— Где вы находитесь? — обдумывая, как поступить, спросил Дорохов. — В том доме, где все случилось? Корпус «А», квартира 58? А говорите откуда? Из автомата? Подождите минутку. Есть машина?
— Есть, товарищ полковник.
— Зина, вы слышите меня, Зина? Ждите во дворе, сейчас приеду. Старший лейтенант, передайте капитану Киселеву, что я на некоторое время отлучусь, а они пусть пока сделают перерыв.
Зина от нетерпения не могла стоять на месте. Она то шла к подъезду, то возвращалась. Заметив милицейскую «Волгу», бросилась навстречу автомобилю.
— Александр Дмитриевич! Мы еще в первый день подумали, что она врет и не разрешает мужу говорить правду. Пришли второй раз — она просто не дала ему рта раскрыть. Сегодня мы со Звягиным засели в беседке. Как только она ушла — сразу к нему, и Егор Михайлович все рассказал. Идемте скорее.
Дорохов толком ничего не понял, но поспешил за Зиной. Дверь им открыл Звягин. Видимо, он уже неплохо освоился в чужой квартире.
В просторной чистой комнате за столом сидел хозяин квартиры. Он был взъерошенный, какой-то растерянный, все время прятал глаза. Увидев Дорохова, покорно встал, а дружинники, перебивая друг друга, рассказали Дорохову, что Егор Михайлович Кривоконь вместе со своей женой первыми подошли к убитому и оба увидели нож.
— Да, я там видел нож. Большой, блестящий, с белой ручкой. Потом подошел молодой человек, взял этот нож, подержал его у меня под носом и спрятал в карман. А мне сказал, чтобы мы с Олексой помалкивали. Он ушел, а мы молчали. Но вот эти дети, — он указал на дружинников, — мне, старому человеку, начали объяснять, что такое правда, и мне стало стыдно, стыдно за себя и за жену. И я подумал, что не имею права молчать. Пусть теперь меня судят, так мне и надо, но я расскажу все как было. Когда мы гуляли, к нам подбежал высокий юноша в очках, сказал, что человеку плохо, и стал просить, чтобы мы с ним побыли. Под аркой я увидел парикмахера. Он лежал на боку и даже не стонал. Недалеко от него, с правой стороны, валялся большой нож с белой ручкой. Олекса нагнулась к парикмахеру, а к нам подошел еще один молодой человек, пощупал у парикмахера пульс, потом сказал, что дело плохо, и взял нож. Я заметил у него татуировку. На каждом пальце было наколото по одной букве, и я прочел: «Боря». Он был немножко пьяный и замахнулся ножом, потом говорит, чтобы мы не боялись, что он шутит, но если мы расскажем, что видели его и этот нож, то он нас найдет даже на том свете. Когда мы шли в милицию, жена мне говорит: «Егор, зачем нам на тот свет? Давай будем тихо жить на этом и никому не скажем, что был нож и этот решительный молодой человек. Если нужно милиции, пусть сами ищут». И мы не сказали.
Дорохов, Звягин и Кривоконь уехали в городской отдел, а Зина осталась ждать возвращения хозяйки. Она должна была передать, что ее срочно вызывают в милицию.
Пока допрашивали Егора Михайловича, а Киселев копался в архивах, отыскивая человека с татуировкой «Боря», Дорохов собрал приглашенных. Он извинился за то, что вынужден временно прервать разбор дел, пообещал продолжить его несколько позже, а тем временем по телефону приказал доставить к нему арестованного Лаврова. И вдруг остановил Чернецкого.
— Чуть не забыл. У тебя напротив железнодорожной станции есть буфет?
— Есть, — удивился майор. — Новый, красивый, месяца два как построили.
— Тогда вот, возьми записку, — порывшись в документах, Дорохов отыскал листок, который обнаружил в кармане халата парикмахера. — Иди к Киселеву, он тебе все расскажет. А сам в буфете порасспрашивай, кто у них был в субботу перед кражей. Думаю, что приезжали на автомашине.
В дверях появился Лавров в сопровождении конвоира, и Дорохов, кивнув Чернецкому, указал Олегу на стул. Прежде чем сесть, тот положил на стол исписанную тетрадь.
Дорохов остался наедине с арестованным, подошел к нему и похлопал по плечу.
— Все, Олег. Кончились твои неприятности. Твоя невеста, заметь, именно она, отыскала свидетелей, видевших нож.
Дожидаясь прихода Кривоконь, Зина Мальцева от возбуждения просто не могла себе найти места. Ей хотелось куда-то бежать, с кем-то говорить, и она боялась, что, когда освободят Олега, он один выйдет на улицу и один побредет домой. Ей представилось, как Калерия Викторовна и Николай Федорович встретят Олега и, конечно, разволнуются... «Пойду-ка я позвоню им, подготовлю». Зина бросилась к телефонной будке.
Из автомата девушка вышла успокоенная и медленно побрела на свой наблюдательный пункт. Возле подъезда она остановилась. Ей подумалось, что она ждет напрасно, что, пока она звонила, Кривоконь уже вернулась домой, а она тут стоит зря и, может быть, оттягивает освобождение Олега. Девушка устремилась в подъезд, перескакивая через две ступеньки, взбежала по лестнице. На ее звонок никто не открыл. Зина постояла на лестничной площадке и так, на всякий случай, позвонила в квартиру напротив. На пороге появился высокий, плотный мужчина. Он был в расстегнутой серой рубашке и синих джинсах, но босиком и, увидев девушку, спрятал что-то за спину. Довольно грубо спросил:
— Что надо?
