— Убирайся!
— Что? — он разжимает пальцы, отпускает мою руку, и пытается встать.
— Я сказал, убирайся, Уилсон, — цедит сквозь зубы. — Немедленно! Катись отсюда!
— С ума сошел? А как же ты?
— Выкарабкаюсь, не в первый раз.
— Но у тебя…
— Нет у меня никакого ранения!
— Я не могу!
Палмеру удается привстать на локте и утереть разбитые губы тыльной стороной руки. Длинная челка падает ему на лицо, но я вижу, как его губы шевелятся, скупо выплевывая каждое слово:
— Какая же ты доставучая, Уилсон… Оставь меня, и забудь все, что видела. Убирайся сейчас же, если в твоей рыжей голове есть хоть капля мозгов! Тебе удалось их спугнуть, но они не дураки… Сообразят и вернутся. Сейчас есть небольшой шанс, что тебя не запомнили.
— Мэтью, но ведь полиция…
— Да катись ты к чертовой матери! Я не стану ничего говорить полиции, а больница не для таких, как я! У моей семьи нет страховки, ясно? Зато есть здоровье, и я не сбираюсь здесь подыхать!
Он сплевывает на землю кровь и почти шипит, но я слышу:
— Уолберг за это ответит… Мать твою!
Ну да, как же. Он пытается встать на колени, но, глухо застонав, роняет голову к земле, ударившись об асфальт плечом. Вновь старается подняться, но у него не получается — с момента драки прошли едва ли пара минут.
Конечно, он не собирается попадать в руки к сволочам, но сам уйти отсюда не сможет, это видно. А тем более сесть на мотоцикл и управлять им. Однако, насчет парней Палмер прав — хоть я и заставила их уйти, они все еще заведены и способны вернуться. И вот тогда мой крик уже никому не поможет.
Мне кажется, что Мэтью теряет сознание, и я, не думая о том, что делаю, подхватываю его под грудь. Прошу, прилагая усилия:
— Поднимайся, пожалуйста! Хотя бы попробуй!
— Отвали…
— Держись за меня, я помогу… Ну же, Мэтью! Ты ужасно тяжелый, мне не справиться! Пожалуйста…
— Ты еще здесь? Черт, м-м-м… Сказал же, уходи!
Я не даю ему вновь упасть и держу, опустившись на колени. Говорю упрямо, понимая, что время дорого:
— Нет! Или мы уедем вместе, или я остаюсь и звоню в полицию. Прямо сейчас, я не шучу!
— Чего ты хочешь?
— Сейчас мы встанем и без споров сядем в машину, а потом можешь ругаться на меня, сколько влезет!
Наверное, мне удается убедить Палмера в своей решимости, потому что он больше не спорит. С моей помощью поднимается на ноги и падает в «Шевроле» на заднее сидение, когда я открываю для него дверь. Закрывает глаза и плотно сжимает губы, глотая рвущийся сквозь зубы стон.
У меня нет времени, и я точно сумасшедшая, но я не могу уехать отсюда без своей фотокамеры — подарка отца. Такой дорогой, что я не прощу себе ее потерю. И я несусь назад под сень деревьев и кустов, хватаю с земли брошенную зеркалку и возвращаюсь назад. Подхватив с земли куртку Палмера, запрыгиваю в машину и срываюсь с места. Проношусь через всю торговую плазу и наконец выезжаю на шоссе, где уже могу сбросить скорость.
И вот теперь самое время подумать, как быть.
— Мэтью, тебе нужно в больницу. Я отвезу и объясню им, что произошло.
— Н-нет.
— А к тебе домой? Где ты живешь? Надо сообщить твоим родителям.
— Не надо. Считай, что у меня их нет. А дома мне сейчас лучше не появляться.
— Тогда что мне с тобой делать? Я не могу просто отвернуться и дать тебе умереть. Ты не можешь быть один, кто-то же должен тебе помочь!
Палмер молчит долгие несколько минут, пока мы едем, и когда мне уже кажется, что он не ответит, он все же говорит с угадывающимся в тихом голосе раздражением:
— Уилсон, не преувеличивай. Если бы меня хотели убить, они бы это сделали. Мне просто нужно отлежаться. В моей куртке… там, во внутреннем кармане… есть деньги. Отвези меня в дорожный мотель, купи бутылку воды, чтобы я мог умыться, и сними номер на пару дней. И можешь… можешь забыть обо мне, как о страшном сне. Только не болтай никому лишнего, в понедельник я буду в норме.
Что? Не болтай? Он шутит? У меня до сих пор руки дрожат, а он просит купить ему лишь бутылку воды? Серьезно?!
В каком же чертовом мире надо жить человеку, чтобы считать случившееся для себя — нормой?
Я оставляю плазу и парк далеко позади мчащегося вперед «Шевроле», прежде чем понимаю, что делаю и куда направляюсь.
— Пап, привет! Ну, как дела? Вы с Пэйт уже в ресторане?
— Привет, моя крошка. Да, и мы отлично проводим время! Патриция в таком платье, ты бы видела — закачаешься! А ты? Уже вернулась? Удалось снять в парке что-нибудь интересное?
— Что? Ой, да. Все получилось, спасибо тебе за идею! Белки такие забавные, сделала кучу снимков. Теперь не терпится сесть за работу и посмотреть, что вышло. Ну, пока! Я просто позвонила сказать, что уже дома. А платье, если ты говоришь о том, стального цвета с открытой спиной, которое мы выбрали для Пэйт по каталогу — просто космос, я это тебе сразу сказала!
— Отдыхай, Эшли. И смотри мне, никаких парней поблизости! Особенно тех, кто не заслуживает внимания моей девочки. Надеюсь, ты не приняла всерьез слова Кейт о вечеринке?
