— А где сам Бойд?
Лу-Энн пожала плечами.
— Уехал куда-то. Сказал: вот вернусь — тогда лично его и допрошу, мясника то есть. А без него — без Бойда, — чтоб никто к мяснику не подходил.
Милтон обнаружился в дальней комнатенке; подвернись кейп-хейвенскому полицейскому участку серьезное дело, комнатенка сгодилась бы в качестве помещения для допросов. Милтон томился, отчаянно массировал грудную клетку, словно хотел вновь запустить собственное сердце. В участок он пришел, понятно, без фартука, но Уоку все равно чудилось, что от него разит кровью — вероятно, запахом пропиталась каждая шерстинка толстого, как ковер, волосяного покрова Милтона.
Уок сунул руки в карманы. В последнее время это стало необходимостью — лекарства не действовали, требовалось скрывать тремор.
Милтон поднялся ему навстречу.
— Не знаю, зачем меня здесь маринуют. В лавке полно дел. Что я — сбегу, что ли? Я ведь сам обратился.
— По какому поводу?
Милтон опустил взгляд, чуть ослабил галстук, поправил манжеты рубашки. Оделся по случаю, ничего не скажешь.
— Я кое-что вспомнил.
— Что конкретно?
— Ты ж знаешь — мне нравится глядеть на океан и на небо. Телескоп вот купил, к компу подключил… В самом деле, загляни как-нибудь ко мне. Вместе звездами полюбуемся, и…
Уок остановил его жестом. Он устал, ему было не до лирики.
— Той ночью, еще прежде, чем раздался выстрел, я, кажется, слышал крики. У меня окно было открыто, потому что я кролика готовил. Косточки у него нежные, но я решил мультиварку оставить на ночь в щадящем режиме, чтобы они совсем размягчились…
— Так ты слышал крики — или тебе это только кажется?
Милтон поднял взор к потолочному светильнику.
— Слышал. В доме Рэдли определенно была ссора.
— А вспомнил ты об этом почему-то только сейчас.
— Думаю, это из-за шока. Успокаиваться начал понемногу, вот и всплыло в памяти.
Уок буравил его взглядом.
— В ту ночь ты видел Дарка?
Милтон отрицательно качнул головой — но не тотчас. Секунду колебался, от силы две, да только Уоку этого хватило; он заметил, что Милтон не уверен. Имя «Дикки Дарк» промелькнуло в связи с убийством Стар; но обронил его сам Уок. Дачесс о Дарке не упоминала. Возможно, из страха.
— Брендон Рок, — Милтон выпятил грудь, — нынче снова за полночь на своей тарахтелке пригремел. Где только его носит? Мне вставать приходится чуть свет; я не высыпаюсь, хронически не высыпаюсь, Уок.
— Я поговорю с Брендоном Роком.
— От нашего Дозора еще один человек откололся, представляешь? Всем плевать на порядок в районе — такое впечатление складывается.
— И сколько вас теперь дежурит?
Милтон засопел.
— Двое. Этта Констанс и я. Этта — она ведь на один глаз слепая; периферическое зрение у нее не работает. — Для наглядности Милтон, взмахнув рукой, изобразил в воздухе окружность.
— Благодаря вам с Эттой Констанс мне спокойнее спится.
— Я все происшествия отмечаю. Под кроватью у меня чемодан, в нем отчеты и хранятся, если что.
Уок примерно представлял, какого рода эти «отчеты». Чего он там мог понаписать.
— Я кино смотрел, как один полицейский штатского с собой взял на дежурство. Что, если и нам с тобой вместе, а? Я бы прихватил шматочек котечино[19]… для драйва, так сказать. А после мы могли бы…
Послышались шаги. Когда Уок обернулся, Бойд уже успел заполнить собой практически весь дверной проем. Этакий шкаф — плечищи, грудная клетка мощная. Подстрижен почти под ноль. Не полицейский, а солдат, честное слово.
Уок последовал за Бойдом.
Оказалось, они идут в кабинет Уока. Бойд тяжело опустился в кресло.
— Не хотите рассказать, что вообще происходит, инспектор?
Бойд откинулся на спинку кресла, смачно потянулся, поиграл плечами, сцепил пальцы под толстым затылком.
— Я только что от окружного прокурора. Мы намерены привлечь Винсента Кинга к ответственности за убийство Стар Рэдли.
Уок знал, что к этому идет, однако собственное подозрение, озвученное Бойдом, потрясло его.
— Мясник свидетельствовал, что недавно, и тоже ночью, Винсент Кинг подрался с Дикки Дарком во дворе у жертвы. Говорит, у него сложилось впечатление, что Кинг грозил Дарку расправой, если тот не отстанет от Стар Рэдли. Конфликт на почве ревности.
— А что по этому поводу имеет сообщить сам Дарк?
— Дарк подтвердил слова мясника. Явился с адвокатом. Тот еще ублюдок, сразу видно. Вероятнее всего, имел связь с жертвой, а нам впаривает насчет приятельских отношений.
— Мясник Милтон… он… сильно с приветом. Играет в блюстителя порядка и частенько заигрывается. Соседским дозором руководит. От него за последние годы знаете сколько «сигналов» поступало? Ему и примерещиться могло, и послышаться. Неуравновешенный тип.
