Он меня слушает, но не слышит. Обещает не пить. Дескать, он только со знакомыми пьет. Очень хочется заявить ему, что познакомиться, чтоб выпить – пара пустяков. С трудом удерживаюсь от бесполезных нотаций. Говорю только: «В любом случае нельзя пить вообще. Хоть и со знакомыми. Да, собственно говоря, вам как в том анекдоте: что пациент любите? Жареную картошку? Так вам и картошку нельзя! Потом будет поздно лечиться, если нарушение зафиксируется. Мне честно не очень—то нравится, что вы будете по городу носиться и решать проблемы. Не, я понимаю, что карета уедет, но и здоровье тоже не казенное. Это я к тому, что тверяки будут к нам постоянно кататься, слышал уже об этом. Глазов—то всего два и никаких запчастей не предусмотрено».
Стремительно, но с оттенком брезгливости переодеваясь в притащенные мной шмотки, Мельников из чистой вежливости не посылает меня с нравоучениями в светлую даль, а очень неубедительно обещает быть осторожным, дескать, он все понимает. Ага, а я прям сейчас развешу уши и приму за чистую монету, как же.
Выглядит пациент в спортивном наряде скорее забавно. Ну не виноват я, что у сестры—хозяйки сейчас отгулы и заменяет ее как бы сказать… брат—хозяин, наверное. Подменный фонд у нас вот такой оказывается, невзрачный, кЕтайский… Зато все чистое. Ладно, не в «Асторию» на обед едем. Совсем наоборот, забрать Фрейю на прогулку.
У подъезда сталкиваюсь с Енотом, который опять в ипостаси гопника куда—то собрался.
— Таксистом заделался? – тут же спрашивает он.
— Нет, это пациент.
— Работу на дом теперь берешь? Что у него, аппендицит? Или гланды вырезать?
— Нет, в спину ему пальнули – удивляясь своему долготерпению, отвечаю я.
— Ню—ню, а я уже помочь хотел – ехидно подмигивает Енот и винтит прочь.
Вот вечно с ним так, черт его поймет. Определенно он и впрямь из той породы людей, с которыми в разведку идти спокойно, а вот жить вместе в казарме – запаришься.
Хотя и хожу недолго, пассажир весь извертелся, насколько это возможно при расковырянной спине. На Фрейю кидает такой уничижительный взгляд, что мне кажется, ожидал он увидеть что—то этакое могучее и свирепое – ну как там эту зверюгу майор называл, фила бразильяна что ли. А увидел болонку. На меня посматривает снисходительно, дескать, каков поп, таков и приход, но надо отдать должное ничего ехидного не говорит.
С чего начать? Разумеется, всей душой Мельников рвется на свой корабль. Ясно, надо пилить к диспетчерам. Там скажут куда ехать. Пациент сильно удивляется – он—то знает, что они прибыли в Купеческую гавань. Конечно, только вот эта гавань – проходной двор, большая часть пассажиров и грузов там и выгружается, удобно, центр города. И потому стоять там всем подряд не дают, всех с длительной стоянкой или как в случае с Мельниковским пароходом отправляют в другие гавани. Где они могут стоять до скончания века не мешая никому. Так что эта, как ее, «Розамунда» что ли может быть хоть в Угольной, или Заводской, или Военной, или Лесной или Каботажной гавани.
Пока едем, пациент обещает из своих запасов солярки дать. Ну, это как раз отлично, хотя смотря на сколько соляры его щедрости хватит – я ж прекрасно помню как в первом общежитии нашего института ходила «основанная на реальных событиях» шуточка: «Бэри мандарынов сикока хочеш – хоть два!»
У диспетчеров, каким—то волшебным образом понявших, что названная мной «Розамунда» — это на самом деле «Мариетта», узнаем, что загнали ее вообще в дальние дали – в гавань Базы Литке. Ну да на машине это совсем близко. Спрашиваю – там она или ушла? Щщаз, так ей и дали уйти, как же. Стоит как миленькая, тем более на борту был случай пиратства, так что никуда не денется до конца расследования. Нам, между прочим надо будет приехать в отдел милиции, пациент показания должен дать, как лицо пострадавшее.
Мельников, увидев, наконец, свое родное плавательное средство издал такой облегченный вздох, что и слону так выдохнуть было б не зазорно.
— Лучше вам стало? – спросил я его.
— Значительно лучше – весьма искренне сказал «американец»:«На борт подниметесь?
— Нет. Спасибо, собаке погулять надо.
Ну и разумеется кинулся он по сходням аки барс, потом правда то ли больно ему стало, то ли обещания вспомнил не ретивствовать – и половину сходни он уже прошел степенно, с достоинством.
Фрейя засиделась, место для нее незнакомое и потому стремительно принялась обнюхивать все подряд и сразу. Нагуляться полностью она все же не успела, хотя и носилась как заведенная, а пациент уже обратно идет. Ну картинка. Почти такой же, как тогда в приемном отделении – опять в иноземной форме, удобной разгрузке, с коротышкой—автоматом и бейсболке, под которой разумеется черные очки.
— Сбежать решили все же? – осведомляюсь у супермена.
— Нет, просто придется торговые переговоры вести. А по одежке встречают – это еще никто не отменял. И в китайских тряпках я толком товар не пристрою, вид слишком несолидный. С этими словами протягивает мне пистолет, судя по характерному виду – из тех самых «Глоков», кобуру, пару коробок патронов. Говоит, улыбаясь: «Держите, это вам. Как второе оружие куда лучше вашего маленького пистолета, тот уже на совсем последний шанс годится. Потом с ним вас и поучу стрелять, если хотите».
