Беатрис замолчала. Ей стало обидно, по-дурацки, по-женски, за Виктора, за то, что капитан, несмотря на почти год, прожитый с их первой встречи, до сих пор никаких добрых эмоций к ним не испытывает. Хотя чего она ждала от убийцы, который выкинул за борт её напарника?
«Может, и вправду дурею от гормонов, как все мужики думают?»
«Дырявое корыто», как обозвал его капитан, удалялось от причала Бобровой Норы, уходя по притоку Кар-Мин всё дальше от городка, оставляя лишь воспоминания об этих, почти трёх месяцах, проведённых в окружении темнокожих мужчин с длинными волосами и женщин, бреющих головы наголо.
Попутный ветер благоволил двигаться с помощью парусов. Через день Дарен Брауз был уже на ногах, опохмелялся, правда, но не злоупотреблял. Беатрис проводила большую часть времени на палубе, как и почти все свободные члены их экспедиции. Лишь матросы, несущие свою вахту, находились на своих постах. Всем остальным были интересны диковинные виды, открывающиеся по обе стороны от Бобровой реки, притока Кар-Мин, медленно спускающегося с возвышенности в долину основной речной системы, раскинувшейся на большую часть Забытого континента, окружённую сплошными джунглями.
Ладью «Дырявое корыто» сделали из древесины хлебного дерева, размеры судна составили сорок три метра в длину и пять с половиной в ширину. Низкая осадка, всего полтора метра, позволяла ей ходить по реке. На ладье было две каюты: в середине корпуса, примерно двенадцать квадратных метров, и на носу такая же. Двигалась ладья с помощью пяти пар вёсел, либо ветром, дующим в прямые паруса, расположенные на четырёх мачтах. Некоторое число деталей корабелы сделали из стволов фигового дерева, что предполагало ремонт сломанных элементов. В одной каюте поселились восемь подручных Курта Шипка, в другой сам капитан, разделивший неудобства с Дареном Браузом, детективом и двумя лингвистами.
В месте плавного спуска, не превышающего в своём максимуме десяти градусов, река раскинулась в ширину не более ста метров. В скором времени она разделилась на два рукава: северный и южный, для пути, по совету следопыта, был избран первый. Несмотря на то, что он превосходил южный по длине, имел меньше изгибов, что облегчало управление и благоволило к тому, чтобы с большей удачей ловить попутный ветер. Как-никак на вёсла садиться желания ни у кого не было.
Небольшой уклон и течение ускоряли движение, плавно огибая вытянутый остров, поросший папоротником и высокими пальмами, по расчётам Брауза через неделю команда «Дырявого корыта» должна была войти в низменность, граница которой означала вход в одно из основных русел Кар-Мин.
Звук над водой распространялся особенно хорошо, поэтому с вытянутого острова меж двух рукавов и северного берега постоянно слышались крики диких животных, в основном приматов, а по ночам рык диких котов и гиен, а также хлопанье крыльев крупных птиц, скорее всего, попугаев и их сородичей.
В мутноватой из-за течения, поднимающего ил со дна, воде виднелись водоросли разных цветов. Присутствовали пресноводные скаты, а также косяки форели, плывущие от истока, к которому они приближались в период нереста. Он давно закончился, но отстающие косяки рыбы до сих пор встречались в реке.
В этой части Бобровой реки нередко встречались огромные черепахи. Беатрис не видела таких в атласах по фауне, изучаемой в мулсаторских школах. Панцири земноводных покрывали нароств, служащие дополнительной защитой от водяных змей и мурен, которые также здесь обитали.
В один из дней, когда ветра практически не было и ладья медленно плыла, исключительно благодаря течению, одна из огромных черепах каким-то образом умудрилась забраться на нижнюю палубу. Это стало открытием для Александрос.
— Она запрыгнула сюда! — закричал Виктор. — Я клянусь вам, запрыгнула! Будто это не черепаха, а кузнечик-переросток.
Животина около метра в длину и ширину, круглая, покрытая шиповатыми наростами, переполошила добрую часть команды «Дырявого корыта». Однако люди Курта не растерялись, они пристрелили земноводное из своих бластерных винтовок.
— Сегодня разнообразим рацион вкусным черепашьим супом, — сказал один из людей Курта.
— Не советую этого делать, — предостерёг Дарен Брауз. — Некоторые из этих черепах непригодны для пищи. Не ядовиты, но могут, с непривычки, не зайти вашим желудкам.
Несмотря на предупреждения гида, с позволения капитана, черепаху всё же разделали и пустили в дело, приготовив жирный суп, сплошь из бульона и мяса. Осмелившиеся ели его с сухарями и запивали ромом, купленным в Бобровой Норе.
Беатрис, лингвисты, капитан и следопыт от такого блюда отказались и, как оказалось, не зря. Отведавшие черепашьего супа члены команды сутки отходили от употреблённого в пищу деликатеса, периодически пачкая палубу своими испражнениями, еле успевая их оттирать, и бесконечно менять друг друга на посту.
«Будет уроком, как не слушать советы гида, — холодно подумала Беатрис. — Не зря же он наставляет нас в экспедиции».
