Глава 8ПривлекайтеОт трудного к легкому
Все кажется невозможным, пока не сделаешь.
– Что он здесь делает? Давайте вздернем его!
Я находился в шахтерской раздевалке, готовясь впервые спуститься в угольную шахту, и как раз надевал рабочий комбинезон и пристегивал кислородную маску, когда услышал, как стоящий рядом шахтер говорит обо мне.
Я сглотнул, чувствуя тревогу.
– Там суровые условия, предупреждаю, – сказал мне накануне менеджер Майк Джонсон, когда я попросил у него разрешения войти в угольную шахту. И зловеще добавил: – Я не могу нести ответственность за твою безопасность – ни от машин, ни от несчастных случаев. Или людей.
Но я настаивал:
– Да-да, понимаю. Я готов рискнуть. Если они не будут говорить со мной здесь, наверху, возможно, они поговорят со мной там.
В глубине души я не чувствовал себя так уж уверенно – но был полон решимости попробовать.
Как я рассказывал ранее, на этой шахте в Восточном Кентукки разразился ожесточенный конфликт, отмеченный серией несанкционированных забастовок. Мы с моим коллегой Стивом Голдбергом, известным арбитром, в течение многих недель вели переговоры с руководством профсоюза и управляющими, чтобы прийти к соглашению, и уже были готовы праздновать успех – как вдруг, совершенно неожиданно, горняки подавляющим большинством проголосовали против соглашения. Наш восторг сменился унынием. Оказалось, что они не имеют возражений против содержания соглашения; оно включало в себя то, чего они хотели. Они просто не доверяли ничему, на что подписывалось руководство.
Вместо того чтобы сдаваться и ехать домой, я предложил Стиву применить другой подход. На этот раз мы сначала выслушаем шахтеров, чтобы узнать, что их беспокоит. И призовем обе стороны обсуждать свои проблемы, а не сражаться. Мы постараемся укрепить доверие к самому процессу. Стив отнесся к идее скептически – но пожелал мне удачи, отправляясь во Францию на каникулы.
На целое лето я переехал в Кентукки. Каждый день я околачивался на шахте, чтобы поговорить со всеми, кто был готов со мной говорить. Но трудно было даже улучить момент, чтобы пообщаться с шахтерами. Они проводили все время в шахте, а в конце рабочей смены спешили домой. Завязать разговор было непросто. Они смотрели на меня с недоверием. Я был молодым парнем из далекого Бостона, который больше походил на менеджера, чем на шахтера. Для них я был человеком с Марса. Шахтеры не избегали меня, но давали понять, что мне здесь не место.
Дни превращались в недели. Я начал задаваться вопросом, не зря ли теряю время. Разочарованный отсутствием прогресса, я решил, что, если шахтеры не придут ко мне, я сам доберусь до них. Можно спуститься в шахту и поговорить с ними во время смены. Поскольку шахта работает круглосуточно, мне нужно будет посещать ее во все три смены, включая полуночную, прозванную «совиной». Я был настроен во что бы то ни стало пообщаться с как можно большим количеством людей.
Именно тогда я обратился к Майку Джонсону за разрешением войти в шахту.
– Хорошо, это твое право, – в конце концов Майк согласился, хотя и неохотно. – Тебе придется подписать форму освобождения от ответственности. Я попрошу Фила все организовать.
Это была не очень хорошая идея, поскольку шахтеры боялись и не любили Фила, мастера шахты. Он выделил мне шкафчик в раздевалке руководства. Я поблагодарил его, но отказался. В конце концов, я пытался завоевать доверие шахтеров, поэтому попросил, чтобы мне, как и всем, выделили металлическую корзину, подвешенную к потолку в раздевалке – просторной комнате, где они готовились к работе.
Фил дал мне каску. Я обратил внимание, что она была белой, как у менеджеров. Все шахтеры носили черные каски. Поэтому я решил покрасить свою баллончиком в третий цвет – зеленый. Фил также вручил мне кожаный ремень с металлической табличкой, на которой было выгравировано мое имя и номер социального страхования, чтобы идентифицировать мое тело, если произойдет несчастный случай. И наконец, он принес мне кислородную маску и объяснил, как ею пользоваться в чрезвычайной ситуации.
Все выглядело опаснее, чем я думал сначала, но я был полон решимости реализовать свой план.
Наступил великий день. Я вошел в шахтерскую раздевалку, вытянул цепь, которая опускала мою металлическую корзину с потолка, положил в нее уличную одежду и надел рабочий комбинезон. Пристегивая кожаный ремень вместе с кислородной маской, я и услышал, как шахтер угрожающе сказал: «Давайте его вздернем!»
Я огляделся вокруг, чтобы понять, обратил ли кто-нибудь еще внимание на его слова, но ничего подозрительного не заметил.
Сильно нервничая, я отправился вниз. В забое, расположенном на глубине полутора километров, куда можно было попасть в открытом лифте-клети, царили холод, сырость и кромешная темнота. Разглядеть что-то можно было только с помощью налобного фонаря, прикрепленного к каске. Потолки были такие низкие, что мне приходилось идти пригибаясь. Бурильные машины работали оглушительно громко. А угольная пыль была густой – такой густой, что, когда я высморкался, платок был весь черный.
