Опыт общения с Деннисом Родманом напомнил мне о ценности настойчивости в стремлении понять потребности и мечты другого человека. Кто мог предвидеть невероятную дружбу, которая позже сложилась между Трампом и Кимом? Трампа высмеивали, когда он говорил о «любовных письмах», которые он получал от своего нового друга Кима{69}. Но благодаря разговору с Родманом происходящее приобрело для меня определенный психологический смысл.
Такое слушание немного похоже на работу детектива. Мы пытаемся докопаться до сути истории. Продолжайте копать и слушать, пока не найдете золото – мечты и страхи людей. Именно так вы начнете строить золотой мост.
В конфликте мы, естественно, начинаем с того, что важно для нас, с нашей позиции и того, что мы считаем правильным. Когда мы внимательно слушаем, то оставляем то, вокруг чего крутятся наши мысли, и начинаем разговор с того, о чем думает наш оппонент. Нужно слушать, исходя из его точки зрения, а не только нашей.
Внимательно слушая, мы слышим не только то, что говорят, но и то, что не говорят. Мы слышим не только слова, но и то, что стоит за словами. Мы прислушиваемся к чувствам и восприятию другого человека. Мы прислушиваемся к его желаниям и потребностям, страхам и мечтам. Нам они искренне интересны. Мы слушаем, чтобы установить связь.
Возможно, наиболее ясно я усвоил этот урок слушания для установления связи во время моей первой встречи с президентом Венесуэлы Уго Чавесом, за восемь месяцев до бурной полуночной встречи, которую я описал ранее.
Был март 2003 г. Страх гражданской войны витал в воздухе Венесуэлы. Бывший президент Джимми Картер попросил меня встретиться с Чавесом, чтобы придумать, как предотвратить насилие. Мне хотелось не упустить эту драгоценную возможность повлиять на лидера страны. Я сказал себе, что у меня есть только один шанс и, скорее всего, мне будет уделено всего несколько минут. Какой лучший совет я мог бы дать? Я начал усердно думать и репетировать, что скажу.
За неделю до встречи я был в гостях у родственников в Бразилии и в тропическом лесу услышал, как кто-то пел старую песню. Строчка из нее поразила меня, как удар молнии:
«Не давайте советов тем, кто не хочет слушать».
Чем больше я размышлял над этой искрой народной мудрости, тем больше она находила во мне отклик. Давать совет, только если спросят. Отбросить любую повестку дня, которая у меня была заготовлена, и просто идти на встречу, готовясь слушать. Не думать о своем, а слушать, о чем говорят разум и сердце Чавеса. Прислушаться к возможностям, которые могут появиться только в тот момент. Принять на себя риск упустить единственный шанс, который мне отпущен, чтобы донести свои идеи.
Отказ от собственной повестки не означал отказ от подготовки. Напротив, чтобы быть внимательным ко всем возможностям, которые могут мне открыться, нужно было изучить этого человека. Я читал о Чавесе, глубоко вникал в его речи, пытался извлечь уроки из истории его жизни, прислушивался к тому, что им двигало, к его мечтам. Понять Чавеса, насколько это возможно, означало бы понять, что для него важно.
Утром в день встречи я выделил время и пошел в сад перед гостевым домом, где остановился. Красота природы помогла мне успокоить растревоженный ум и мелькавшие мысли.
Час спустя, когда мое такси подъехало к воротам президентского дворца, протестующие преградили нам дорогу и стали громко стучать по капоту. Меня охватил ужас. Эмоции гнева и страха в толпе зашкаливали, но в конце концов мое такси пропустили.
Войдя во дворец вместе с моим другом и коллегой из Центра Картера Франсиско Диесом, мы обнаружили в коридоре длинную очередь просителей – граждан, ожидающих момента встречи с el presidente. Казалось, что времени хватит лишь на минутный обмен любезностями и наша встреча закончится не начавшись. Пока мы с Франсиско ждали своей очереди, я воспользовался моментом, чтобы сделать паузу и очистить свой разум. Я хотел быть готовым слушать настолько внимательно, насколько мог, и сосредоточиться – чтобы быть в состоянии не упустить момент.
Прождав около часа, мы с Франсиско были приглашены в огромную, богато украшенную гостиную, где президент принимал гостей. Он приветствовал нас широкой улыбкой и крепким рукопожатием и указал на мягкие стулья рядом с собой. Чавес посмотрел на меня вопросительно.
– Президент Картер передает вам горячий привет, – сказал я.
– Спасибо. Пожалуйста, передайте ему мой.
– Я сделаю это с удовольствием.
Я остановился и посмотрел на него.
– Если я правильно понимаю, у вас, как и у меня, есть дочь пяти лет?
– Ах да, Росинес. – Он улыбнулся, произнося ее имя. – А вашу как зовут?
– Габриэла. Мы зовем ее Габи. В этом возрасте дети такие очаровательные.
– Да, – согласился он, – сплошное очарование.