Бойд провел языком по зубам и поджал губы. Весь он был как на шарнирах — ерзал, гримасничал, подергивался, словно, угомонись он хоть на полминуты, окружающие заметят, что у него брюхо за ремень свисает и плешь намечается. Одеколоном же от Бойда просто разило. Уок покосился на окно. Вот бы открыть его, да пошире…
— Винсент Кинг задержан на месте преступления. Кругом его отпечатки. На теле жертвы обнаружены следы его ДНК. У нее три ребра сломаны — у него левая рука повреждена. Он ничего не отрицает; вообще молчит. Всё просто, Уокер.
— А как насчет следов пороха у него на руках и одежде? Их нет. Оружие не найдено.
Бойд потер подбородок.
— Вы свидетельствовали, что кран в ванной был открыт. Следы пороха Кинг смыл. Что касается оружия, мои люди уже занимаются поисками. Все окрестности обшарят. Найдут, не сомневайтесь. Короче, картина следующая: Винсент Кинг стреляет в Стар Рэдли, забрасывает пушку куда подальше, возвращается, моет руки и вызывает полицию.
— И где тут логика?
— Нами уже получены результаты баллистической экспертизы. Из тела извлечена пуля от револьверного патрона «магнум — триста пятьдесят семь». Такая убивает наповал. Мы сделали запрос, не зарегистрировано ли оружие на кого-нибудь из семьи Кинг. И что же? В середине семидесятых на имя Кинга-старшего действительно был зарегистрирован револьвер.
Уок уже сообразил, куда клонит Бойд. Теперь ему вспомнилось: Кингам угрожали, и достаточно серьезно, чтобы отец Винсента купил огнестрельное оружие.
— А теперь, Уокер, попробуйте угадать калибр этого револьвера.
Уок не изменился в лице, не шелохнулся, даром что внутри у него все оборвалось.
— Окружному прокурору, впрочем, этих улик недостаточно. Но мы уже имеем мотив и доказательства доступа к огнестрельному оружию. Мы добьемся смертного приговора.
Уок покачал головой.
— Надо еще кое-кого допросить. Я лично займусь алиби Дикки Дарка — оно внушает подозрения. Затем, у нас есть показания Милтона, и я отнюдь не уверен…
— Не надо суетиться, Уокер. Считайте, дело уже закрыто. К концу текущей недели оно готовеньким ляжет на прокурорский стол. Нам и без Винсента Кинга есть чем заняться. Мы быстренько разберемся и не будем больше вам надоедать.
— Тем не менее я считаю…
— Послушайте, Уокер. У вас тут, можно сказать, ничего не происходит; серьезное дело подвернулось, вот вы и пыжитесь. А этого не надо. Вот у меня есть кузен, так он служит в Элсон-Коув — тоже тихий городишко, вроде вашего Кейп-Хейвена. Кузен мой на работе не горит — и доволен. Это нормально, Уокер. Вы, чем землю рыть, лучше скажите-ка мне, давно ли — и когда конкретно — расследовали настоящее дело. Я сейчас не об уличной драке и не о краже со взломом говорю.
Уок, если по правде, не занимался ничем серьезнее нарушений правил дорожного движения.
Бойд вытянул ручищу, стиснул ему плечо.
— То-то же, Уокер. Не портите нам статистику раскрываемости, ладно?
Уок сглотнул. Мысли завертелись.
— А если он признает себя виновным? Если я добьюсь от него признания?
Бойд встретил его взгляд. Решение свое не озвучил, да этого и не требовалось.
Винсент Кинг умрет за то, что совершил.
13
Гору — фон для ранчо — окутывали облака, спускались каскадом, будто на ожившем постере.
Дачесс устала. С утра на ногах, они ее уже еле держат. Ладони в мозолях — и рабочие перчатки не спасают.
Хэл поручал разное — то навоз убрать, то обрезать слишком длинные плети плюща, то подмести петляющую подъездную дорожку. Дачесс работала с тихим ожесточением. Мама в земле лежит, а он тут любящего дедулю разыгрывает…
Похороны были оскорбительно скромные. Уок отыскал в шкафу черный галстук-бабочку для Робина — тот самый, в котором хоронил собственную мать. Робин как вцепился Дачесс в ладонь, так до самого конца и не выпустил. Священник хотел смягчить удар для них, сироток, говорил, что Господу новый ангел понадобился — будто не знал, что за искореженная душа покинула земную юдоль…
— Давайте-ка прервемся, перекусим.
Старик словно кнутом хлестнул — вырвал Дачесс из воспоминаний.
— Я не голодна.
— Тебе надо поесть.
Дачесс повернулась к нему спиной, схватила метлу и стала подметать выщербленную дорожку — вот так, резче, еще резче, еще, еще…
Десять минут яростных взмахов. Теперь бросить метлу и нарочито медленно идти к дому. На заднем крыльце Дачесс заглянула в окно кухни. Хэл сидит к ней спиной. Робин — головенка едва виднеется над высокой столешницей — ест сэндвич. А в чашке у него молоко.
Дачесс вспыхнула, шагнула в кухню. Выхватила у Робина чашку, выплеснула молоко в раковину, чашку помыла, распахнула холодильник, достала картонный пакет с соком.
— Мне нравится молоко, — пискнул Робин.
— Нравится, как же! Сок будешь пить, как раньше, когда мы…
— Дачесс… — начал Хэл.
— Заткнись! — Резкий разворот к старику, щекам еще жарче. — Не смей произносить мое имя! Ты обо мне ни хрена не знаешь и о моем брате тоже!
Робин заплакал.
— Хватит, не надо, — мягко сказал Хэл.
— Не смей говорить мне «хватит»! — Дачесс затрясло. Бешенство мешало дышать, горячие волны накатывали одна за другой, не давали опомниться.