лько людей Ксандера, но большая часть принадлежали свите судьи.
– Столько бессмысленных смертей, лорд-судья, – упрекнула она, когда один из стражей капитана проводил его мимо Констанции. – Надеюсь, теперь вы довольны.
Судья остановился и бросил на нее горящий взгляд.
– Это еще не конец, чародейка, – пригрозил он тихим, спокойным голосом, который совершенно отличался от тона проигравшего человека.
– Для вас – конец, – отметила она, выпрямив спину.
Несмотря на ее слова, от ненависти и решительности судьи по спине пробежали мурашки. Какое же облегчение она испытала, когда стража окружила старика и увела его с глаз.
Констанция повернулась к Трудану. Пока уводили судью, он оставался рядом с ней.
– Усильте охрану возле его покоев, капитан. Нам нельзя его упустить.
Капитан откланялся и последовал за остальными.
Уинтон неуверенно подошел к Констанции. Она сжала его плечо.
«Еще один ждущий объяснений человек», – подумала она, чувствуя очередной прилив усталости.
– Мне очень жаль, брат. Я так благодарна за твою преданность. Мы поговорим, как только ты захочешь.
К ее облегчению, Уинтон лишь покачал головой.
– Мне нужно… отдохнуть.
– Конечно. Я зайду позже, – обещала она, глядя, как он похромал в свои покои.
Уинтон остановился рядом с огромной белой гончей, и Констанция увидела, как он приласкал пса.
– Ты что делаешь? Это животное опасно. Его нужно умертвить!
– С ним просто плохо обращались, – возразил Уинтон, гладя рукой вдоль шрамов на теле собаки. – Вот увидишь.
«Он слишком хорош для этого мира», – подумала Констанция.
Вскоре, кроме бледного тела герцога и тех, кто к нему присоединился, в залитом кровью дворе остались лишь Констанция и Ксандер.
– Никогда не сталкивался с таким неуважением к покойным, – заметил Ксандер уставшим, но спокойным голосом. – Ты в порядке? Что с твоей головой?
Констанция подняла руку к выжженной ране на брови. Кожа вокруг была горячей и рельефной.
– Доктор Торн, – кратко ответила она.
– Дай посмотрю.
Ксандер тщательно осмотрел рану, склонившись над ее лицом.
– Выглядит хуже, чем на самом деле, – заметил он. – По-моему, здесь не только твоя кровь. – Ирвин провел большим пальцем под ее глазом. – Не плачь.
Констанция моргнула. Она даже не поняла, что по щекам ее текли горячие слезы. Раздраженная собой, она отвернулась и вытерла лицо рукавом.
– Тебе не следовало ввязываться в драку, – заметил Ксандер.
– Вряд ли у меня оставался выбор. Это была моя битва, – обиженно возразила Констанция. – Я не беззащитная малышка. Если бы не я, все вы могли погибнуть от руки доктора Торна.
– Я знаю… Я просто не хочу, чтобы ты подвергалась опасности, – тихо ответил Ксандер.
После недолгой паузы он продолжил:
– Я понимаю, после всего случившегося с моей стороны нетактично просить тебя рассказать мне правду. – Ксандер убрал с лица длинные волосы. – Но мне нужно знать. Я доверял тебе, Констанция, и теперь твоя очередь довериться мне.
– Мы поговорим, – обещала она, – и я все тебе объясню.
Соль от слез высохла на ее губах.
– Нам еще многое предстоит сделать. Мой отец…
Ксандер положил руку ей на плечо, смягчив взгляд изумрудно-зеленых глаз.
– Я все улажу. Иди отдыхай и не забудь обработать рану. Я зайду днем, и мы поговорим.
Констанция сидела на ковре своей спальни. Наступил полдень, но ей казалось, что времени прошло намного больше, как будто после ночных событий она прожила уже дней сто.
Она приняла ванну, поела, поспала и переоделась в легкое светло-серое платье. Отыскав пару длинных кремовых перчаток, Констанция спрятала металлическую руку и обернула вокруг плеч шерстяную шаль, чтобы не замерзнуть. В очаге потрескивал огонь. Девушка распустила волосы, которые теперь мягкими волнами лежали на ее плечах.
Оставалось только плакать. Наконец настал подходящий момент для этого, ведь вокруг не было ни души. Она не могла снова позволить себе совершить подобную глупость на глазах зрителей. Вступив в храм Митриса, каждую ночь она тихо проливала сдержанные в течение дня слезы. Лежа на промокшей подушке и дыша через рот, она так и засыпала. Но, к ее разочарованию, сейчас слезы течь не хотели. Оглядевшись, Констанция заметила под своей кроватью разбитый и запылившийся зеркальный медальон, который она бросила туда в порыве гнева.
Как же ей захотелось сейчас вернуться в храм, чтобы положить голову на грудь Эмриса и услышать звук его сердца.
«Интересно, где он? Чем он занят?»
В дверь постучали. Констанция встала и пригладила платье.
На пороге стоял Ксандер, уже полностью сменивший одежду на чистую. Рана его была зашита, а нижняя часть лица скрыта под темно-зеленым шелком. Под глазами виднелись темные синяки.
– Я договорился о похоронах герцога, – сообщил Ирвин, когда Констанция посторонилась, чтобы впустить его. – Завтра на рассвете.
– Конечно, – пробормотала Констанция. – Заходи.
– Как твои дела? – спросил он мягко. – Как твоя рана? Ее почти не видно.
– Всего лишь царапина, – уверила она.
Рана затянулась под действием магии, и отек спал.
В момент, когда Констанция повела Ксандера к подоконнику, она почувствовала себя странно, будто она отдалилась от самой себя и очутилась в ловушке ночного кошмара. Как же мало она сделала из того, что планировала.
– Что с моей церемонией? – спросила Констанция, когда они подошли к окну.
– Послезавтра. Было бы неуважительно проводить церемонию в тот же день, что и похороны, – с тоской ответил Ксандер.
Он стянул с лица шелковые шарфы. Из-за двух едва наметившихся морщин вокруг рта он выглядел уставшим и казался старше своих лет.
– Пора рассказать правду, Констанция.
Девушка смотрела в окно. Словно кошка, грозовое облако прижималось к стеклу, скрывая от глаз все остальное. Ксандер ждал, когда она поведает свою историю.
– Ты прав. Я покинула Княжеский лес, потому что я чародейка, – начала Констанция. – Отец был единственным, кто знал. Однажды он застал меня в момент колдовства – я нашла инструкции среди вещей моей матери. Герцог был в ярости. Это был единственный раз, когда он меня ударил.
«За исключением нескольких дней назад», – подумала Констанция и коснулась рукой щеки.
– Но несмотря на это… он меня любил. Он знал, что, если я останусь, герцогиня и судья станут моими врагами. Поэтому отец велел мне уходить в Город Королей и больше не возвращаться. Он никому ничего не объяснил, и все решили, что я просто исчезла или даже умерла. Герцог знал, что так безопаснее.
Какое-то время Ксандер молчал.
– Но почему ты вернулась? – тихо спросил он и коснулся пальцами ее правой руки, все еще лежащей на щеке. Прикосновение было… прекрасным. Теплым и сильным.
– Грозовое облако – это заклинание. В этом судья не ошибся. Все эти годы я изучала его, а теперь вернулась, чтобы попытаться снять чары и потребовать то, что причитается мне по рождению. – Констанция подняла глаза. – Ксандер, это ведь и мой дом тоже. Я не могу позволить им забрать его у меня.
– Как ты собираешься это сделать? – прошептал он, приближаясь.
Его зеленые глаза искали взгляд Констанции. Отведя ее руку от щеки, Ксандер крепко прижал к себе девушку.
– У каждого заклинания есть сердце, – Констанция тоже перешла на шепот. – Если я смогу его найти…
Ксандер кивнул, будто понимая ее слова. Она тем временем положила голову на его плечо.
– Но Констанция… Кто наложил чары?
Он положил руку ей на затылок, губы девушки дрогнули.
– Отец считал, что это сделал Торн по приказу судьи.
– Что за безумную игру он задумал? – пробормотал Ксандер.
Только вся эта история его больше не волновала. Глаза его засветились, и взгляд рассеялся. Ксандер поднял ее голову и прислонился лбом к ее лбу, отчего Констанция ощутила его сладкое и теплое дыхание. Но это она сделала первый шаг: приоткрыв губы, Констанция поцеловала Ирвина.
Как по сигналу он притянул ее ближе, крепче прижав к себе. Констанция расслабилась. Поцелуй грел ее глубоко изнутри. Ее кожа горела, пока она растворялась в его объятиях. Сердце забилось быстрее: руки Ксандера обвивали ее талию все крепче и крепче. Теперь поцелуй стал настойчивым.
Внезапно в голове вспыхнуло лицо Эмриса. Констанция напряглась, хотя руки Ксандера продолжали бродить по ее спине в поисках застежек платья. Почувствовав ее смущение, он замешкался.
– Все в порядке? – пробормотал он на ухо.
«Он нужен тебе», – наставил голос в ее голове.
– Все хорошо, – прошептала Констанция.
Она расслабилась в объятиях, и Ксандер начал целовать медленнее, чувственнее. Легонько она убрала его руки от креплений платья и вместо этого начала расстегивать его пуговицы и пояс. Наконец, сняв свои юбки, она потянула Ксандера за собой в кровать.
Дневной свет уже померк, и комната освещалась лишь горящими углями и вспышками молний. Констанция свернулась на смятом постельном белье среди подушек в объятиях Ксандера. Он крепко спал. Констанция была наполовину раздета, оставшаяся одежда была разбросана и помята. Тем не менее ей удалось сохранить тайну: длинная перчатка плотно сидела на левой руке.
Место, где металл касался плоти, болезненно зудело. Внезапно ее накрыла волна стыда. Хорошо, что он не видел ее такой. Хорошо, что он не знал, кем она стала.
Медленно повернувшись к Ксандеру, Констанция коснулась его губ обнаженной правой рукой. Спящий, он показался ей особенно прекрасным: на фоне ее пальцев его кожа казалась темно-медовой; распущенные волосы мягко лежали на подушке. Сердце Констанции екнуло, напомнив о все еще живых чувствах. От собственной глупости она покачала головой.
«Разве возможно меня любить? Любить такой, какой я стала?»
«Он любит прежнюю Констанцию, – убеждал в голове строгий голос. – Если хочешь сохранить его верность, он не должен узнать правду».