Этот опыт наглядно демонстрирует, что настоящая магия исходит от самих сторон. Я начал понимать, что задача окружающих состоит в том, чтобы способствовать облегчению диалога до тех пор, пока стороны сами не смогут выступать в нем фасилитаторами. Наша работа как третьей стороны заключается в том, чтобы помочь им научиться принимать эту третью сторону, отстаивая при этом собственные взгляды. Наша задача в конечном счете состоит в том, чтобы помощь, которую мы оказываем, стала не нужна.
Что, если у людей возникают серьезные проблемы с достижением соглашения?
Здесь мы можем помочь, выступив посредником-медиатором – пусть даже неофициально, как это сделал мой двоюродный брат Пол, помогая семье урегулировать вопрос о наследстве. Он помог нам заключить взаимовыгодное соглашение, по которому деньги от продажи недвижимости моей матери разделили между ее детьми, а произведения искусства и мебель распределили таким образом, что все остались довольны. Посредничество означает активное содействие сторонам в достижении соглашения, с которым они все смогут согласиться. Медиация – это просто помощь в переговорах.
Медиацию часто путают с арбитражем, но между ними есть большая разница. При медиации соглашение принадлежит сторонам. Они находятся в центре, а третья сторона просто помогает. При арбитраже, напротив, решение принимает третья сторона. Я осознал это жизненно важное различие довольно рано, когда после успеха моей посреднической работы на угольной шахте в Кентукки национальный профсоюз и ассоциация работодателей пригласили меня выступать арбитром в Западной Вирджинии по жалобам, возникшим в соответствии с условиями национального трудового договора.
Мое первое выступление в качестве арбитра состоялось в конференц-зале отеля в городе Чарльстоне. Там стоял длинный стол. Пять представителей профсоюза вместе с шахтером, чья работа стояла на кону, сидели с одной стороны стола. А с другой стороны – пять представителей руководства. Настроение было мрачное. От меня ожидали, что я буду сидеть во главе стола и вести разбирательство, как судья на суде. Мне тогда было всего 27, но все общались со мной как с седовласым мудрецом.
В течение долгого дня каждая сторона отстаивала свою точку зрения. Руководство хотело уволить шахтера за неоднократные прогулы. Профсоюз оспаривал это решение. Я задавал вопросы, но единственно важным для обеих сторон было то, полностью ли руководство выполнило условия контракта. Целью руководства была защита своих управленческих прав. Целью профсоюза было оспорить эти права по контракту.
Никто, похоже, особо не интересовался самим шахтером, который находился на грани потери работы. У меня была догадка, что существует другая возможность, которая могла бы удовлетворить обе стороны и спасти шахтера. Один из менеджеров признал, что шахтер хорошо справлялся с работой. Судя по всему, за прогулами стояла важная причина – но мне не разрешили выяснять ее в ходе разбирательства, поскольку это не было связано с контрактом. О подобной возможности восстановить отношения никто не думал.
Как арбитр, я был ограничен тем, что лишь решал, кто прав, а кто виноват согласно контракту. Это меня очень расстраивало. В конце концов, когда мне пришлось написать краткое заключение, у меня не было другого выбора, кроме как принять решение на основе контракта. У руководства были гораздо более убедительные доводы в этой ситуации. Оно действительно имело право уволить шахтера. Но пусть руководство и выиграло, мне казалось, что в конечном итоге проиграли все. Шахта потеряла хорошего работника, профсоюз проиграл дело, все потеряли много времени и энергии, а шахтер еще и работу, и средства к существованию.
Для меня это был важный урок, сильно контрастирующий с моим предыдущим опытом работы посредником. Как посредник я имел возможность детально разобраться, в чем заключалась реальная проблема и каковы были основные интересы и потребности сторон. Как посредник я мог изучить со сторонами весь спектр возможностей и не быть вынужденным принимать решение, исходя из двух альтернатив. Медиация способна помочь раскрыть весь потенциал внутри нас, между нами и вокруг нас.
Арбитраж уместен для разрешения споров, которые не могут быть решены путем переговоров и посредничества и которые в противном случае перерастут в дорогостоящие судебные иски. Однако в посредничестве меня привлекло то, что оно позволяет сторонам исследовать варианты взаимной выгоды. Посредничать буквально означает находиться посередине.
Мы можем не осознавать этого, но в неформальном смысле у каждого есть возможность оказаться медиатором в повседневных ситуациях. Родители выступают посредниками между ссорящимися детьми. Менеджеры – между сотрудниками и начальниками. Консультанты по вопросам брака – между спорящими супругами.
Возможно, мы не беспристрастны, но мы заинтересованы и мотивированы помочь людям вокруг нас разрешить конфликты таким образом, чтобы это приносило пользу нашим семьям, рабочим местам и сообществам. У каждого из нас есть возможность выйти в середину и помочь окружающим людям достичь удовлетворяющих все стороны соглашений и восстановить отношения.