Саму Александрос больше беспокоили не черепахи, а крокодилы, которых она периодически замечала, кружащими рядом с ладьей.
— Не переживай детектив, — утешал её Курт. — Эти прыгать не умеют.
«Про черепах я тоже так думала, — не очень оптимистично подметила Беатрис. — Местная фауна знакома мне так же хорошо, как далекие звёзды. Не знаю чего от неё ждать, лучше прислушиваться к Дарену, чем к пиратскому капитану».
По мере того, как ладья устремлялась дальше, вид берегов незначительно, но менялся. Река всё больше приближалась к одному из основных притоков и готовилась войти в него, менялась растительность и обитатели джунглей, чьи возгласы слышались с берегов.
Деревья становились выше, не только пальмы, но и интересные папоротниковые высокодревы, перемежающиеся с густым кустарником, оплетённым лианами. Здесь река расширилась в полтора раза. Взяв у одного из членов команды Курта бинокль, Беатрис один раз встретилась взглядами со стаей длинноносых обезьян, провожающих движущееся «Дырявое корыто» с тем же любопытством, с каким детектив изучала их.
В редких местах из-за верхушек деревьев проступали скалистые выступы, не особо широкие, поросшие мхом и лишайником. На их верхушках гнездились туканы и другие крупные птицы.
— Уникальное явление природы, — прокомментировал Брауз. — Мне до сих пор непонятно, откуда берутся эти скалистые островки. По всей логике, разрастающиеся корни деревьев этих густых джунглей давно должны были разрушить их. Похоже, эти скалистые колонны состоят из очень прочных пород, возможно даже солевых. Другого объяснения я не нахожу.
Постепенно приближаясь к низменности, течение ослабевало, и ветер приобретал большую роль в скорости их передвижения. Тесное размещение, маленькая площадь ладьи, всё это действовало на Беатрис не лучшим образом. Ей не терпелось скорее уже оказаться в местах, где они будут высаживаться на берега, какими бы они ни были, как-никак так ожидало бы хоть какое-то разнообразие.
Сон в одной каюте с лингвистами, стал уже привычен для Александрос, компанию Дарена Брауза она также спокойно воспринимала, но вот нахождение Курта в том помещении, где она спит, давило на неё.
Убийца. Она и сама убивала, приходилось, но по долгу службы, а этот человек был хладнокровным головорезом, и хоть сам и мог прикрываться тем, что убивает также «по работе», но это была не та деятельность, которую мог одобрить хоть немного гуманный человек.
Беатрис не смыкала глаз, не дожидавшись мирного храпа Курта. Его сопение она уже отличала от всех остальных. Пару раз, просыпаясь посреди ночи, детектив слышала, как Шипка разговаривает во сне, ему снились кошмары. Из всех невнятных слов, которые он произносил, она чётко разобрала лишь: «брат», «глаз», «раз на раз» и различные бранные слова.
«Раз на раз, что бы это могло значить? Может, так он искажает слова один на один? — Беатрис могла только догадываться. — Брат».
С глазом было всё предельно ясно, наверняка Курту вспоминалось, как он лишился своего ока. Но вот упоминания брата, и всё это рядом — наводило на странные мысли.
«Может, это его брат лишил глаза?»
Клебенс как-то упоминал о том, что был пират, по имени Эландрэ, фамилию его никто не знал, только название его корабля «Чёрная жемчужина». Судно было потоплено несколько лет назад неподалеку от берегов континента Камня, а знаменитый пират схвачен и отправлен пожизненно в Королевские Рудники.
Когда Беатрис завершала вереницу следующих на борт «Дырявого корыта» и спрашивала капитана, о том, не боится ли он называть так ладью, он ответил отрицательно и упомянул, что не потерял ни одного своего корабля, разве что братские.
Может быть, он имел в виду Эландрэ? Это бы многое объяснило.
Помимо того, что проживание на судне проходило под девизом «в тесноте, да не в обиде», их питание имело не менее вселяющий оптимизм девиз «чем бог послал».
За исключением черепахи, употребление супа из которой, к счастью, обошло Беатрис стороной, рацион не отличался богатством. Исключение составляла свежая форель, которую в первую неделю пути удавалось немного вылавливать, да пара мурен. Их употребление Дарен одобрил. Где бы ещё Александрос вкусила такую экзотику, как не на дальних берегах.
«Нет, всё-таки напишу книгу, — подумала Беатрис, с оптимизмом добавив про себя, — когда вернусь из этой экспедиции».
Виды берегов, сменившиеся по мере спуска в низину, застыли в картине, не имеющей ни конца, ни края. Река, она и на Забытом континенте река, и даже крокодилы с черепахами больше не будоражили внимание Беатрис, а от криков обезьян, доносящихся из джунглей, уже вяли уши. Появилось желание попросить у кого-нибудь из команды бластерную винтовку и пострелять в гущу тёмно-зелёных зарослей. Заткнуть хотя бы пару из них.
С удивлением детектив наблюдала, как Клебенс и Виктор неустанно играют в Шеш-Беш, будто это им совсем не наскучивает.
— Как успехи? — детектив обращалась скорее к Виктору, у которого изначально получалось играть куда хуже, но ответил за сына Клебенс: