бкараа, или совет. Все дети садятся в круг, обсуждают произошедшее и говорят о том, как решить проблему и восстановить испорченные отношения. Спор преподносит каждому урок о том, как справляться с разочарованиями и различиями мирным путем. Семаи мобилизуют силу равных, чтобы трансформировать конфликт.
Роевая тактика – это врожденная человеческая способность, которую мы можем применить в любом конфликте. Возможно, мы уже так поступаем, даже не осознавая, что делаем именно это. Несколько лет назад в семейной ситуации я тоже получил такой опыт.
Моему сыну было 19. Он вернулся в наш дом, взяв перерыв после года обучения в колледже. Он много лет тусовался с группой школьных друзей, потерявшихся в жизни, которые плыли по течению и злоупотребляли алкоголем. Как и многие подростки, он стал отстраненным и необщительным. Чувствительный мальчик, которого я знал и любил всем сердцем и который любил импровизировать на фортепиано, казалось, исчез. На его месте был вечно попадающий в передряги молодой человек, разбивший не одну семейную машину и чувствовавший, что мир почему-то ополчился против него.
Естественно, такое поведение приводило к напряженности, тревоге и беспокойству в семье. И вот однажды все это вышло на первый план, когда мы с моей женой Лизанной поехали навестить семью и попросили нашего сына не приглашать домой друзей. Он обещал. Когда мы вернулись, женщина, которую мы наняли присматривать за домом в наше отсутствие, вышла к нам в слезах.
– Мне страшно вам это говорить, но, насколько могу судить, на прошлой неделе ваш сын приглашал друзей и они устроили дома вечеринку. В помещении пахло дымом и алкоголем. Когда я спросила его, он пригрозил рассказать вам, что я не выполняю свою работу. Но я все равно должна рассказать вам.
Она дрожала.
– Это разбивает мне сердце как матери, – кричала мне позже в тот же день Лизанна, – но я не могу больше жить с ним в этом доме. Я не могу его терпеть таким, какой он сейчас.
До этого момента я был немного более лоялен, понимая, что наш сын переживает трудный этап жизни. Но тут я почувствовал волну гнева, поднимавшуюся где-то внутри. Так продолжаться не могло.
Я отправился на свою любимую одинокую прогулку по ущелью рядом с домом. Это был мой балкон. Блуждая среди природной красоты, я мог внимательнее прислушаться к своему гневу. Я сделал паузу и начал увеличивать масштаб. Почему я разозлился? Что пытался сказать мне мой гнев? Частично он был связан с нарушением обещания и обманом доверия, но на этот раз меня разозлило нечто большее. Это было злоупотребление властью со стороны члена моей семьи по отношению к доверенному лицу, женщине, которая просто выполняла свою работу. Он угрожал ей лишением заработка, доведя до страха и слез. Для меня это была яркая красная черта.
Я спросил себя: как мы можем начать менять деструктивную модель поведения, которая годами порождала повторяющиеся семейные ссоры? Я понял, что мы зашли в тупик и что мы с женой не имели достаточного влияния, чтобы остановить деструктивное поведение нашего сына. Нам была нужна помощь. Нам было нужно сообщество. Иными словами, нам был нужен рой.
Позже в тот же день мы с Лизанной позвали нашего сына на встречу в кабинете. Он сел на диван, и мы сели лицом к нему. Лизанна начала:
– Мне всегда нравилось, что ты живешь в нашем доме. Я всегда хотела, чтобы ты возвращался к нам в любое время, когда захочешь. Но правда в том, что мне не нравится жить с тобой. Мне больно это говорить, но это правда.
В ее глазах стояли слезы.
Затем заговорил я.
– Мы с твоей мамой очень тебя любим; надеюсь, ты это знаешь. И это серьезно. Когда ты нарушаешь обещание, данное нам, это одно. Это неправильно. Но когда ты угрожаешь и пугаешь кого-то, чье существование зависит от нас и кто просто выполняет свою работу, меня это очень злит.
Я посмотрел на него. Он притих, сидел с широко открытыми глазами и выглядел испуганным.
– Вот что мы с твоей мамой предлагаем. Мы хотим, чтобы ты принес нашей помощнице извинения. Мы хотим, чтобы ты покинул дом и уехал на два месяца, чтобы решить свои проблемы. Мы предлагаем тебе пройти программу, в рамках которой ты будешь общаться с психологом-консультантом и другими людьми твоего возраста. Мы надеемся, что они помогут тебе вспомнить, кем ты, как мы знаем, на самом деле являешься.
Путь нашего сына начался с интенсивного семинара, который проводил наш знакомый психолог-консультант. Семинар был посвящен пониманию себя, видению своих сильных и слабых сторон и умению брать на себя ответственность за свою жизнь. Двадцать человек, участвовавших в семинаре, сблизились и оказывали друг другу поддержку. В итоге мой сын провел в этом сообществе целых два месяца, постаравшись больше узнать о себе и завести новых друзей. Он заново открыл для себя радость музыки и научился медитировать. У него были регулярные встречи с консультантом. Сын также проводил много времени со своими двумя дядями, которые поддерживали его в работе по личностной трансформации. Это было полное погружение в поддерживающее сообщество.
