— Бесплатный сыр только в мышеловке и только для второй мыши. Если мясо необращенной особи своего вида жевать, а не жрать – повышение силы и ловкости будет не так выражено, зато и падение интеллекта тоже будет сильно меньшим. В итоге такой хитрец выигрывает перед ловким и сильным, но тупарем. В экспериментах это мы получили быстро и внятно, но в отделе разведки своим умом богаты, не послушали. Угробили зря разведгруппу, получив сведений меньше, чем Валентина на крысах.
— Жевуны значит? – удивился я.
— Ага. Жвачные животные.
— А разведгруппа погибла?
— Ну не подводная же лодка, срока автономности нет. Но на связь не выходят и обратно не вернулись – ответил мичман.
Чаепитие продолжилось не слишком долго, не могу сказать, что узнал что—то совсем уж переворачивающее основы бытия, но как в мозаике кусочки улеглись, каждый на свое место и общая картина стала понятной. С таким собранным паззлом вполне можно идти к майору.
— Да, а вам нужно для работы именно три людоеда? – уточнил я при прощании.
— Три это минимум. Биохимическая лаборатория у нас очень слабенькая, а проблем множество. По уму нам и тела бы пригодились, та же Блондинка за сырую печенку готова на задних лапах ходить, хотя ей и не удобно это сейчас делать. Тут есть еще нюанс – мясо и ливер каннибалов для зомби идет как совершенный деликатес. Достаточно сказать, что для крысоморфа плоть декапитированного каннибалокрыса предпочтительнее живой —обычных крыс. И пока морф не сожрет подчистую все, что остается от каннибала – живые вообще в безопасности, представляете. То есть крысоморф на них внимания не обращает – до двух суток спокойно живут в одной клетке. Не совсем конечно спокойно, это я маханул, нервничают, разумеется. Но живут.
— Гм… Ничего не понимаю. А у убитого каннибала какие—нибудь особенности? Обычный зомби? Или – необычный? – поинтересовался я.
— Физические параметры сохраняются… отчасти. Потому каннибал – более опасен будучи шустером и тем более – морфом. Если дорастет. Любой встретившийся морф постарается такого каннибала уестествить. В смысле – скушать – уточнил мичман под строгим взглядом супруги.
— Так что стреляйте им в башку. И минимум трое – живьем – достаточно кровожадно резюмировала начальница некролаборатории.
— Дополняя вас, коллега, должен отметить и рекомендации Московской нейрохирургической школы, использовавшей для лечения данного заболевания также массаж теменной части головы топором, кувалдой и разного рода дубинками. Наркоз рекомендуют общий, сжиженным углекислым газом – отыграл утерянное в начале беседы наукоподобие и я.
Посмеялись.
— Все—таки неприятненькая ситуация складывается – как бы не оказаться нам между двумя огнями – сказал я.
— А вы постарайтесь не играть в их игры, а навязывайте им свою – серьезно посоветовал Травин:
— Выиграть у карточного шулера можно – сев, например, с ним играть в шахматы, или вытащив на ринг. А боксера Валуева вполне вероятно можно обыграть в дурака или крестики—нолики. Но вот идти с Валуевым на ринг, а с шулером к сукну...
— Вас понял. Может, еще что посоветуете?
— Если будете в ближайшем будущем в Петропавловке — поговорите с уцелевшими сотрудниками Зоопарка. Есть там толковые зоопсихологи – практики, что особенно ценно. Разумеется вам выскажут массу всяких грубостей – съеденные белые медведи запачкали несмываемой грязью белоснежные одежды всей Охотничьей команды, а уж вас, как врача – в особенности, но если потерпите – можете получить и что—нибудь интересное – посоветовала на прощание Кабанова.
Когда меня везли на катерке обратно, я прикинул, сколько всего надо еще сегодня успеть сделать. Получать заушение за покойных медведей не хотелось, с другой стороны любая мелочь может быть полезна, как случилось с приятелем—коллегой, который, еще будучи курсантом, не пойми зачем выучил главу про весьма редкое заболевание и все вчера прочитанное так и выдал, когда профессор—генерал вставлял пистон подчиненным после осмотра непонятного пациента и для пущего позора офицеров—врачей, не помнивших ничего про эту хворь (действительно крайне редкую), спросил про нее у маршировавшего мимо такой кучи начальства салобона. Оказалось, что курсант—второкурсник осведомлен о редкой хвори получше офицеров—врачей… И была заслуженная слава.
А почему я вообще должен слушать выговоры? Животных из зоопарка вообще—то и в советские времена ели. Работал у меня в Зоологическом музее знакомый, рассказывал. Порядок был простой – если померла в Зоопарке зебра или жираф — шкуру и кости отдают после этого в Зоологический музей — где делают чучело, там спецом таксидермист в штате есть, а мясо разбирали сотрудники, мой знакомый брал для собаки, овчарка у него здоровенная была. Ну и приперлись вечером друзья с выпивкой, но без закуски. Он им, дескать, кушать нечего. Они в холодильнике глядь — там куча мяса.
А это что?
Да это жрать нельзя, это зебра!
Ах, зебра! Тем более глаза разгорелись.
Короче под водовку все и ушло. А мне сейчас за медведей парить мозги будут.