Зато там, внизу, у шахтеров было время пообщаться. Во время отдыха, жуя табак и сплевывая, они более свободно говорили со мной о том, что их беспокоило. Я был на их территории, вокруг не было начальства, и им было проще выговориться. Я тоже был им интересен: они задавали вопросы о моей жизни и о том, откуда я родом.
К третьему спуску в шахту я начал немного расслабляться. Казалось, у моего плана был многообещающий старт.
Во время моего четвертого визита в шахту я сидел и слушал шахтера, который рассказывал мне о своей жалобе на руководство и о том, как оно с ним обошлось. И вдруг, откуда ни возьмись, на меня сзади набросились четверо больших сильных мужчин. Они сбили меня с ног и прижали к холодной неровной поверхности породы.
Пока я безнадежно пытался освободиться, они с силой сдернули с меня штаны. Один мужчина выхватил большой нож – уродливое ржавое лезвие блеснуло в свете моего фонаря – и… срезал с моего лобка клок волос. Я, конечно, был в шоке, но помню чувство сильного облегчения от того, что насилие надо мной тут же прекратилось. Четверо мужчин освободили меня из хватки, и я снова встал на ноги. К моему крайнему удивлению, они похлопали меня по спине, поздравили и громко заявили во всеуслышание: «Теперь ты пострижен! Ты простой шахтер, прямо как мы!»
Слух о моей инициации распространился по шахте, как лесной пожар.
Когда я думал о том, чтобы завоевать их доверие, то совсем не так себе это представлял (и надеюсь, что тем, кто читает это, никогда не придется проходить подобное посвящение). Но должен сказать, что произошедшее сдвинуло дело с мертвой точки. Шахтеры стали все чаще обращаться ко мне с жалобами. Мне удалось убедить руководство начать прислушиваться к их проблемам и решать их посредством многоэтапного процесса переговоров, который мы со Стивом предложили в том самом отклоненном соглашении.
По мере того как у нас стало получаться путем переговоров урегулировать одну жалобу за другой, горняки начали доверять этому процессу. Отношения между шахтерами и менеджерами улучшились. И, ко всеобщему удивлению, забастовки почти полностью прекратились. Шаг за шагом, маленький прорыв за маленьким прорывом, конфликт трансформировался{83}. Он не прекратился вовсе, но перешел от отказа работать к обсуждению проблем.
Для меня этот случай стал большим уроком. Я понял, что для достижения согласия недостаточно просто придумать творческие идеи. Недостаточно сосредоточиться на сути (спорных вопросах). Необходимо создать привлекательный процесс – путь, который привлечет стороны к соглашению и улучшению отношений.
На своих занятиях я люблю вспоминать древнегреческую басню Эзопа об убеждении. На небесах вспыхивает спор между Северным Ветром и Солнцем о том, кто сильнее. После длительной перепалки обе стороны соглашаются решить вопрос с помощью испытания. Они смотрят вниз на землю и замечают бредущего по дороге мальчика-пастушка. Они договариваются, что тот, кому удастся сорвать плащ со спины пастуха, выиграет спор.
Северный Ветер начинает первым, дует и дует – но тщетно. Чем сильнее дует ветер, тем плотнее пастушок кутается в плащ.
Настает очередь Солнца. Солнце терпеливо согревает мальчика своим теплом. Наконец пастушок говорит себе: «Какой прекрасный день! Прилягу-ка я на лугу и понежусь в лучах солнца». Ложась, он сбрасывает плащ.
Таким образом, Солнце выигрывает спор.
Мне нравится мораль этой басни. Северный Ветер и Солнце представляют собой две совершенно разные формы убеждения. Северный Ветер применяет силу и обращается с пастушком так, как если бы тот был неодушевленным предметом, пытаясь сорвать плащ против воли мальчика. Солнце применяет противоположный подход. Оно использует свою природную силу, чтобы привлечь. Оно уважает мальчика как обладателя собственной воли и создает благоприятную среду, в которой тот в конечном итоге сам решает снять плащ. Этот способ может занять больше времени, но он работает.
Во время своих семинаров, чтобы проиллюстрировать эту мысль, я предлагаю участнику выйти вперед и вытянуть руки перед собой. Я кладу свои ладони на его и начинаю потихоньку давить вниз.
Что он делает? Инстинктивно сопротивляется.
– Я просил тебя держать руки в одном положении? – спрашиваю я.
– Нет.
Это происходит автоматически.
Это то, что я вижу в конфликте постоянно. Мы считаем, что наша позиция правильная, поэтому, естественно, настаиваем на ней. Это в человеческой природе. Чем больше мы давим, тем больше другой сопротивляется. И так до бесконечности. Ситуация быстро становится патовой (если только мы не оказываемся намного сильнее другой стороны). Неудивительно, что сегодня так много конфликтов зашли в тупик.