполне себе будет толковая вещь, дельно придумано, кста и глушаки, похоже, есть подходящие».
— Самое то, спилить ему мушку, засранцу — внятно бурчит Ильяс, неприязненно поглядывая на Енота. И тут же по—сержантски цепляется, благо тот вынимая что—то из кармана уронил на пол несколько блестящих медью патрончиков к АК. Носы пуль у этих странно знакомых мне патронов покрыты черным и зеленым лаком.
Ильяс подхватывает с пола подкатившийся к его ногам патрон и тут же строго спрашивает у растеряхи откуда тот взял патроны УС. Енот уклончиво толкует про случайную счастливую находку.
Ильяс горячится: «Где взял? А ну давай в казну — на заданиях пригодится! Нам оно надо!»
Енот мнется и скрипучим голосом заводит: «Нам таки не надо, поверьте мне, Илья, оно нам совсем не надо! Шобь я жиль в Сочи и не знал прикуп!»
Снайпер не отстает: «Как это не надо! Это же УС! Нам их по счету дают. А если у тебя есть выход — то выкладывай, где и как добыть?»
Заинтересовавшийся перепалкой Андрей забирает из пальцев Ильяса патрон, осматривает его, подкидывает на руке, вертит в пальцах. Его пальцы двигаются словно сами по себе, так нежно обращаясь с медной штуковиной, что мне в голову приходит нелепое сравнение с лаской пальчиками женского соска. Нет, определенно я сегодня не в порядке, потому пока внутренний голос не ожил сразу же сравниваю с приличным — так чутко пальцами слепой мог бы читать книгу по Брайлю. Потом Андрей, хмыкнув, достает патрон 7,62х39 обычный, забрав его из рожка в моей разгрузке. Выковыривает аккуратно пассатижами из своего легендарного мультитула пули из обоих – пули совершенно одинаковые. Высыпает порох из гильз на газетный лист — заряды точно идентичны, это даже я вижу. Меняет пули в гильзах местами — показывает Ильясу.
Ильяс ворчит про хитропереподвыпернутых охламонов, Енот бурно и горячо оправдывается: «Он сам сказал, что ПБСа у него нет, но я объяснил, как настроить — и сказал же ему — сблизи разницы мало! А ствол мелкашки нам в самый раз!»