В расположении бездельничают молодые, дверь отпер Ленька, из комнаты – пыхтение и возня. Оказывается, Рукокрыл с Тимуром борются, то есть Званцев младший повалил оппонента на пол и не давал ему встать. Тот злился и рычал. Званцев обернулся на шум моих шагов.
— Чем занимаешься? – задал я умный вопрос.
— Нуба кровавлю и тираню! – важно ответил Рукокрыл.
— Сам ты нуб! – пропыхтел несдающийся парень.
— Майора где могу найти? – спросил я.
Тут извернувшийся Тимур уцапал противника за ухо и начал злобно стягивать с себя.
— Эй! Это не по правилам! – возопил теряющий равновесие Званцев.
— Мир несправедлив, детка! – ехидно прохрипел лежащий внизу.
— Тимур, ты главное за нож не хватайся! – предупредил я на полном серьезе горячего парня.
— Я что, совсем дикий? Я своих знаю! – возмутился тот.
Ну ладно, коли так… А то привычка пускать в дело нож по любому пустяку стала довольно неприятной для наших медиков. Нож и травмат прочно вписались в картину жизни до Беды… И добивать ногами по голове, тоже привычно уже стало у молодежи…
— Майор с Вовкой и остальными – сразу за Шанцем «Найденыша» на герметичность проверяют – сказал Ленька, с интересом наблюдавший за перепетиями битвы на полу. А, понятно. Значит надо по — быстрому туда смотаться, сообщить, что можно, получить ЦУ, что нужно. Потом быстро вернуться домой и подготовиться к вечерней пирушке. Народу придет человек двадцать, надо подготовиться.
Когда забирал свою машину обнаружил, что сзади так и присобачен Вовкин прицеп с четырьмя пустыми бочками. Ну да, пациент—то солярой обещал угостить, а у нас канистр свободных не оказалось. Вот по дороге и заеду, корыто его еще здесь стоит.
Судно и впрямь стояло там где было, только просело глубже – видно уже груз принимали. Что показательно – стоит ровно, не завалившись на нос или корму, без крена, то есть грамотные люди грузили, тонкое это дело – размещать груз по трюмам, точный расчет нужен и опыт.
Окликнул смутно знакомого парня на палубе «Мариетты». Объяснил ситуацию, тот вроде тоже меня узнал. Пригласил на борт, испить кофею. Вспомнил я за кофеем, что список будущих работников проверил, связался с пациентом, сообщил об этом и спросил насчет солярки – в силе ли обещание. Пациент только фыркнул, попросил передать рацию моему собеседнику на борту. Ну, я и так услыхал, что «Кандидаты чистые. Соляру— дать!».
— Пашка с шефом за пушками поехали – оружием разжиться надо, да и знакомится сейчас с кем должно, мы теперь тут челночить начнем – важно заявил новоявленный купец и пошел мне соляру наливать, а вместо него на меня насели две бабенки из экипажа с такой кучей вопросов обо всем сразу, что я и не заметил, как время пролетело. Почему так долго матрос мне двадцать литров наливал, понял я чуть позже, когда машинка тронулась не как обычно, а с очень большой натугой. Удивился, вылез глянуть – потом понял – пациент своим компаньонам не уточнил, сколько мне соляры выдать, а я как—то посчитал, что оно и так понятно. А тут масштабы не автомобильные, а уже корабельные – вот мне четыре бочки под пробку и накачали. Нельзя сказать, что я огорчился. Нет, определенно не огорчился, хотя с таким грузом ехать получилось непривычно.
Наших увидел издалека – показалось сквозь кусты, что взорвался снаряд в воде. А это всего — навсего «наша лягушонка в коробченке», то есть Вовка в «Найденыше» с ходу в воду залива въехал. Потом мокрый бронетранспортер грузно выбрался обратно. Отъехал в сторону, разогнался – и опять утюгом воткнулся в воду, так что за поднятыми брызгами скрылся почти полностью.
— День добрый! Коня купаете? – я вежливо спросил майора, задумчиво жевавшего травинку.
— Да, герметичность проверяем. Возможно плавать придется, надо все проверить перед работой – ответил Брысь.
— Докладываю, что получил допуск и теперь меня в Таиланд не пустят по причине страшной секретности.
— Таиланд… Тут в Белорусию черта лысого доберешься – хмуро ответил майор, явно думавший о чем—то своем.
Подошел Вовка, кивнул походя. Разговор у них пошел о всяких технических делах, я понял, что сейчас не до меня – что—то в технике беспокоило обоих, да и Серега, который оказывается тоже тут же, в БТР сидел, не выглядел шибко довольным.
Посмотрел я на это и решил, что в подготовке праздника от меня толку будет больше, да и поехал, тяжело волоча за собой прицеп с негромко и увесисто погромыхивающими бочками.
Глава 47. Пирушка отвальная.
На рынке я что—то разошелся. С другой стороны – чтоб вот так официально гостей принимать – этого у меня с марта месяца – впервые. В общем напокупал полкузова всякой еды, денег извел – подумать страшно даже, считать боязно. С другой стороны – в кои—то веки. Тут вдруг вспомнил, что опять не заполнил проклятущие истории болезней.
Минутку был соблазн оставить на потом – ежели вернусь, то допишу, ну а не вернусь… То и поровну мне это будет. Но все же решил заехать заполнить. Потому так с бочонками прямо к больнице и подкатил.