Это настоящая коллективная работа – и она демонстрирует поразительный успех. Как объяснил мой коллега по переговорам Джордж Кольризер: «Ситуации с заложниками могут быть драматичными и напряженными, но о большинстве из них вы не услышите в новостях. Это потому, что более 95 % случаев разрешаются мирным путем, без жертв, и террористы смиряются с последствиями собственных действий»{124}.
Меня очень вдохновляют подобные сплоченные командные усилия по снижению уровня бандитизма в больших городах. Я многому научился у моего друга доктора Гэри Слаткина. Гэри 20 лет проработал врачом в системе общественного здравоохранения, специализируясь на предотвращении эпидемий по всему миру, а когда наконец вернулся в родной Чикаго, то обнаружил эпидемию бандитских разборок. Он основал организацию по прекращению насилия под названием Cease Fire (теперь это всемирная инициатива Cure Violence Global){125}.
Гэри хотел применить те же инструменты общественного здравоохранения, которые были эффективны в борьбе с болезнями, чтобы остановить распространение вируса насилия. Подобно тому как общественные кампании по охране здоровья привлекают местных граждан к агитации в своем кругу с целью изменить поведение, способствующее распространению болезни, Гэри экспериментировал с активистами, которых он назвал пресекателями.
– Наши люди по пресечению насилия – выходцы из тех же общин, что и члены банд, и зачастую сами раньше состояли в этих бандах, – объяснил Гэри участникам первых двух недель роевой работы над конфликтом с Северной Кореей. Каждую среду мы собираемся вместе, чтобы рассмотреть, что происходит в районе, сверить записи и понять, что нужно сделать. Мы называем это таблицей пресечений.
Я посоветовал команде по работе с проблемой КНДР посмотреть необычный документальный фильм Алекса Котловица о работе Гэри под названием «Борцы с насилием» (Interruptors){126}. В фильме Алекс показывает таблицу пресечений в действии. Вокруг стола для совещаний собирается свыше десятка людей, все оживленно разговаривают, затем присутствующих призывают к порядку:
– Ладно, прекращаем разговоры. Все пришедшие, сейчас посерьезней, хорошо? Мы находимся в кризисной ситуации, и нам нужны люди, которые могут сделать все возможное. Парней убивают за что угодно. За прошедшую неделю были ли какие-либо конфликты, урегулированные в самом начале?
Остальные пресекатели на мгновение замолкают. Затем один говорит:
– Два парня ссорились. Один угрожал снести другому башку. Я успокоил его, сказал: «Он не выстрелил в тебя, это только слова». Этот конфликт мы остановили в самом начале.
Один из лидеров пресекателей объясняет:
– У меня за столом «грязная дюжина»[13]. У нас были соцработники, но это не всегда способствовало снижению насилия. Поэтому в 2004 г. мы придумали новую концепцию под названием «пресекатели насилия». Большинство из них – бывшие члены банд. Потому что человек со стороны не может просто прийти и сказать гангстеру убрать оружие. Пресекатели насилия преследуют одну цель: прекратить убийства. Они не пытаются ликвидировать банды. Их цель – спасать жизни.
Один из самых эффективных пресекателей, с которым я однажды имел удовольствие познакомиться, – это потрясающая молодая женщина по имени Амина, бывшая участница банды. Один из ее коллег объясняет: «Как пресекатель насилия Амина Мэтьюз просто бесценна. Она проникает туда, куда не могут попасть многие парни. Она знает, как разговаривать с этими опасными молодыми людьми. И многие, которых я знаю и у которых много смертей на совести, уважают ее».
По словам Амины, она может их понять, потому что сама из их среды: «Я прожила годы, участвуя в перестрелках, сталкиваясь со смертью… Теперь я смотрю на своих сестер и братьев и, знаете, вижу в них себя прежнюю».
Она – подлинный представитель третьей стороны, выходец из самого сообщества.
В совершенно ином контексте я стал свидетелем другого вида коллективного сотрудничества во время работы с президентом Колумбии Хуаном Мануэлем Сантосом над прекращением гражданской войны. Как я упоминал ранее, Сантос собрал команду из пяти ведущих консультантов по переговорам. Мы принесли с собой широкий спектр точек зрения и опыт из разных уголков мира.
Нас объединяло общее стремление к миру и желание помочь президенту. Готовность работать в команде. Уважение к сильным сторонам и навыкам друг друга. И решимость остаться в процессе надолго. Хотя мы были советниками одной из сторон конфликта, мы также были и теми, кто работает на благо всех. Наша роль заключалась в том, чтобы оставаться на балконе, следить за общей картиной и помогать Сантосу построить золотой мост, чтобы положить конец войне.
