Пластун из меня сильно средний. Даже пожалуй еще хуже. Умельцы –разведчики, которых так называли именно за умение ползком добраться куда угодно. Те ползали как змеи, часовые их не замечали, ни свои ни чужие, даже офицеры ухитрялись тихонько подобраться к растяпе—часовому и своему аккуратно вынуть затвор из винтовки, а чужой исчезал с поста беззвучно.
Я отлично понимаю, что ползу медленно, неловко, шумно и, наверное, мой напарник морщится на меня глядя – видит мою торчащую задницу, хотя я честно стараюсь прижаться к теплой земле всем телом, как меня учили на довольно потных занятиях наши умельцы – и Андрей и Брысь и Серега с более флегматичным Ремером. А уж ехидный Енот никогда не пропускал случая «глянуть на эти половецкие танго», как он величал мои экзерциции по тактике.
Пока вылезал из реки – ухитрился измазаться как чушкан – вроде тут и земли нет, все в веселой сочной траве, а в речке дно из чистейшего песочка – а я весь в грязи. Когда успел только… Хорошо автомат сухонький остался и магазины не промокли, это—то в меня вбили крепко...
— Ты меня видишь? – шепотом с одышкой спрашиваю напарника.
— Все в порядке, двигай дальше – отчетливо раздается его голос у меня в ухе.
Значит – видит. Ладно, надо двигать дальше. Всякие дурацкие и не очень мысли крутятся роем в голове, пока я изображаю из себя черепаху. Куда я ползу? Ну доползу до дома, открою дверь, получу пару пуль в живот… Напарнику—то моему проще… Хотя чего проще—то? Оба мы как мыши в ведре с водой – ограничены несколько в выборе действий. А жить и правда очень охота.
А еще жарко. И очень страшно. Вот не удосужился обзавестись своим детенышем – а то было бы все—таки проще, как –никак что—то от меня бы осталось на Земле… Ишь как выспренно… Нет, вообще—то я знаю, что дети не всегда болеют. Наоборот, большую часть времени они совершенно здоровы, это ко мне на прием эти чертенята являются обязательно хворыми… теперь за этот малюсенький пригорочек и можно подумать. Куда дальше двигать? А вооон туда.
Опять занавеска мотнулась в окне второго этажа, загнав в пятки то, что видимоявляется душой… теперь мне чуток еще – и я буду в мертвой зоне, меня контейнеры прикроют. Совершенно неожиданно оказываюсь на краю здоровенного бетонного корыта. Глубиной в полметра, завалено кусками, судя по всему рубероидной смоленой кровли. О, это мне удачно попалось, видно тут ангар стоял разборный, его увезли. А остался поддон от ангара. Это мне на руку. Ползу по—прежнему медленно и вдумчиво – глаз человека обращает внимание в первую очередь на резкие движения, плавно мне надо, плавно… а то детей у меня не будет… Вот привязались. Мне больше нравится, если уж на то пошло, скорее процесс производства детей, а не сами дети…
И Надька как—то изменилась последнее время, такая любовница теперь стала, что прошлые ей в подметки не годятся, а уж сравнить есть с кем… все таки учиться медицине и работать в медицине с некоторых точек зрения – приятно… Вон в политехе на пять студней одна студентка. И то не у всех групп, а у нас – наоборот. Почти…Так, теперь за ржавый контейнер.
— Молоток! – тихо звучит голос в ухе.
— Ну а то! – отзываюсь я, стараясь не частить дыхалкой, потом понимаю, что все мои сопения напарник все время слышал и мне не стоит валять дурака. Осторожно высовываю за угол стыренный с дохлого БТРа прибор наблюдения – он тяжеленький, но за угол смотреть не высовывая башку – очень удобно. По—прежнему все тихо. Теперь совсем чуток осталось
— Лучше тебе слева двигать – советует напарник. Дельно. И также по—возможности плавно, стараясь не шаркать сапожищами по асфальту, не брякать прикладом, не стучаться головой в каске и не клацая зубами перемещаюсь под стенку коттеджа.
— Возьми пистолет. Калаш на плечо. Удобнее будет. Дверь открой и тут же смещайся вправо. И вприсядку. Но по возможности тихо.
Я киваю головой. Эти наставления в меня тоже вколотили, стрелку проще поворачиваться влево, чем вправо, потому смещаться в сторону надо и это учитывая. Сам я напарника не вижу, хотя и смотрел внимательно. Неожиданно ветерок доносит четкий запах падали. За последнее время в лесу отвык уже от этого запаха. А теперь – вот, опять. Сладковатый, липкий какой—то, ни с чем эту заразу не спутаешь… Откуда? Шарю глазами – ни одного зомби рядом. Ни большого, ни маленького. Коттедж стоит посреди здоровенной заасфальтированной давным давно площадки. Все пристройки – за ним, в зоне, которую вижу – пусто и чисто, даже привычного пластикового мусора нет. Как свежевыметено. А запах – есть? Черт, досадно будет,если меня цапнет какая—нибудь чертова дохлая собачонка… От морфа сдохнуть все таки не так обидно… Или обидно? Верчу башкой, результат никакой. Вот не хотелось мне сюда ползти и опять не хочется.
Тихонечко ползу вдоль стены, тихо шепчу:
— Тут воняет падалью.
— Пространство за тобой держу. Но если что невысокое – не увижу.
— Собака?
— Если мелкая – нет. И крысу тоже.
