я не позволяю ей утащить меня и остаюсь на грани. В серой зоне, где еще нет покоя и продолжают рваться воспоминания, но сквозь них мне все же удается дотянуться до сна и забыться…
— …М-мэтью?
— Что?
Она стоит передо мной, словно продолжение вчерашнего сна. Я смотрю на нее прямо, опустив плечи на подушку, и она смущается. Но это ее комната, и Уилсон старается удержать контроль над тем фактом, который только что обнаружила — оказывается, я все это время наблюдал за ней.
— Твоя куртка… она в моем шкафу. Не подумай, я не смотрела твои вещи, когда убирала ее, но мне показалось, что в кармане лежит телефон. Я только что оставила на столе свой номер сотового. Может быть, ты… позвонишь мне? С трех до четырех у меня будет свободный час и… — Уилсон делает решительный вдох, и это помогает ей договорить. — Я бы хотела узнать, как ты себя чувствуешь.
Мой взгляд продолжает цепко ее держать — мыслей о том, что она делала за закрытой дверью, стоя под душем, хватит еще надолго, — и это заставляет мисс Улыбку заметно нервничать, а меня мысленно чертыхаться. Она кусает губы и поправляет рубашку на груди, а я отвечаю первое, что приходит на ум:
— Обязательно. Если умру, ты узнаешь об этом первой. Мой дух сообщит тебе.
— М-м, ладно, — она неохотно сдается, хотя я уверен, что ей не терпится сбежать. — Я пойду. Мне уже пора.
— Спасибо за бутерброды, Уилсон.
— Не за что. Я куплю для тебя что-нибудь в ресторане на обратном пути.
— Возьми деньги, они в куртке. Там не только телефон.
Но девчонка упрямо качает точеным подбородком и отворачивается к двери. Надевает сумку на плечо и берет с полки ключи от комнаты — видимо, собираясь меня запереть.
В этот миг мы оба думаем об одном и том же, и она, оглянувшись, неловко оправдывается.
— Так тебе будет спокойнее, Мэтью. Родители сегодня дома, но сюда никто не войдет без меня, не беспокойся.
Мое беспокойство и страх закончились с визитом ее отца, когда мы с Уилсон оказались в обнимку на полу, и показалось, что удача меня покинула. В моем взгляде мало тепла, но сейчас я сержусь на свое положение и потерю контроля, и уж точно не на нее.
— Чувствую себя твоим пленником, мисс Смелость. Что дальше? Ты наденешь мне на шею рабский ошейник и поставишь на колени?
Ее ресницы изумленно вспархивают, и на секунду в глазах мелькает растерянность, но она тут же исчезает, и девчонка вдруг улыбается. Уже смелее смотрит на меня, немного задумчиво и оценивающе, возвращая мне долгий, любопытный взгляд от которого вышибает дух.
— Уже шутишь, Мэтью? Это хороший знак. Нет, не надену. Я немного изучила тебя в объектив своей фотокамеры. Это моя работа — подмечать детали и признавать очевидное. Мы не были знакомы, но я точно знаю, что ты не из тех людей, кого способны удержать ошейник или даже стены. И ты никогда не встанешь на колени… если только сам не захочешь. Запертая дверь — вовсе не преграда для тебя.
Уилсон уходит, и в коридоре раздаются ее легкие шаги. А я еще долго смотрю на то место, где она только что стояла, продолжая слышать сказанные слова.
Не из тех?
Да, не их тех. Вот только семейные стены меня очень даже крепко держат. Так крепко, что из них не сбежать.
Глава 16
Странно. Ощущения после прошедшей ночи смешанные и непонятные. Такие же новые, как и мысли, не идущие из головы.
Полдень воскресенья, знакомое шоссе и конкретная цель. Я вновь одна сижу за рулем отцовского «Шевроле», поглядывая на часы, слежу за стрелкой на спидометре, но не могу избавиться от чувства, которое не отпускает меня с того момента, как я оставила Палмера одного в своей комнате.
Что это — тревога за него? Сочувствие? Или, может, надежда?
Вот только надежда на что?
На то, что драка не оставит серьезных последствий, и Мэтью станет лучше, конечно же.
По дороге звонит Триша, и я перехожу с подругой на громкую связь. Но даже ей не решаюсь рассказать о том, что случилось вчера на парковке. Умалчиваю не из страха, что Триша не удержит новость в секрете — это вряд ли. А вот посмотреть на Палмера захочет. И атаки вопросами тоже не избежать.
Я проезжаю мимо почтовой службы, здания городского управления, церкви и парка, вокруг которого расположены дорогие офисы и адвокатские конторы. Сворачиваю в старую часть города на тихую улочку и останавливаюсь на парковке перед небольшим зданием, в котором находится танцевальная студия «Dance Project Ms Hill».
Название довольно пафосное, как и вывеска над крыльцом, но на самом деле студия представляет собой всего один танцевальный класс и две небольшие раздевалки с душевыми зонами. Зато этот класс довольно просторный и с высокими окнами, так что в нем всегда светло и хорошая акустика.
