другую сторону, Акимов, в одной руке сжимая оружие, другой надел на Амура парадный ошейник.
Инспектор остался в доме у Нюшки, а они с Акимовым повели бандитов к магазину. Шли через всю деревню: впереди бандиты, за ними — Амур весь в медалях и рядом — старший лейтенант...
В соседней клетке застонала и завозилась маленькая собачонка с грязной шерстью и слезящимися глазами. Амур встал, подошел к проволочной сетке и с грустью посмотрел на соседку. Ему было жаль беднягу, но он ничем не мог ей помочь. Подождал, пока та успокоилась, вернулся на свое место. Лег, прикрыл глаза и опять стал вспоминать.
Амур вспомнил тот день, когда к нему пришел начальник питомника. Он успокаивал его, говорил, что не хочет отдавать его в сторожевую службу, где Амуру придется сидеть на цепи круглые сутки, что он, Амур, своим трудом заслужил лучшую долю, что для собаки нет пенсии, но подполковник обязательно устроит его к хорошим людям.
Амур знал, как живут домашние собаки: ничего не делают, спят на мягких постелях, вкусно едят. Не раз он им завидовал. Особенно тогда, когда приходилось мокнуть под дождем, плестись по слякоти, сознавая, что в такую погоду искать след бесполезно. Но работа есть работа, и он трудился: в стужу, в дождь, в жару. Конечно, хорошо бы пожить в тепле. В питомнике его жилье не отапливалось даже зимой: не полагается служебно-розыскных собак делать неженками. Бывало, проторчит весь день на морозе, едва согреется, возвращаясь в машине, и снова на холод. И еда не ахти какая: больше овсянка да мясные обрезки, что-нибудь вкусное перепадает редко. А потом в уголовном розыске служба уж больно беспокойная. Того и жди, что кто-нибудь пырнет ножом, как Ладу.
Однажды под вечер подполковник пришел с невысоким пожилым мужчиной. Назвал его Николаем Михайловичем и сказал Амуру, что это его новый хозяин. Чтобы Амур лучше понял, пристегнул к ошейнику поводок и торжественно передал его Николаю Михайловичу в руки. Уходя из питомника, Амур бросил взгляд на длинные ряды вольеров, на тренировочную площадку. Они миновали медпункт, и ему стало не по себе. Отяжелели и словно сами останавливались ноги, видно, не хотели уходить из питомника, где прошла вся жизнь.
В машине, которой управлял его новый хозяин, Амур жалобно заскулил. Всю дорогу Николай Михайлович его успокаивал, рассказал, что, как и Амур, он тоже не работает, уже на пенсии, что рядом с его домом лес и они там будут гулять, что квартира у него большая и Амуру будет привольно, его будут любить и ласкать.
Его встретили хорошо. Накормили, хотя он не был голоден. В коридоре, в теплом, чистом углу, устроили мягкую, удобную постель. Амур сразу уснул.
Утром Амуру показали всю квартиру. В белой чистой миске дали вкусную еду. Угостили сахаром, хотя он ничего не сделал и, конечно, никак его не заработал. Днем Амур улегся на балконе, на солнце, дремал и думал, что ему здесь хорошо, что теперь он будет жить спокойно, без всяких дежурств и происшествий.
Амур быстро привык к Николаю Михайловичу, ему понравилась его ласковая жена Антонина Павловна, хотя, конечно, никого из них нельзя было сравнить ни с Акимовым, ни с Галиной Викторовной, ни тем более, с подполковником. У Николая Михайловича была машина, правда, маленькая и скрипучая, но на происшествия он почему-то не выезжал, никого не задерживал, не заставлял Амура искать след.
Прошла неделя, другая, и Амур начал скучать. Иногда от безделья он просто не находил себе места. Полежит в одном углу, потом пойдет в другой. Заглянет в комнаты, посмотрит, что делает Николай Михайлович, проведает на кухне Антонину Павловну — и снова спать, пока не отлежит все бока. Другой раз было просто совестно подходить к миске, и Амур решил: плохо без работы. Он с радостью брался за все, что мог. Но разве это работа — шагать рядом с Николаем Михайловичем и нести из магазина сумку или газеты? Однажды он сам напросился тащить мусорное ведро, но оттуда так отвратительно несло перцем и лавровым листом, что пришлось его бросить. Хорошо хоть оно не упало.
Как-то под вечер Амуру почему-то пришло в голову, что за ним должен прийти Акимов. Придет и заберет его в уголовный розыск, в питомник. Ну, ладно, он теперь не может ходить по следу, так зато может задерживать вооруженных преступников, может помочь Акимову обучить его нового помощника... И он стал смотреть на дверь, стал прислушиваться к шагам на лестнице. Улегшись на подстилку головой к порогу, Амур задремал и во сне стал жалобно, по-щенячьи взвизгивать.
Николай Михайлович сел рядом с ним на маленькую табуретку.
— Не можешь без работы, псина? Я вот тоже сколько лет на пенсии, а никак не привыкну. Проснусь ночью и не сплю. Думаю, как там мой завод. Всю жизнь трудился, с четырнадцати лет. Ты даже и не представляешь, как раньше был нужен. Я ведь главным инженером на большом заводе работал. Без меня, брат, ни один важный вопрос не решался. А сейчас вот в очередях по магазинам толкаюсь. Все у меня есть: квартира, машина, дача. Пенсию большую платят, а я хочу работать, про завод забыть не могу.