Когда он вернулся через два месяца, изменения в его поведении были поразительными. Он взял на себя полную ответственность за собственные действия и искренне извинился перед матерью и передо мной. Сын вернулся к своей музыке с новой страстью и собрал группу. Он продолжил учебу в университете, деструктивные споры о его поведении полностью утихли и были заменены более конструктивными разговорами о других вопросах, таких как место для репетиций его новой группы.
Я не хочу сказать, что этот процесс в каком-то смысле прост или гарантированно сработает. Каждый случай индивидуален. Тем не менее произошедшее стало для меня большим уроком. Это был конфликт, в котором лично я чувствовал себя застрявшим и потерянным. Чтобы помочь нашему сыну изменить деструктивный образ жизни, потребовалось вмешательство всего сообщества.
Спустя 15 лет я пишу эти слова, вернувшись из поездки к сыну и его жене: у них только что родился ребенок. Очень трогательно видеть его в роли отца – нежного, любящего, так мило играющего со своим маленьким сыном. Я наблюдаю за ним и в роли мужа – за тем, как он с радостью разделяет работу по воспитанию детей и домашние дела. В то же время меня впечатляет лидерство, которое он демонстрирует на работе: на прошлой неделе его мудрость, поддержка и эмпатия помогли команде адаптироваться к увольнениям в одной из самых требовательных высокотехнологичных компаний мира. Для меня он является ярким примером человека, который работает над реализацией своего человеческого потенциала.
Оглядываясь назад на опыт разрешения сложной семейной ситуации, которая грозила перерасти в разрушительный конфликт, я понимаю, что это пример взаимодействия с третьей стороной. Мы с женой, консультант нашего сына, его коллеги по семинару, его новые друзья и дяди – все составляли динамичное сообщество, которое окружало его и поддерживало личную работу и трансформацию поощрением и обратной связью. Работая вместе, индивидуально и коллективно, мы смогли помочь ему раскрыть внутренний потенциал. Никто из нас в одиночку не смог бы помочь ему прорваться. Это объединило нас всех.
Как говорится, чтобы вырастить одного ребенка, нужна целая деревня.
Роевая тактика – командный вид спорта.
На протяжении многих лет меня впечатляли новаторские методы команд по переговорам об освобождении заложников. У меня была возможность обучать полицейских таким переговорам, и их истории всегда вдохновляли.
Поколение или два назад переговоры об освобождении заложников в Соединенных Штатах часто велись насильственными методами. Полицейские вытаскивали мегафон и кричали:
– У вас есть пять минут, чтобы выйти с поднятыми руками!
Если террорист не сдавался, внутрь помещения запускали слезоточивый газ, а снаружи преступника ждала пуля. Погибал не только захватчик, но часто вместе с ним гибли и заложники, и полиция. Трагическим примером стала катастрофа в Уэйко, штат Техас, в апреле 1993 г., когда операция ФБР со слезоточивым газом закончилась пожаром, в котором погибло множество людей, в том числе дети{122}.
Со временем полицейские управления поняли, что есть более выгодный способ: тихие и настойчивые переговоры, проводимые обученной командой полицейских переговорщиков. Полиция окружает место происшествия, чтобы предотвратить побег, а затем начинает разговаривать.
– Когда я имею дело с вооруженным преступником, мой главный принцип – просто быть вежливым, – объяснил Доминик Мисино, который за свою карьеру в полицейском управлении Нью-Йорка провел вместе со своими коллегами переговоры более чем в 200 инцидентах с захватом заложников, включая угон самолета, в результате которых ни один человек не погиб. – Знаю, звучит банально, но это очень важно. Часто люди, с которыми я имею дело, чрезвычайно агрессивны. И причина этого в том, что уровень их тревоги очень высок: парень вооружен и забаррикадировался в здании банка, он находится в режиме «беги или сражайся». Чтобы разрядить ситуацию, мне придется попытаться понять, что происходит у него в голове. Первый шаг к этому – проявить к нему уважение, демонстрируя искренность и надежность{123}.
Успех заключается в завоевании авторитета и доверия за очень короткий период времени.
Полицейские переговорщики по освобождению заложников работают в группах. Нередко более дюжины человек пытаются понять, что происходит в голове террориста, и придумать, как убедить его сдаться мирно.
Один человек разговаривает с захватившим заложников, а одиннадцать находятся на балконе. Возможно, кто-то передает записи переговорщика. Другой, например, старается найти родственников или друзей агрессора, которые могут поговорить с ним и успокоить его. Третий координирует действия переговорщика с командой спецназа, готовой к штурму.