В декабре 1997 г., когда моя мать проходила лечение от онкологического заболевания, ко мне обратились со срочным запросом: я должен был выступить фасилитатором на встрече, призванной предотвратить возобновление войны между Чечней и Россией. Перемирие, заключению которого мы с коллегами когда-то помогли, находилось под угрозой срыва. Встречу проводил президент Татарстана в своей резиденции.
Во время ежедневного телефонного разговора с матерью я рассказал ей об этой просьбе.
– Ты что, не собираешься ехать? – спросила она.
– Нет, вряд ли. Мне не кажется, что это правильно – покидать страну сейчас, когда ты больна. Я хочу оставаться рядом.
– Тебе надо поехать. Им нужна твоя помощь.
– Я знаю, но ты нездорова. Мне нужно быть здесь.
– Я хочу, чтобы ты поехал. Пожалуйста, ради меня, – настаивала мать.
– Мама… Я не знаю.
– Поезжай и помоги им!
Последнее слово было за ней.
Возможно, самое большое препятствие к тому, чтобы помочь, находится внутри нас самих. Это ошибочное убеждение, будто мы мало что можем.
Оказать помощь может быть проще, чем мы думаем. Мы думаем, что, чтобы помочь, нам нужен готовый ответ. Он нам не нужен. Вместо этого мы можем слушать и задавать простые вопросы, помогающие решению проблемы. Мы можем выступить консультантом. Мы можем способствовать подлинному диалогу. И мы можем помочь посредничеством. Лучшие ответы появляются в процессе, в котором стороны полностью вовлечены и сами создают условия соглашения.
Помощь может быть более полезной для сторон, чем мы думаем. Хорошие вопросы помогают им увеличить масштаб, чтобы понять, чего они действительно хотят, и уменьшить масштаб, чтобы увидеть более широкую картину. Если собрать людей и поговорить в безопасной атмосфере, они начнут лучше чувствовать и понимать друг друга. Посредничество может помочь достичь удовлетворительного соглашения, с которым они все смогут жить. Правильный вид помощи часто может стать мостиком между разрушительной тупиковой ситуацией и радостным «да».
Наконец, если мы являемся одной из сторон конфликта, помощь третьей стороны более доступна и достижима, чем мы думаем. Третья сторона окружает нас. Как я уяснил за время дележа наследства моей семьи, найти помощь часто легче, чем мы себе представляем.
Каждый из нас является потенциальной третьей стороной, и каждый из нас играет вспомогательную роль в конфликтах вокруг.
Поезжайте и помогите!
Глава 11Используйте роевую тактикуОт потенциала к реализации
Если соединить много паутин, они остановят даже льва.
«Кто что сможет сделать завтра утром, чтобы остановить эскалацию ядерной войны с Северной Кореей?»
Именно этот вопрос я задал двенадцати добровольцам, собравшимся для двухнедельного социального эксперимента в арендованном доме в Боулдере, штат Колорадо, в октябре 2017 г.
Все началось пятью неделями ранее – с разговора с Патрис Мартин, ведущим практиком дизайн-мышления. Я спрашивал у нее совета о том, как дизайн-мышление – человекоориентированный подход к инновациям – может помочь разрешить, казалось бы, патовые конфликты.
– О чем ты мечтаешь? – спросила она меня.
– Чего слишком часто не хватает в этих конфликтах, Патрис, так это критической массы творческого сотрудничества. В Кремниевой долине сложные, казалось бы, невозможные проблемы с программным обеспечением решают большими группами. Моя мечта – это высокопроизводительные команды людей, подобно слаженному пчелиному рою разрешающие самые сложные конфликтные ситуации в мире.
– Как они будут работать? – спросила Патрис.
– Всесторонне и творчески подходить к проблеме. Создавать команду с разными взглядами. Активно сотрудничать. Не останавливаться, пока не решат проблему, открыв новые возможности.
– Почему бы не смоделировать то, что ты хочешь увидеть? – спросила Патрис. – Просто занимайся этим в течение двух недель. Это даст тебе представление о том, что делать дальше. В дизайн-мышлении мы называем это быстрым прототипированием. Вы пробуете что-то элементарное в качестве эксперимента и продолжаете его улучшать, пока не получите то, что работает.
– Звучит здорово. С чего бы начать?
– Сначала выбери проблему.
Я только что вернулся со второй встречи с Деннисом Родманом и все время думал о Северной Корее.
– Какую проблему лучше выбрать – меньшую, которая кажется более разрешимой, или можно большую, казалось бы, неразрешимую? – спросил я. – Я думаю о том, как предотвратить ядерную войну с Северной Кореей.