Я прихожу сюда к мисс Дакоте с того самого времени, когда мы переехали с отцом из Иллинойса в Сэндфилд-Рок. Правда, раньше я посещала занятия чаще, а в этом году оставила для танцев всего лишь воскресенье. Карьера танцовщицы меня никогда не привлекала. Несмотря на увлечение фотографией, я по-прежнему мечтала стать биологом, поступить в университет и изучать молекулярную генетику и биоинформатику. Сделать что-то полезное для общества. Однако любовь к танцам и музыке тоже никуда не исчезла.
Именно по этой причине я продолжала посещать студию, а также работала здесь волонтером два часа каждую неделю, вместе с другими учениками мисс Дакоты обучая танцам людей с физическими или умственными недостатками.
До начала танцевальной тренировки остается всего ничего. Я оставляю машину на парковке и спешу в раздевалку, чтобы надеть широкие штаны, низко сидящие на бедрах, кроссовки и короткий топ, оголивший мой живот. Сегодня мы танцуем Jazz Funk, и я готова как следует попотеть.
Я вбегаю в класс на последней минуте, и мисс Дакота Хилл — миниатюрная спортивная брюнетка с короткой стрижкой и малиновой повязкой в волосах, недовольно качает головой, уперев руки в бока. Поздоровавшись со мной и дождавшись, когда я встану на свою позицию, она поворачивается лицом к зеркальной стене, включает музыку и вскидывает руку вверх — давая отсчет началу занятия.
В нашей группе парни и девушки от шестнадцати до двадцати двух лет, мы знаем друг друга не первый год, так что моментально включаемся в разминку. Композиции Beyonce и Black Eyed Peas именно то, что нам нужно, и следующие три часа мы делаем все, чтобы почувствовать себя живыми и напитать энергией наши тела.
Занятие проходит одновременно быстро и утомительно, сегодня я отвлекаюсь немного больше, чем всегда, и мой партнер Рикардо — полноватый парень, ростом выше меня на целую голову, это замечает и дает мне отдохнуть, устроив целый спектакль перед мисс Дакотой — решившись показать танец-соло, вызвавший у всех добрый хохот.
Уже в три часа десять минут я сажусь в «Шевроле» и еду в западную часть города, направляясь к трейлерному городку, расположенному внизу одного из холмов, который в Сэндфилд-Роке все называют трейлер-парк «Волшебные бобы».
Как рассказал мне однажды Закари, когда мы только познакомились, такое название городку дал хозяин этого участка. Видимо, полагая, что когда-нибудь именно здесь вырастет боб высотой до неба и откроет его жителям невиданные перспективы на счастливую и богатую жизнь.
Здесь живет семья Бэйкера, но сам Зак сегодня работает полную смену в ресторанчике на набережной, поэтому и попросил меня отвезти его сестру на занятие.
Я останавливаюсь возле аккуратного длинного трейлера, выкрашенного светлой краской, где под окнами в маленьких ухоженных клумбах растут цветы, выхожу из машины и здороваюсь с темноволосой девушкой, ожидающей меня на скамейке под навесом из полосатого тента вместе с матерью.
— Здравствуйте, миссис Бэйкер! — Немолодая женщина приветливо мне улыбается, и я машу ей рукой. — Как поживаете?
Мама Закари работает здесь же, убирая территорию городка. Вот уже много лет она вынуждена находиться неподалеку от дочери и, поджидая меня, только недавно присела отдохнуть.
— Здравствуй, Эшли! Ты вовремя, девочка. Спасибо, что приехала за нашей Нуной.
Она ласково хлопает дочь по плечу, и та поднимается мне навстречу. Увидев, радостно улыбается, как старому другу.
Мэри Эн — старшая сестра Закари с синдромом Дауна, ей почти двадцать два, но во многом она двенадцатилетняя девочка, очень добрая, улыбчивая и застенчивая. А еще невероятно романтичная. Ей определенно нравится кто-то из парней в танцевальной студии, потому что сегодня она вновь прихорошилась, надев на голубое платье персиковый жакет и украсив темные волосы желтым цветком.
— Привет, Мэри Эн! А вот и я! — мы обнимаемся (она не может жить без объятий, ей это так же необходимо, как воздух), и я восхищенно замечаю: — Ты сегодня настоящая красотка!
Она разжимает объятия, смеется и тычет в меня пальцем, пробуя шутить:
— Не такая, как ты, Эш.
— Что ты, лучше! Посмотри на себя, твои глаза так и светятся. Я чувствую, красавица, наше сегодняшнее «Ча-ча-ча» получится еще лучше, чем в прошлый раз. Вот увидишь!
— Да, — она простодушно соглашается. — Мне папа подарил новые туфли. У меня точно получится лучше, я обещала ему научиться!
— Вот и хорошо. Ну что, поехали?
Я прощаюсь с миссис Бэйкер, усаживаю Мэри Эн в «Шевроле» и возвращаюсь к танцевальной студии.
На часах почти половина четвертого, вот уже полчаса я жду звонок от Палмера, который остался один в чужом доме без надежды на помощь, и мои мысли все время возвращаются к парню. Мне кажется так сильно я еще не переживала ни об одном человеке, но ему, похоже, все равно. Как и не важна моя просьба позвонить.
Но… вдруг ему стало хуже?!
Туфли у Мэри Эн на небольших каблучках и тоже голубые — под цвет платья, и она долго крутится у зеркала в раздевалке, ожидая занятия и поправляя цветок.
— У тебя есть парень, Эшли? — неожиданно спрашивает, словно чувствуя, что я думаю об одном из них.