И вот тут—то я попадаю как кур в ощип. Нельзя задумываться с потерей внимательности. Я упираюсь в здоровенную, явно агрессивно настроенную тетку, уперевшую руки в боки и с нескрываемой неприязнью глядящую на меня.
— Так вы значиться из той самой команды живодеров, что у нас хозяйничала? – грозно вопрошает тетка.
— Да как у вас рука только поднялась, живодеры вы этакие! Охотнички! Больше вам и стрелять не по кому было! Медведи же в красной книге, уникальные животные же, белые медведи! А другие – которых вы тоже расстреляли? Вам руки ваши оторвать мало! – громко и зло заявляет преградившая мне дорогу тетка.
Я определенно теряюсь. Смысл ее претензий как—то до меня не доходит и я пытаюсь обойти ее слева, а потом справа, но этот бульдозер в женском обличьи пресекает мои попытки на корню.
Ну не животами же с ней толкатся!
— Слушайте! Что вы от меня хотите? Какого вам рожна надо? – растерянно, но уже злобно огрызаюсь я.
— Он еще спрашивает! – возмущается на публику мадам.
И строго смотрит на меня.
Совершенно идиотская ситуация.
Мне говорил наш командир, чтобы я пообщался с зоосадовскими сотрудниками (а кстати – откуда они взялись, вроде не было же их в первые дни), но такое общение мне как—то совсем не по душе, четко прогнозируется, что сейчас на меня высыплют ворох эмоций, а толку мне не будет ровно никакого. Мне хочется удрать от этой тетехи, причем быстро и подальше.
На мое счастье тут же сбоку вывертывается худенькая девчонка и охлаждает пыл грозной бабищи сообщением о том, что дети уже собраны. Бабища еще раз окатывает меня кипячим взглядом, но дисциплинированно разворачивается и идет туда, где на мое счастье собраны зачем—то какие—то дети.
Девчонка заговорщицки подмигивает мне, так чтоб дама не видела, и я понимаю, что нифига она не девчонка, ей уже к тридцатнику этой рыжей худенькой — на первой взгляд девчонке. Двигается она просто угловато, да фигурка опять же… Но взрослая явно. А угловато… Да каждый у кого на плече автомат, да патроны в разгрузке, да берцы на ногах не балетным шагом идет. А ей по габаритам и телосложению АК—74, что для меня пулемет. С полной лентой.
Пробираюсь словно опытный помойный кот – быстро, но осторожно – на пристань.
Ага, Павел Александрович и Дункан все еще тут. Замечаю на руке у музейного повязку. Дежурит, значит, на пристани. Пара катерков, несуразный понтон на блестящих баках, Енотова лодчонка – но тишина и благолепие. Пара мужиков – отмечаю, что в таком же камуфляже, что и освободившая меня тридцатилетняя девчонка не спеша кантуют какие—то ящики с понтона.
Присаживаюсь рядом с фанатами холодного оружия. Они прерывают свою неторопливую беседу.
— Вот на меня сейчас могутная тетеха накинулась, хотела меня порвать на сотню маленьких медвежат за убиенных белых медведей. Что это за страсть господня?
— Да бросьте, она вполне вменяемый человек. Ну любит зверюшек, так что потеря медведей ее огорчила – замечает музейный работник: — Но вам удалось быстро отделаться.
— Ну, ее позвали каких—то детишек собравшихся облагодетельствовать. В таком же камуфле девчонка что и эти вот грузчики.
Глава 11. Сюрвайверша Ирка. Лечусон.
— Хороший кофе – заметила вежливая Ирка – По—турецки?
— А это смотря, кто его варил. Тут есть тонкость – если так варит кофе армянин – то получается кофе по—армянски, если грузин – то по—грузински… Я нюансов не ощущаю, но они обижаются, если скажешь, что по—турецки. Этот, что мы пьем, я варил сам.
— Отлично вышло – искренне оценила Ирина, и водитель немного приосанился.
— Знаете, я старался…
— А в Питере – там как? – начала прощупывать обстановку Ирина.
— Там очень по—разному – задумавшись, ответил Альба.
— Зомби много? – уточнила Ириха.
— Очень. Особенно в центре. Хотя и в центре есть анклавы – так сейчас там называют выжившие общины. И ОМОН свою базу держит, и в Александро—Невской лавре тоже живые, ну да это не мудрено, что полиция, что религия – живучи. В Петропавловской крепости живые, на нескольких заводах. И еще есть, но в основном по окраинам города. Самый большой – в Кронштадте. Я сначала попал в лагерь для беженцев – военные организовали…
— И как?
— Ужас! Я всякие жилищные условия повидал, напугать меня бытом трудно, но там… Народу полно, а охраняемый периметр маленький, друг у друга на головах сидели.
Двестисемикомнатная коммуналка. Ежедневная гибель Помпеи, как утром умыться, или еду приготовить. Да и публика нервная. Я через три дня оттуда подался долой – разузнал, что в Кронштадте вроде как получше ситуация, туда и дернул. У них уже к тому времени ограничения были введены, то есть, просто так не въедешь. Но оружие у меня было, навыки уже какие— никакие тоже, сначала остановился в пригородах Кронштадта.
— Первый раз слышу, чтоб у Кронштадта были пригороды – удивилась Ирина.