— Вы уже вернулись, а где Олечка? — от неожиданности Зина растерялась и говорила явно не то, что нужно. Крючков буркнул, что это не ее дело, и резко закрыл дверь. Девушка позвонила снова. Не дожидаясь, пока откроется дверь, она начала говорить:
— Откройте, Степан. Неделю назад меня посылал к вам Олег. Я приходила несколько раз, но вас не было.
Крючков открыл дверь и сердито спросил:
— Что же Олег сам не пришел?
— Ну, как же он может прийти! — Зина прижала к груди руки. — Он ведь в тюрьме.
— Олег? В тюрьме? Глупость какая-то. Вы что, разыграть меня решили? — рассердился Крючков. — Зайдите и расскажите все толком. На это не обращайте внимание, — он пнул босой ногой тряпку и объяснил: — Занимаюсь уборкой. Идем на кухню, там уже прибрал.
Степан критически осмотрел Зину.
— Что же случилось с Олегом, вы толково, по-человечески, можете рассказать?
Зина начала:
— Седьмого августа, когда Олег вышел от вас, на него напал Славин, хотел убить — замахнулся ножом.
— Подожди, — перебил ее Крючков, — это какой же Славин?
— Сергей-парикмахер.
— Серега? Странно!
— Ну вот, Олег оборонялся и применил самбо, выбил нож, а парикмахера отбросил, Славин упал, ударился головой об асфальт и умер. Олега арестовали, потому что нож исчез и ему не верят, что Славин напал первый.
— А я ничего не знал! Где это случилось?
— С той стороны двора, под аркой.
Крючков вскочил, закурил новую сигарету.
— Какой был нож?
— Олег говорил — большой, с белой ручкой, а на ней насечка.
— Куда же он делся?
— До сегодняшнего дня никто не знал. А сегодня ваш сосед рассказал, что видел нож, но его забрал какой-то тип, который припугнул их с женой. Если, мол, скажут, то он этим же ножом их зарежет. У того типа на пальцах руки наколоты четыре буквы: «Боря».
— Ошибся Егор Михайлович, — пробормотал Степан и метнулся в комнату, прямо на босу ногу надел сандалии и грубо потребовал: — Ты иди. В милицию. Я туда сам приду и принесу нож. Я знаю этот нож и знаю, где он находится.
Дорохов углубился в записи Лаврова, но прочесть их ему не пришлось.
В кабинет точно пуля ворвалась Зина. Сначала она бросилась к Олегу, обняла его, а потом, застеснявшись, отошла в сторону, начала рассказывать, что нашла Крючкова и он очень взволнованный убежал куда-то, сказал только, что за ножом.
Дорохов встал, подошел к девушке и потребовал повторить точно, что сказал Крючков.
— Степан говорил, что он знает, у кого нож, возьмет его и принесет вам.
— Вот это уж совсем плохо, — Дорохов подошел к телефону и поспешно набрал номер. Увидев входящего ответственного дежурного, отодвинул телефон:
— Я как раз вам звонил.
— Вам телеграмма из Москвы.
В телеграмме говорилось: «На ваш запрос сообщаем, что интересующий вас человек судим четыре раза за квалифицированные кражи из магазинов, признан судом опасным рецидивистом. Последний раз освобожден из мест заключения 6 лет назад. Один год проживал по месту рождения, а потом уехал, не указав нового местожительства. Имеет татуировки. На левом предплечье кинжал, обвитый змеей».
Дорохов попросил дежурного распорядиться, чтобы весь транспорт, имеющийся в городском отделе, и сотрудники всех служб никуда не отлучались. Вошедший в кабинет Киселев с удивлением слушал эти распоряжения.
— Что-нибудь случилось, Александр Дмитриевич?
Дорохов протянул ему телеграмму, тот прочел, хотел что-то спросить, но полковник его остановил:
— Соседи разъехались?
— Да нет, сидят у меня в кабинете.
— Тогда пусть останутся, наверное, и им найдется работа. У меня к тебе просьба: возьми Лаврова, отыщи свободный кабинет и посади его там, а чтобы ему не было скучно, пусть с ним побудет Зина. Кстати, вопрос о его освобождении согласуйте с прокурором. Мне думается, что еще некоторое время ему не следует показываться в городе. И вместе с Чернецким и Григорьевым заходите ко мне.
Степан Крючков почти бежал. Он готов был к любой ссоре, к скандалу, даже драке. Решил, что возьмет его за горло и заставит отдать нож. В квартиру буквально ворвался и с порога начал кричать и ругаться.
— Ты что, Степан, с ума сошел? — холодно встретил его Богданов. — Орешь на всю лестницу, дурак. Заходи, поговорим.
— О чем говорить с тобой? — продолжал орать Степан. — Отдай нож парикмахера, ну, тот, что я ему сам делал.
— Нож Сереги? Зачем он тебе вдруг потребовался?
— Я отнесу его в милицию, чтобы зря не путали хорошего парня.
Богданов по-прежнему был спокоен, он прошел на кухню, принес бутылку коньяку, две рюмки, наполнил их, и Крючков, заметив, что руки у него совсем не дрожат, как-то и сам успокоился.
— Отнесешь нож и скажешь, что взял у меня? — Константин сделал глоток. — В легавые решил податься?
— Если даже и не скажу, то тебе от этого легче не будет. Мой сосед, которому ты пригрозил, уже час сидит у московского полковника и дает показания. Он, правда, кое-что напутал с татуировкой, но я думаю, что там разберутся, — Крючков говорил спокойно, так как понял, что криком ничего не добьется.