– В вашем дворце, – продолжил я, – много портретов Симона Боливара. Я читал его биографию – это потрясающе интересно. Какой дальновидный и смелый государственный деятель!
Чавес оживился. Как я знал из того, что читал о нем, великий освободитель испанских колоний в Латинской Америке XIX в. был его кумиром, лидером, о котором он упоминал чаще всего – и с пылким восхищением. Я чувствовал, что мечтой Чавеса было стать современным Боливаром.
– Мой любимый его портрет вот этот, – воскликнул он, указывая на гигантское изображение Боливара, смотрящего на нас. – А вы знаете, что именно из-за Боливара я здесь? В 1992 г., еще полковником, я получил приказ силой подавить народные протесты против роста цен на продукты питания. А Симон Боливар предупреждал: «Никогда не открывай огонь по своему народу». Поэтому я сам организовал восстание – и оказался в тюрьме. А когда меня освободили по требованию народа, я стал баллотироваться на пост президента.
Чавес начал рассказывать истории из своей военной жизни – о выговорах, которые он получал в казарме за чтение книг по экономике и политике, о пребывании в тюрьме и о предвыборной кампании. Так прошел почти час.
Закончив рассказ, он, наконец, повернулся ко мне и с живым интересом спросил:
– Итак, профессор Юри, что вы думаете о нашем конфликте?
Это было сигналом. Я мог дать совет, поскольку меня попросили.
– Сеньор президент, я участвовал в качестве третьей стороны во многих гражданских войнах. Как только начинается кровопролитие, остановить его бывает крайне сложно. Я считаю, что у вас как у лидера страны есть отличный шанс. Вероятно, только вы можете предотвратить гражданскую войну.
– И как я могу это сделать? – спросил он.
– Что если начать диалог с оппозицией? – предложил я.
– Поговорить с ними?
Лицо его покраснело, глаза сверкнули откровенной яростью, а тон голоса стал резким и громким:
– Это предатели, которые пытались напасть на меня и убить меньше года назад прямо здесь, в этой комнате!
Он указал руками на то самое место в углу комнаты, где его держали. Я остановился и попытался успокоить дыхание, не понимая пока, как ответить. Вместо того чтобы пытаться убедить его, я просто повторил то, что услышал.
– Я вас прекрасно понимаю. Поскольку им вообще нельзя доверять, какой смысл с ними разговаривать?
– Точно! – ответил он.
Тогда в моем сознании начала формироваться идея.
– Поскольку вы ни капли не доверяете им, позвольте мне спросить: есть ли какие-нибудь действия, которые они могли бы предпринять прямо сейчас? Что было бы убедительным сигналом того, что они готовы измениться?
– Сигналом? – спросил он, делая паузу, чтобы обдумать неожиданный вопрос.
– Да, – кивнул я головой.
– Ну, во-первых, они могли бы перестать называть меня моно (обезьяной) на своих телеканалах.
Он горько рассмеялся, исказив лицо в гримасе, когда произносил слово «моно». Очевидно, Чавес воспринимал его как расистский намек на свои индейские корни.
Я навострил уши. Я часто замечал, что чувство униженности значительно увеличивает вероятность перерастания конфликта в насилие.
– Это совершенно неприемлемо, – сказал я. – Конечно, это нужно прекратить. Есть ли еще подобные сигналы?
– Ну, они могли бы перестать показывать по телевидению генералов в форме, призывающих к свержению правительства. Это измена!
Чавес начал проникаться идеей сигналов. Когда наш разговор подошел к концу, он поручил министру внутренних дел, сидевшему в стороне, поработать вместе со мной и Франсиско над списком практических действий, которые каждая сторона могла бы предпринять для укрепления доверия и деэскалации кризиса. Он попросил нас вернуться на следующий день, чтобы сообщить об успехах.
Окно возможностей неожиданно открылось.
Прощаясь с президентом, я взглянул на часы. Мы были у него два с половиной часа. Если бы я последовал своей первоначальной идее с порога начать давать ему советы, он наверняка прервал бы встречу, лишь кратко выслушав меня. Однако поскольку я слушал, чтобы установить связь, встреча прошла продуктивно и стала первой из многих. Отношения развивались. Риск окупился.
Президент Картер позвонил позже, чтобы сообщить: Чавесу очень понравилась наша встреча. Картер, казалось, был удивлен – как и я. В конце концов, я был янки, а Чавес славился подозрительным отношением к американцам. Я был ученым без какой-либо власти, а он – влиятельным политическим лидером. Человеческая связь между нами стала неожиданностью.
Для меня это был важный урок. Перед встречей я совершил слишком распространенную ошибку, сосредоточившись на том, что я могу ему сказать, а не на том, как могу его выслушать. Это ловушка конфликта, в которую мы слишком часто попадаем – особенно в наши дни.
Мудрость бразильской песни напомнила мне о том, как бессмысленно давать советы тем, кто не хочет слушать. Это не значило, что нужно занимать пассивную позицию, – напротив, предстояло поработать и подготовить другого человека, чтобы он