— Нам бы сейчас и томограф магнитно-резонансный был в тему.
— Дерзить вот не надо, понимаю, что вы уже отрезанный ломоть, но все же сдерживайте свои душевные порывы — бурчит майор, снова берясь за рацию.
Все же он определенно имеет вес среди начальства Базы. Назначается точка рандеву и вскоре мы уже дышим морским воздухом, если чуточку пофантазировать и приписать Финский залив к морским просторам. Ни разу тут не был — а красиво в Копорской губе — водичка плещется, песочек светлый и меленький, сосны на берегу и пляж здоровенный. Курорт! Отдыхай не хочу! Но сейчас время не то и мы шхеримся в сосняке, стараясь не привлекать ничьего внимания. Вылезать на пляж под возможный прицел совсем не охота. Хотя с удовольствием бы искупался — жара, слепни, да и в брюхе БТР жарища. Да и остальные в амуниции и снаряжении вид имеют красный и всптевший. Кроме бледного паралитика.
Ждем. Ребята, кроме дежурящего за пулеметами Сереги и присматривающего с брони за морфиней Саши сидят чуток поодаль и держат периметр. Но тут спокойно и даже мертвяков не попалдалось — худо бедно сосновоборцы окрестности прочесали.
Как ни странно — кораблик подходит очень быстро — и десяти минут не прошло. И он меня удивляет — элегантная посудина, не вооруженная и какого-то богаческого вида — яхта нувориша средней руки. Но окрашена странно — и почему-то вызывает ассоциации с Эстонией. Ну да, в цвета их флага, «склад чугунных болванок» — сине черно-белый.
Близко к берегу подойти не может — тут мелко. После уточнений и опознаваний от судна отходит здоровенная серая надувная лодка с чудовищно мощным мотором мигом добрасывает до берега расчет в шесть парней очень похожих на работавших с нами десантеров. Тянем парализованного к берегу, сдаем с рук на руки. А ведь точно — парни мне поверхностно знакомы — и нас они знают. Десант. Понятно, затрофеили яхточку, не с пустыми же руками возвращаться!
Прощаемся. И они спешат и нам пикник устраивать не с руки. Шлюпка так же рывком улетает к яхте и та очень споро удаляется по направлению к Крону.
— Эстонский пограничный патрульный катер — поясняет негромко Брысь.
— На таком только с девочками кутить, а не патрулировать...
— Одно другому не помеха — задумчиво отвечает майор. Одну проблему он решил, но другие остались вот тут — в сосняке на берегу.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Короткое совещание — как добираться. Стоят неподалеку, подозреваю, чтоб если что мне помочь огнем остановить девушку из прицепа. Потому слышу, о чем речь. С Кроном уже договорились, что нас через блок пропустят и позволят подождать катер «Внук Микроба», который придет за необычной пациенткой, но до Крона еще тарахтеть и тарахтеть. По каким-то причинам майор, или его начальство — тут мне кажется решение и повыше принималось — приказывает не оповещать соседей и пробираться через район, где стоит Сосновый Бор по-тихому.
Что мне странно — наши относятся к тайному проезду вполне спокойно. Словно и сами так собирались, без афиширования и помпы. Те, кто знают местность в этих краях — как раз и собрались в кучку у БТР. И Сергей от пулемета отлучается, потому внимание к Блонде — на максимуме у меня.
— Вот тут у них блок-пост — тычет пальцем в карту Ремер.
— Ясно. Значит вот так проедем. Тут проходимо? — уточняет Брысь.
— Я тут на уазе проезжал, было нормально, а эта восьмилапка проскочит без мыла — уверенно говорит Серега.
— Не услышат?
— Ну мы же не на гусле, гуслю было б слышно когда она только собиралась подъезжать это метров 400-600, а эту — у которой движки явно немецкие стоят, только когда совсем вплотную подъедем к их воротам, этак метров с 50. Не, не чухнутся — усмехается Вовка.
— Двигло тихое? — спрашивает Серега.
Не, тут комбо: и колеса и двигатель. Ибо тот же БРДМ с теми колесами, но не тем движком и не с той выхлопной, слышно метров за 100-150. Просочимся, без вопросов. Тихо шурша по траве.
Краем уха это слышу, но не лезу, хотя и любопытно. Вот все время — как имеешь дело с профи, так и удивляешься. Уверен был, что ну БТР-80 — он и в Африке БТР-80. А нифига! С громадным облегчением наконец загружаюсь в вонючее брюхо броняшки. Тут-то мотор рокочет как и положено. А вишь — снаружи втрое тише.
Черт его знает, как пробирается Вовка, по каким тропам, раскачивает гроб изрядно и я побаиваюсь, что прицеп оторвется, ну да не бетонные блоки тащим, легкое все. Пару раз останавливались. Приходилось проверять — как там пассажиры, не потеряли ли кого. Нет, Блонда угомонилась.
Когда очутились у блок-поста на дальних подступах к Крону — и не взвидел. Уже почти дома. Катер пришлось ждать долго, наконец и он прибыл — вместе с мичманом Аликом, замотанным в противоморфовые доспехи. Как ни странно — из оружия у него кроме вечного Нагана — только стрекало от зомби. Вчетвером матерые стариканы из Лаборатории шустро забирают и Блонду и мертвяка полупотрошеного. Морфиня ведет себя как девочка-паинька и хотя Алик и потрескивает иногда разрядами — а в общем посадка пассажиров проходит очень мирно. Даже на минутку забываю, что за чудовище лютое мы сгрузили из прицепа.