— Что ты, конечно нет!
На данном этапе это шутка, и папа наверняка улыбается, хорошо зная свою дочь. А вот мне не до улыбок. Я прощаюсь с отцом и прячу сотовый в карман. Вернувшись к машине, открываю дверь и сажусь за руль. Открыв подъемные ворота в большой и пустой гараж, заезжаю внутрь и закрываю их за собой.
Кейт уже уехала на вечеринку — ее красной «БМВ» нет на месте, и это хороший знак. Никто не увидит, кого я привезла в коттедж Хардингов и когда. Честное слово, если бы наш с отцом дом не был сдан в аренду молодой семье, я бы не раздумывая направилась туда, а так у меня просто не осталось выбора.
Я не смогла оставить Палмера на парковке и уйти, а теперь не могу отвезти его в отель, и бросить там одного. В этой ситуации самое малое, что я могу сделать — это присмотреть за ним, пока он придет в себя. Если в ближайшие часы ему станет хуже — я не стану ждать и позвоню в больницу. Но если он… если с ним что-то случится прямо в этом доме… Ох, у меня будут большие проблемы.
— Палмер, не вздумай умереть, слышишь? Иначе мне придется прятать твой труп! — говорю я скорее отчаянно, чем смело.
— Чертова Уилсон… куда ты меня привезла?
— Надо попробовать выйти. Дай руку, пожалуйста! Обещаю, скоро я отстану. Господи, у тебя избит весь бок!
— Только не ной, и так хреново…
Мэтью уже стало хуже, и это видно. Его лицо побледнело, а взгляд затуманен болью. Я бы назвала его состояние словом гораздо худшим, чем просто «хреново». Он выглядит так, словно вот-вот потеряет сознание, но мне требуются усилия, чтобы вытащить его из салона и опереть на себя.
— Обними меня, Мэтью! — прошу, совершенно не думая ни о чем таком. Нам просто предстоит подняться по лестнице, но он это слышит и кривит губы:
— Размечталась. Найди себе кого-нибудь поприличнее… паинька! У-м-м… — глухо стонет, когда я сама беру его руку и кладу себе на плечи. Делаю пару шагов, поддерживая парня за травмированный бок.
Поприличнее? Хм. Ну, не знаю. Одного уже нашла. Рэнтон по всем признакам был вполне положительным, пока ему со мной не стало скучно. Наверное, и Палмеру я кажусь незаметной ботаншей, которой для завершения образа только очков и не хватает.
Но сейчас не время выпускать наружу обиду, тем более, что он ни при чем. Я и без него знаю, что не мечта грез таких парней, как Мэтью. Но в моем ответе все равно слышно, что он меня задел:
— Какая тебе разница, если я прошу именно тебя?
Ему нет никакой разницы, он просто сдается на волю обстоятельствам, и дальше мы поднимаемся уже молча.
Глава 11
Войдя в спальню, я замечаю, что его глаза закрыты, а на лбу выступила испарина, и поскорее опускаю Мэтью на свою кровать. На секунду теряюсь, когда он оказывается передо мной — Мэтью Палмер здесь, в моей комнате. Парень, с которым еще вчера я бы не решилась даже заговорить.
Кажется, я только сейчас осознаю это.
Он валится на бок, затем откидывается на спину, а я остаюсь стоять над ним.
Он выглядит ужасно — на коже проступили кровоподтеки, а на одежде остались следы белого порошка, который я так прицельно распыляла огнетушителем. Но все равно от Палмера трудно отвести взгляд.
— Уилсон… х-хватит пялится! Я же сказал, что не сдохну! Просто скажи…
— Ботинки. Их лучше снять.
Ему требуются силы на то, чтобы мне ответить, какой уж тут «снять».
— Прости. Я не смогу.
Ладно, я смогу. Придется ему помочь, если не хочу, чтобы он валялся в моей постели в обуви.
— И футболку, — прошу, когда справляюсь с заданием.
— Нет.
— Мэтью, в моей ванной комнате есть аптечка. Я просто хочу убедиться, что с тобой все хорошо. У того типа, с туннелями в ушах, был нож, я точно видела! Он мог серьезно тебя поранить!
— Посмотри, кровь где-то хлещет?
Я старательно осматриваю его, не касаясь руками.
— Н-нет, — отвечаю. — Не вижу.
— Значит, я в порядке. Лучше, Уилсон, дай воды, раз уж ты сегодня моя нянька, — горло сухое.
— Сейчас!
Я отхожу к комоду, на котором стоит графин с водой, и наполняю стакан. Вернувшись к парню, протягиваю его Мэтью, но он уже спит. Это не бессознательность, дыхание у парня ровное, это то состояние, когда тело и мозг человека, пережив стресс, отключаются, чтобы аккумулировать силы, и я не решаюсь его окликнуть.
Оставив стакан на прикроватной тумбочке рядом с моими книгами, отступаю, чтобы наконец опустить руки и выдохнуть.
Фух, вот это приключение!
Я стою так какое-то время, продолжая смотреть на Палмера, потому что мне все еще трудно поверить в случившееся. Потом прихожу в себя и накрываю его одеялом. Убедившись, что он спит, решаюсь спуститься вниз за фотокамерой и осмотреть машину.
С фотокамерой все в порядке — это первое, в чем я убеждаюсь, оказавшись в гараже. А вот с отцовским «Шевроле» приходится повозиться. Хорошо, что обивка сидений в машине темная, и мне без труда удается ее оттереть специальными салфетками. Я забираю с собой куртку Палмера и возвращаюсь в спальню. Немногим позже решаюсь спуститься на кухню, чтобы перекусить.