Весело. Калаш незаметно съехал со спины, царапнул стенку. Громко—то как! Еще хорошо, что Енот обмотал мне антабку каким—то мерзким липким скотчем – дескать брякает характерно и выдает не вовремя. Кручу башкой – уж совсем обидно, если сзади нападет какая –нибудь бешеная крыса и укусит меня в зад. Чушь какая в голову лезет… Надо пробираться к двери. Приказ есть приказ, против приказа не попрешь, надо сполнять… Ага, ограда началась, хорошая такая ограда. И вылезу это я к парадному входу…
Не, надо быть скромнее.
В конце концов у меня неофициальный визит. Где—то тут явно должен быть черный ход. Коттедж богатый, явно есть сарай, гараж. Парадный—то вход я бы, например, запер. А вот техслужбы – там возможны варианты. Прикидываю, что придется ползти обратно. Тихонько докладаю соображения напарнику. Тот соглашается. Уже хорошо. Забор у них, чертей, хороший. Хотя вот здесь можно попоробовать перелезть. Чуть—чуть руки недостают…
А ежели сюда нож впихнуть и на него стать? Вот так… и потихоньку… Нож выдерживает, тем более я на него не всем весом давлю, руками стараюсь тушку подтягивать… старанно, никаких сюрпризов на манер спиралей колючей проволоки на заборе нет. И запаха трупного тут тоже не чуется. Тихонько прибором посмотреть – что там за забором? Двор. Пустой. Конуры нет. Собаки не лают. Ну с богом! С каким это богом, я же неверующий? Впрочем, это я уже думаю, сползая по ту сторону забора. Присел. Тихо. Пистолет в руке.
— Я во дворе. Лезу через гараж.
— Удачи!
Так. Учили один глаз зажмурить, когда в помещение лезешь. Жмурю левый. Тихо тяну дверь в гараж – надо ж – не заперта! Проскальзываю в дверь, как скользкая минога, как кусок мыла, как... все, я уже в гараже.
В гараже пусто, верстак, полено какое—то у дальней стенки, корыто с водой… Так, теперь к двери – вон та дверь как раз в дом ведет. Добираюсь до нее, тихо открываю, краем глаза вижу, что полено вдруг задвигалось, странно знакомое такое полено, но успеваю закрыть дверь за собой. Полено шуршит по двери.
Ну с другой стороны и не такое видали. Ну, держат люди у себя в гараже крокодила. Небольшого, метра полтора. Ну и наплевать, даже если это зомбокрокодил. Сейчас меня эти звероящеры никак не интересуют, тем более, что в холле первого этажа я натыкаюсь на пожилую тетку, которая на меня вылупилась круглыми глазами в полном удивлении. Успеваю одновременно и пистолетом пригрозить и палец к губам своим поднести. Тетка уже сидит прямо на полу, дико на меня смотрит.
Присаживаюсь рядом, чтобы видеть холл и лестницу на второй этаж, очень тихо спрашиваю бабу:
— Сколько людей в доме? Только тихо!
Она молчит. Легонько тычу толстой трубой глушителя ее в бок. Повторяю вопрос.
— Живых я да хозяева новые. А вы кто? – тихим, к счастью, шепотом отвечает она.
— Медслужба Кронштадтской базы. Собираемся тут санбат развернуть.
— А в Ропше что? – спрашивает она.
— Заканчивается очистка от людоедов. Многие нам помогают из местных – заявляю я не моргнув глазом. Она вроде верит, кивает головой. Вроде обрадовалась.
— Хозяева где?
— В угловой комнате. Только…
— Что? – улавливаю я недосказанность.
— Вон в той комнате – неживые. Четверо.
— Это старые хозяева? – зачем—то спрашиваю я.
— Нет, прошлые слуги… — тихо говорит тетка и вдруг беззвучно начинает плкать – слезы так и катятся. Сопереживать мне ей некогда, потому я киваю сочувственно и спрашиваю:
— Эта дверь куда?
— В чулан – говорит она, не переставая плакать.
— Вы давайте ка туда! Сейчас тут пальба будет, не ровен час заденут.
— Если вы не справитесь – мне конец. Не пойду – вдруг упирается баба.
— Все слышали? – вопрошаю я напарника, для солидности именуя его на «вы».
— Подтверждаю. Гражданских – убрать – доносится из гарнитуры.
— Сейчас будет штурм, так что не спорьте. Могу стукнуть вас по голове, если это вас успокоит – как можно более дружелюбно говорю бабе. Впрочем видно придется стучать по голове, если не сгласится. На мое счастье она сдается.
Чулан маленький, захламлен всякой фигней, вроде как телефонов и раций в нем нет, потому запускаю туда бабу и щелкаю засовчиком. Не дело у себя всяких мутных при зачистке за спиной оставлять… Она конечно может заорать и все такое, но все—таки я ее запер. Теперь по лестнице наверх. Ага, в этой комнате – если баба не соврала – неживые слуги. А в этой – живые хозяева. Тихо поднимаюсь на последние ступеньки. Так, а теперь—то что делать?
Учили. Что надо одной рукой держать пистоль, другой открыть дверь – ручка здесь богатая, необычная, но как открывается мне понятно. И потом в комнату на полусогнутых и вбок. Света там должно быть больше, чем в холле – на втором этаже не щиты на окнах а решетки. Но потянувшись к ручке левой рукой замираю – вроде как по ту сторону какое—то шевеление. Шаги, что ли? Баба двери перепутала? Или я перепутал – и тут например четверо зомби. Или живые? Стоят, слушают моё шуршание и ждут. Держа дверь на мушке?
Желание смотаться вниз становится очень сильным. Просто вот доминантным. И еще я чувствую себя дураком полнейшим. Единственно, что меня сюда загнало – весьма нелепый приказ. Даже два дурацких приказа – один от Павла Александровича, который мне в общем—то не командир, а другой от инвалида.