Мы приезжали, как правило за день, из разных уголков мира. Нас провожали в обход службы безопасности аэропорта, чтобы о нашем присутствии не стало известно. Мы работали в тесном контакте друг с другом, президентом и правительственной переговорной группой три напряженных дня, встречались с официальными лицами и получали специальный разведывательный инструктаж. Затем мы ужинали с президентом. Наша работа заключалась в том, чтобы внимательно слушать президента, понимать, с какими сложностями он столкнулся, и максимально эффективно консультировать его по всем вопросам.
За 7 лет эта процедура повторилась 25 раз.
Мы отлично работали вместе, опираясь на сильные стороны друг друга. Наши специальности не пересекались. Джонатан Пауэлл занимался синтезом данных и прекрасно излагал выводы в меморандумах. Благодаря своему предыдущему опыту работы на посту главы администрации британского премьер-министра он хорошо знал, как работают политика и правительство. Хоакин Вильялобос, бывший командир партизан, обладал глубоким пониманием того, как мыслят их лидеры.
Шломо Бен-Ами, опиравшийся на свой многолетний опыт работы над разрешением арабо-израильского конфликта, был весьма способным стратегом. Дадли Анкерсон знал политику Латинской Америки изнутри. Я же больше сосредотачивался на стратегии и психологии переговоров, а также помогал проводить стратегические совещания и иногда выступал посредником между правительственными переговорщиками.
Наше сотрудничество казалось безупречным. Мы сформировали роевой разум – коллективный разум, который намного превосходил интеллект любого из нас по отдельности.
– Сотрудничество с вами – это мой балкон, – однажды заметил мне президент Сантос в кризисный момент мирных переговоров. Позже, когда дело было закончено, он сказал аудитории в Гарвардском университете: «Наш конфликт был настолько сложным, что я понял: нам нужна помощь – лучшая из возможных, способная извлечь уроки из ошибок и успехов других конфликтов по всему миру. Если бы меня попросили дать совет другому главе государства, вступающему в сложный мирный процесс, я бы порекомендовал созвать команду советников мирового класса по переговорам, как это сделал я»{127}.
Роевая тактика успешно работает против конфликта благодаря принципу критической массы. Критическая масса обеспечивает силу убеждения, необходимую для преодоления сопротивления и дисбаланса сил. По отдельности люди могут быть недостаточно влиятельными, но коллективно они потенциально более могущественны, чем любая из конфликтующих сторон.
В рамках своего исследования эволюции человеческих конфликтов я посетил выдающегося приматолога Франса де Вааля и его исследовательский центр. Де Вааль проводил обширные исследования наших ближайших родственников-приматов, шимпанзе бонобо{128}. Мне было любопытно, как бонобо справляются с конфликтами.
Пока мы гуляли, де Вааль объяснил мне: «Я часто наблюдал, что, когда самец бонобо становится агрессивным по отношению к самке, другие самки в ответ создают коалицию. Они встают плечом к плечу, как полузащитники в американском футболе, и медленно отталкивают самца-обидчика, как будто говорят: “Отойди, мужик. Ты зашел слишком далеко. А теперь веди себя хорошо!”».
Это демонстрация силы третьей стороны в форме победной коалиции – объединение силы сообщества, могущественное и способное привести к мирному результату. Какой бы мощной ни была любая партия, она никогда не будет более могущественной, чем сообщество, действующее вместе.
Так как же построить победную коалицию третьих сторон? Это была сложнейшая задача в жизни президента Сантоса, который поставил себе, казалось, недостижимую цель положить конец войне, длившейся почти 50 лет.
Партизанская группировка Революционных вооруженных сил Колумбии засела в джунглях, и ее члены десятилетиями не знали ничего, кроме боевых действий, укрепляя свои позиции денежными средствами от торговли наркотиками и похищения людей. У них были убежища даже в соседней Венесуэле. Многие молодые боевики не хотели сдавать оружие. Многие лидеры сколачивали настоящие состояния на торговле наркотиками. В ходе предыдущих переговоров, три десятилетия назад, лидеры партизан вышли из тени для участия в выборах – и были убиты вместе с сотнями сторонников. Зачем рисковать всем ради весьма сомнительного мира с правительством, которому нельзя доверять?
Предыдущих попыток переговоров было много, но все они терпели неудачу, а последняя, предпринятая 10 годами ранее, стала катастрофическим провалом в глазах общественности. Предшественник Сантоса, президент Альваро Урибе, добился больших успехов, атакуя РВСК в опорных точках и заставляя их бойцов обороняться. Сантос был тогда министром обороны. Чувство враждебности по отношению к РВСК росло{129}. Люди выступали за мир, но большинство из них глубоко скептически относилось к любым реалистичным перспективам его достижения. Зачем рисковать всем ради ведения переговоров с группой, которой нельзя доверять?