Амур поднял голову, взглянул на Николая Михайловича и увидел в его глазах тоску, ту самую, которую слышал в его голосе. Ту самую, что одолевала и его, и понял, что у них одна беда, что оба, получив отдых, заслуженный отдых, мечтают о работе. Амур почувствовал, что Николай Михайлович стал ему ближе. Поскуливая, он встал, подошел к новому хозяину, лизнул ему руку и положил свою огромную голову на колени.
— Не скули, Амур, — продолжал Николай Михайлович, — не смотри на дверь. Не жди, не придет твой Акимов. У него есть другой помощник. Ему некогда, а может, он просто жалеет тебя, не хочет расстраивать. Я вот так же, как и ты, ждал. Бросался к телефону на каждый звонок. Думал, вот понадоблюсь, вот позовут. Сначала приходили, успокаивали, даже советовались. А теперь и приходить перестали. Заняты они там на заводе, своих дел по горло. В общем, им не до нас с тобой. Давай-ка вместе учиться отдыхать. Это, брат, сложная наука. Я ее несколько лет никак не осилю. Идем, побродим — полезно перед сном.
Гулять так гулять. Амур взял с тумбочки свой ошейник, поводок и стал ждать, пока Николай Михайлович сменит пижаму на костюм.
Гуляли они долго. Ходили на пруд и смотрели, как катаются на лодках. Прошлись по улицам, купили в ларьке сигарет. Домой возвращались через сквер. Вечер был теплый, от политых газонов и асфальта поднималась прохлада. Они выбрали свободную скамейку и решили отдохнуть. Николай Михайлович задремал, даже стал похрапывать. Амур наблюдал, как постепенно пустел сквер. Женщины увезли коляски с детьми. Потом нехотя разошлись старухи. С дальних лавочек ушли парочки. Мимо прошла компания парней, горланивших песню, от которой Николай Михайлович проснулся. Амур на всякий случай встал. Знал он таких парней. Сейчас орут песни, ругаются, а потом затевают драку или еще что похуже.
Николай Михайлович закурил.
— Ложись, Амур. Вот покурю, посидим еще немного — и домой. Уж больно хорошо здесь, а дома жарко, душно. Давай завтра соберемся и махнем на дачу.
Но на дачу уехать им не пришлось. Вместо дачи Амур попал в клетку.
Цокая каблуками белых туфель, мимо прошла молодая женщина. Видимо, сокращая расстояние, свернула в боковую аллею, но едва она скрылась за деревьями, послышался крик. Женщина звала на помощь. Амур вскочил, взглянул на Николая Михайловича и понял, что тот растерялся, но все-таки взял со скамьи поводок и тоже встал. Парень и девушка с соседней скамейки быстро ушли. Амур натянул поводок, и Николай Михайлович медленно пошел за ним. Пройдя шагов двадцать, они увидели, что какой-то мужчина схватил женщину в белых туфлях. Она вырывалась, пыталась высвободить руки, кричать, но хулиган зажал ей рот, и ее голоса почти не было слышно.
Николай Михайлович не знал, что делать, а Амур нетерпеливо ждал. Перед ним была работа. Его обычная, повседневная работа, к которой он привык, которую он отлично знал и о которой совсем недавно тосковал. Но работу нельзя начинать без приказа, и Амур ждал приказа. Вместо того чтобы крикнуть «руки вверх» или «сдавайся», как всегда в таких случаях требовал старший лейтенант, Николай Михайлович стал ругать хулигана. Тот процедил сквозь зубы:
— Ты что же, дряхлый маразматик, со своим домашним псом в чужие дела ввязываешься? Пера захотел?
Он шагнул в их сторону и выхватил нож. Это было уж слишком. Тут нечего было ждать приказа. Амур вырвал из рук Николая Михайловича поводок и в два прыжка оказался рядом с хулиганом. Амур не боялся ни ножей, ни пистолетов. Акимов научил его, как и в каком месте брать вооруженную руку. В следующий прыжок Амур вложил всю свою силу, все свое умение. Преступник взвыл от боли и выронил нож. Амур сжал челюсти чуть сильнее, чем следовало, но, наверное, так и было нужно, ведь рядом стоял не Акимов, а Николай Михайлович. Когда Амур отпустил руку, хулиган бросился бежать. Амур сразу же догнал его, сбил с. ног. Тот несколько раз пытался подняться, но Амур слегка кусал его, и он с проклятиями снова ложился на землю. Потом приехала машина с синей полосой. Капитан милиции «принял» задержанного, обыскал его и нашел у него в кармане часы, принадлежавшие женщине.
Что и говорить, прошлые угощения за подобные задержания не могли идти в сравнение с тем торжеством, которое устроили Амуру в тот вечер Николай Михайлович и Антонина Павловна.
А на другой день все обернулось по-иному. Николай Михайлович вернулся домой расстроенный и сообщил, что Амуру придется десять суток отсидеть в клетке. Амур слышал, что по десять суток дают хулиганам, и не понимал, за что хотят наказать его. Ведь он действовал правильно, и даже капитан там, в сквере, похвалил его. Николай Михайлович объяснил Антонине Павловне, что поликлиника, где делали перевязку задержанному, сообщила о случившемся на санэпидемстанцию, и там распорядились: Амур должен пробыть десять суток в ветеринарной больнице, пока его проверят на бешенство. Ну, что же, пусть проверяют. Конечно, в больнице плохо, в новом доме гораздо лучше. И Николай Михайлович ему понравился. С ним можно жить. Он приходит сюда каждый день. Приходила и Антонина Павловна, и даже та женщина в белых туфлях.