— Там много что поменялось, то, что в городе введено кронштадтское гражданство с обязательным ношением оружия гражданами – тоже не слыхали?
— Откуда. Мы же так в лесу и просидели все это время. Мы думали – все перемерли, кроме нас – да вот увидела самолет и решила глянуть, что тут. И то пришлось по лесам—болотам кувырдаться, мотоцикл угробила, чудом жива осталась, а собачонку мою какая—то тварь в два глотка сожрала. Тоже вроде как собака раньше была, только жуткая, дохлая и здоровенная.
— И вы в одиночку справились с морфом? – уважительно удивился водитель. Без притворства удивился.
— А что это такое – морф?
— Так в Питере принято называть зомби, отожравшегося на мясе своего вида. Жуткие создания, доводилось видеть. К счастью или издалека или уже потом.
— У меня после этой встречи в автомате пяток патронов остался – вроде как без намека, а просто ради истины сообщила Ирка.
— Патроны, это не проблема – ухмыльнулся здоровяк.
— Если есть – да — воспитанно согласилась Ирина.
— Ладно, будете хорошим лечусоном – помогу с патронами – сделал деловое предложение Альба.
— Да мне и так интересно слушать – улыбнулась как можно дружелюбнее Ирина, я же потом в Питер собираюсь.
— Значит поладили – кивнул водитель.
Ирина с некоторой даже грустью почувствовала, что наелась и напилась до отвала.
Оставалось только лениво нюхать аромат кофе. Зря утром лапшой натрескалась, хотя кто ж знал, как оно повернется. Альба оказался хорошим рассказчиком, да еще на подьеме настроения – поневоле Ирка заслушалась. Страшное напряжение последних дней постепенно уходило, отпускало, незаметно, но ощутимо – как тает весной снег.
Только вот когда шофер стал описывать какие типы морфов он видел – а в Кронштадте с этим было четко, особо показательные экземпляры тут же доводились до сведения общественности – и в СМИ и методическими рекомендациями – стало не по себе. И Фиолетовый, и пара прыгунов и даже последняя тварь – судя по всему были не самым страшным в этом новом мире.
И в методичках четко описывалось, какой хитрости и коварства достигают эти нежити в охоте на людей. Как раз такую книжонку – уже довольно пухлую, хотя и на отвратной бумаге с не очень хорошо пропечатавшимися фотографиями – Альба ей презентовал – купил перед отъездом цельную пачку на подарки, вот и почал. Ирка листала странички.
Слушала пояснения водителя и поймала себя на мысли, что их морфы, а худо—бедно она троих повидала – были не в пример городским патриархальнее что—ли… Нет, не потому, что деревенские, просто возможности в городе для людоедства выше.
Потом она вспомнила своих свинок и поморщилась. В деревне тоже возможности есть. А вообще им с Витькой люто везло. Нет, то, что они не лопухи, тоже сказалось, но и везло невиданно. С самого начала, когда муженек так вовремя узнал о Беде и отработал по плану бегства из города до того, как кинулась прочь основная куча народу, забившая пробками все выезды.
А уж как подфартило с этой колонной – и говорить нечего. Ирина тихонько хмыкнула, вспомнив, что в разных фильмах когда все так складывается хорошо для развития сюжета тут же устраивается какая—нибудь выдуманная фигня и уж точно едущий домой к семье персонаж трагически гибнет, долго перечисляя кому там надо будет сказать что он их любил и так далее.
Не раз проверенная женская интуиция четко говорила – нифига тут не будет никакой драматургии, колонна планово прибудет по месту назначения, муж доберется до жены – в общем все будет совсем не так как в кино, а не так зрелищно, но куда радостнее. Слишком уж мощный бронированный кулак представляла эта маленькая колонна. Некому ее останавливать и обижать. И, устроившись поудобнее, женщина продолжила мотать на ус, что рассказывал Альба:
— … а еще оказалось, что не вся живность оборачивается. Точно—точно, вот кролики – хоть и грызуны, на манер крыс, а не оборачиваются. Все куньи – тоже. Там была ферма с хорьками, так теперь этих хорьков задорого продают – они крыс давят, оказывается, причем и нежить тоже, ну после некоторой дрессировки, но вполне, показывали даже несколько раз по телевиденью, да. Модно стало. Думал с собой зверюшку прихватить, для сына, но не получилось. Знакомые пообещали когда – и если – опять приеду, то спроворят. Но в основном конечно ловушками ловят, тоже промысел ожил. Пара артелей крысоловки мастрячит, хорошо раскупаются.
— Это как? – оживилась собеседница, вспомнив крысятник у свинарника.
— Небольшая клетка с захлопывающейся дверкой, приманка – мясо крысы не обратившейся. И работает как часы – дохлокрысы куда тупее живых грызунов. Идут как по приказу. Большую проблему сняло – я изобретателя, к слову, видал – пацан пацаном.
— О, а тут в конце и список есть, кто оборачивается, а кто нет. Свиньи значит да, а коровы – нет? – изумилась Ирина.
— Да, там большая работа была проделана, пока списки составили.
— А мы лося на мясо застрелили, он тоже в списке мог бы быть, не обратился потом. Или Витка ему в башку попал? Да вроде нет, башка у него была цела… — тут Ирина вспомнила лосиную эпопею и поморщилась, глотнув кофе, чтоб отбить всплывшие воспоминания. Эх, Витька, Витька…