Дальше все штатно для прибытия с задания. Разве что БТР приходится отогнать к Арсеналу и сдать тамошним мастерам. Судя по грустному виду майора и Вовки — этот агрегат у нас скорее всего отберут. Я честно говоря не заметил особой разницы в «походке» этого БТР и нашего «Найденыша», но прекрасно понимаю, что разница есть.
Правда не знаю — в чем.
Глава 23. Баня турецкая, финская и русская в одном флаконе
— Ильяс приглашает в новоткрытую баню своего приятеля. Док, ты с нами? — спрашивает майор.
— Конечно. С таким запахом домой идти как-то не очень.
— Тогда тронулись, тут недалеко.
Ну да. Тут везде недалеко. По дороге узнаю, что новая баня — она сочетает русскую и турецкую. Насчет турецкой у меня пробел — ни разу не был, а русская после вылазки куда как приятна. Перед самим собой-то чего притворяться — жутковато было в ходе всей эскапады. Отвык. Не, так-то помнят руки, что делать, но автомат тяжеловат, сбруя к земле давит... Дня через три бы вошел в меридиан, а вот так сразу с ходу — понимаю, что отвык. И даже вид Блонды, которую не раз видел — а попугивал. И поневоле перед глазами то видео, где она лихо летает по окровавленным стенам умирающего коттеджа. Правда было и другое — уютное и теплое впечатление от того, что рядом проверенная компания и это как-то примиряло с тем, что мы вломились на чужую территорию, где все так же — как в начале Беды.
Видно, что сделано все только что и закончили вот буквально вчера. Очень чистенько, все новехонькое — и деревянная обшивка и мебель и купленные нами шлепки и простыни с полотенцами. И даже бассейн есть свой — маленький, три на три метра, вынесенный на улицу и огороженный вполне приличным забором. Умилила оружейная пирамидка в раздевалке. Примета времени.
Теплый душ после потного дня — маслом по сердцу. Что там дальше?
Русская парная вполне приличная и пока ребята по своим хитрым секретным обычаям доводят ее до ума — лезу в соседнюю комнатушку за такой же дверью из толстого стекла. Пар стоит до потолка, видимый и осязаемый. Впервые такое вижу. Тепло и приятно. В пару нахожу пару скамей. Не видно даже в метре толком. Единственно по ногам холодным воздухом несет, приходится поджать.
В отличие от ребят напарился и намылся я достаточно быстро. Отдуваясь, наливая себе из чайничка заварку — таких чайничков с разными вариантами чаев стоит шесть штук. Как раз из того, на который распаренный, но явно чем-то недовольный Ильяс указал. Можно доверять — чаехлеб он известный, не хуже Сереги и даже Енота, который за хороший чай душу продаст, если она у него есть, конечно.
— Чем недоволен-то? — спрашиваю я снайпера.
— А что, заметно — недовольным тоном бурчит он.
— А то!
— Плохо сделана турецкая баня. Только Еноту не говори, а то он, зараза бесхвостая, опять ехидничать начнет — тихо говорит Ильяс, убедившись, что его противника и преследователя за столом нету.
— А что плохо-то?
— Ну да считай почти все. Это ж от римских терм пошло, только с новым восточным колоритом. Вот, загибай пальцы: должно быть пять комнат-залов. Пять пальцев — пять комнат. Во всех — разная температура. В центре — парная. А еще комната для переодевания...
— Эта есть.
— Да. Но и в ней пол должен быть теплый, как и везде. А тут — нет обгрева пола. Вторая — чебек с «камнем для живота» — мраморной лежанкой. Такой тут вообще нет, а она нужна перед парной — ты лежишь, млеешь, пена горой, а потом массажист по всем мышцам и связкам проходит — вот тогда можно идти в третью! В парную. Тут в парной пар нормальный — но пол холодный, словно в русской. Нехорошо! Опять же после парной — обязательно зал должен быть, косметика то-се, уход за кожей окончательный помыв, бассейн и прочее. И последняя для кайфа — вот мы в ней сидим. Вот и считай — половины положенного нет. Ну для тех, кто не в курсе — сойдет конечно, как экзотика. Но — не то, не то. Но это между нами. Вот чай тут хороший и сладости добротные. Хотя, конечно, не в том объеме, что раньше у него бывали — он банями давно занимается. Но говорит, что глобализм и по восточным сластям прошелся бешеным слоном, толкует, что раньше в Ленинграде был специальный магазин «Восточные сладости» на Невском — так там чего только ни было. И шакер-пендырь и шакер чурек и всякая кос-халва и такие штуки, что я и не слыхал. А сейчас такого и нет вовсе, даже на Востоке. Ну может у саудитов или в эмиратах... Хотя вряд ли, как слышал. Разве что у принцев первого слоя...
— Ну да, унификация...
— Она самая, будь она неладна.
— Об чем толкуете? — плюхается на скамью напротив красный как рак Вовка.
— Об унификации...
— А ну да. А пива тут нету?
— Нету.
— Жалко. Ну наливай что ли, что есть?
— Тебе чай с гашишем или с опиумом? — вежливо спрашивает Ильяс.
— Ты серьезно? — не очень-то и удивляется Вовка.