— Я не против, любая наука всегда на пользу. Как прицепить правильно?
— Потом прицепите, вы «глоком» или аналогами раньше пользовались?
— Нет, не довелось, хотя за последние месяцы из пистолета много пострелял.
— Это понятно, просто с пистолетами safe action надо сначала указательный палец хорошо натренировать, чтобы самому себе в ногу не закатать, когда его в кобуру убираете. Лучше сегодня дома потренируйтесь, а завтра уже носить начинайте.
— В чем тренироваться?
Тут он вытаскивает из нагрудной кобуры странно знакомый пистолетище, показывает мне указательный палец правой руки, лежащий на рамке.
– Его на спуск надо передвигать только при наведении на цель, когда уже стрелять собираетесь. А тренируйте простейшее движение: «Навели – палец на спуске, опускаете – палец со спуска убирается. И так до бесконечности, пока все три тысячи повторений не сделаете, необходимых для закрепления рефлекса. Вот так, видите? Раз..., навел пистолет на дерево, — два..., придвинул руки к груди и убрал палец. Раз... Два... А то бывает, что убирать палец забывают, цепляют за кобуру и бац – дыра в ноге».
Ну, такие дыры в ноге я не далее как три недели тому назад видал, а потренироваться, отчего ж потренироваться будет полезно, чего уж.
Поехали дальше, теперь уже к дознавателям.
— Дознаватели – это хорошо, — фальшивым тоном глядя в окошко, заявляет Мельников – У меня гуси бойцовые... простите, товар на борту. Хороший. Доктор, может, посоветуете пронырливого, но честного человека, который сумеет его пристроить?
— Пронырливый и честный одновременно?
— Ну да, как я вот, — стучит себя по груди Мельников: «А вообще я серьезно. У нас на борту толстой полиэтиленовой пленки для теплиц тридцать тонн, не говорите, что она вам не нужна. И тварона тонн пятнадцать, ткани».
— Тварона?
— Это ткань, как кевлар. Только дольше не стареет и лучше влагу держит. Пошьете себе такой костюмчик и в пасть к любому мертвяку можете соваться без опаски. А если слоев добавите, то еще и бронежилетку соорудите. Я список товара могу дать, из двух пунктов, если хотите.
— А взамен что взять можно?.
— Деньги у вас ведь уже хождение имеют?
— Да, появились... фантики, — а как еще охарактеризовать имеющие хождения дензнаки.
— Значит и банк какой—то есть, — отвечает пациент удовлетворенно: «Я бы вклад в банк сделал ну и прикупил бы по мелочам что—то, а спутники мои... спутников бы я лесом загрузил, точнее – пиломатериалами. Они обратно в Голландию пойдут, там это теперь дефицитом будет. Или тротилом, он для рытья каналов куда как нужен».
— А кто его отдаст? – удивляюсь я такому запросу.
— А что его не отдавать? – в свою очередь удивляется Мельников: « В бэче всяких ракет со снарядами его тысячи тонн, не поверю, что его не начали выплавлять и не начнут. Арсеналы флота наверняка этим добром под потолки забиты, и уже никому это все не нужно. А со временем и опасно станет».
— Спрошу.
Ну, за спрос не бьют, а ломает себе голову пусть Ильяс. Пиломатериалы – это хорошо, и есть они и растут вокруг города исправно, пили да пили. А вот все операции с толом вещь чертовски опасная, командование оборот взрывчатки запрещает, как в СССР прямо. И на такой запрос как бы компетентные люди не посмотрели откровенно косо, но пристально.
Глава 36. Везде жулики!!! Но есть и поряядочные!
Наши уже вернулись с выезда, было все достаточно просто, хотя и нудно – нам вчера в клинику привезли семилетнюю девочку, которую тяпнула зомбокрыса, давненько такого не случалось, расслабились. Левую кисть пришлось ампутировать, потом хирурги, подумав, сделали малышке «клешню Крукенберга» — протезирование в таком возрасте вещь очень сложная и нет у нас опытных протезистов, тем более, детских. Сегодня ребенок проплакал несколько часов, как ни утешали, перепугалась вчера. То ли еще будет, когда поймет, что теперь вместо аккуратной ручонки у нее будет диковатая двупалая клешня – остатки локтевой и лучевой костей разъединяют. Перемещают мышцы, и в итоге получается вместо предплечья такая лапа. Но ампутанты клешней управляются довольно лихо – во всяком случае, ею даже шить можно, не то, что ложку держать или кусок хлеба.
Вот кумпания и скаталась в виде дератизаторов, поприбрали местность, где происшествие было. Пользовались методой, который рассказал еще в Ораниенбауме паренек с грозной кличкой Крысолов – расставили ловушки с живыми крысаками и выбили всю нежить, что на эти приманки купилась. Клетки с крысаками вернули по принадлежность – в Чумной форт. В виварий, откуда и одолжили. Теперь мне надо до разбора сегодняшних полетов переговорить с Ильясом.
Ильяс быстро прикидывает, что и тол можно поставить, но это куда хлопотнее, чем лес и потому, чтобы не устраивать себе сложностей решает обойтись без взрывчатки, опять же у него там в плане леса есть землячок—родственник. Кто б сомневался, у снайпера везде свои, давно убедился.