Все ясно между нами с Кейт не первый год — мы никогда не поладим. Да, нашим родителям этого очень хочется, но, увы, я никогда не найду общий язык с дочерью женщины, которую он любит, и ничего не могу с этим поделать.
Но я могу не требовать от отца сделать выбор в мою пользу, хотя он именно этого ждет. Он отдал мне достаточно своего внимания, чтобы его можно было хоть в чем-то упрекнуть.
Я угадываю его мысли каким-то особым чутьем, и знаю, что если сейчас попрошу собрать наши вещи и уйти — он так и сделает. А уже завтра будет сложный разговор с Патрицией и Кейт. И, возможно, решение, которое не давало нам стать семьей много лет. Потому что я по-прежнему важна для него. Как дочь, как часть его прошлого… Не знаю. Об этом мы с отцом никогда не говорили и вряд ли уже заговорим.
Но я молчу, потому что тоже люблю своего отца и желаю ему счастья. В конце концов, дети взрослеют и покидают своих родителей. Завтра или через год, но я все равно уеду отсюда. Однажды это непременно случится…
— Пап, ты помнишь нашу поездку позапрошлым летом на Гавайи? Мы тогда с Кейт ужасно поссорились, и вы с Патрицией не знали, что с нами делать. Сначала ее бесила моя дурацкая шляпа…
— Да, соломенная с дырой. Помню. И где ты только ее раздобыла? Она была ужасная, Эшли, старая и помятая, но ты специально ее носила.
— Ну, не без того… Кейт так прикольно злилась и краснела, когда нас принимали за сестер — я в дурацкой шляпе, и она — в солнцезащитных очках от Картье. Раздувалась, как рыба-пузырь! К тому же, так мне хоть на время удавалось от нее избавиться. А потом я обнаружила, что она боится черепах, и все время в море ее пугала ими.
— Хм, припоминаю.
— Пап, ей хорошо известно, как я плаваю. Кейт далеко не лапочка, и я не собираюсь ее обелять, но она бы не причинила мне физический вред, я уверена. Иначе бы уже давно это сделала.
— Эшли…
— Поверь, у нее и так хватает способов мне досадить. А у Патриции проблем в мэрии.
Я возвращаюсь в спальню почти ночью и вижу, что Мэтью убрал пакет из ресторана со стола и снова спит — лежит на кровати, закинув руки за голову и отвернув лицо к окну.
Ему еще сложно поворачиваться, вечером я заметила, что порез на плече кровоточит и наверняка болит, хотя он этого и не показывал. Но, кажется, с ним и в самом деле будет все в порядке, надо лишь дать телу время восстановить силы.
Я тоже ужасно устала. День был непростым и хочется спать, но сегодня лечь рядом с Палмером уже не решаюсь. Мне кажется, я просто должна выключиться, все равно где, но сначала решаю хоть одним глазком взглянуть на конкурс фотографий и посмотреть на работы других участников…
Я так и засыпаю, сидя за столом перед компьютером и опустив голову на локоть… Я это точно помню. Поэтому ужасно удивляюсь и едва не вскрикиваю, когда внезапно ощущаю, как кто-то поднимает меня на руки, а затем придавливает собой к кровати…
— Тихо, Уилсон!
— А? Что?!
— Тихо!
Ночник не горит, вокруг темно, мой рот накрывает горячая ладонь, и я тут же понимаю, кому принадлежат очертания темной фигуры, нависшей надо мной.
Это Мэтью. И он не просто навис. Он сжимает мои бедра коленями и склоняется достаточно низко, чтобы я смогла ощутить близость его груди и почувствовать коснувшееся щеки дыхание. Услышать слова, требовательным шепотом ударившие в ухо:
— Я ухожу. Сейчас! Но прежде должен сказать — забудь все, что с нами случилось, начиная с вечера субботы. Все, Уилсон! Ты никого не видела на парковке, а меня никогда здесь не было. Это и близко не шутки, и я хочу, чтобы ты это хорошенько запомнила.
Я молчу, его рука продолжает накрывать мой рот, и Палмер неохотно ее убирает.
— Пообещай! — упрямо повторяет, поднимая свое лицо над моим. Сейчас оно так близко, что потянувшись к нему, я бы могла коснуться его губ своими. — Ты не должна никому говорить, слышишь?
— Я не скажу.
Он на секунду замирает, как будто хочет еще что-то сказать… Но вдруг отталкивается от постели и легко встает, словно это не он лежал тут еще вчера едва живой. Не прощаясь, надевает на голые плечи куртку и подходит к окну. Отодвинув шторы, поднимает его, фиксируя в нужном положении.
— Стой, Мэтью! — мне все же удается опомниться и сесть в кровати. Я догадываюсь о том, что он собирается сделать, и изумленно шепчу, не сумев скрыть в голосе испуг: — Здесь высоко! Ты с ума сошел!
— Иначе не выйдет, твой отец услышит. Спи, Уилсон! — командует он мне почти грубо, перебрасывая ногу через подоконник. — Спи! А то ведь я, и правда, могу остаться. Черт! Но тогда тебе точно будет не до сна!
— Ч-что?
У меня получается это выдохнуть только через минуту, когда его уже нет в комнате, а внизу на лужайке слышится глухой шелест ног. Но через мгновение стихает и он.
Когда я подхожу к окну, то вижу перед собой лишь пустой двор и лужайку, косо освещенную светом луны.
Ну, вот и все. Мое приключение под именем Мэтью Палмер закончилось.
Глава 18
Заголовок в «Ellison news»:
«Лакросс. Школьная лига. Победа школы Эллисон над школой Джеферсона»
Отрывок из статьи Эмбер Коуч:
«Да, это снова случилось! Команда наших славных «Беркутов» обыграла знаменитых «Бульдогов» и вырвала у последних победу в первой игре сезона со счетом «14: 13»!
Как вы все уже знаете, в прошлую пятницу на спортивном стадионе школы Джеферсона состоялся матч по лакроссу между командами наших школ. Первые две четверти игрового времени в счете вели «Бульдоги» (и победа казалась уже невозможной!), но после замены тренером Херли одного из атакующих игроков ход игры все же удалось переломить!
В итоге победное очко нашей команде принес атакующий полузащитник Мэтью Палмер, сумевший на финальной минуте при игре с противником в корпус не только обойти последнего, но и завершить атаку виртуозным и победным броском в сетку ворот «Бульдогов»!
Подумать только! Парень, которому школа дала второй шанс, поднимает ее славу!
Ниже вы можете прочитать короткое интервью с Мэтью Палмером. С потрясающим игроком «Беркутов», который отлично показал себя еще в прошлом сезоне!
А сейчас, если вы — да-да, именно вы! — тот самый зевака, который пропустил этот исторический матч, быстрее обращайтесь к своим друзьям за комментариями! Мы уверены, они будут такими же пылкими и эмоциональными, какими были чувства болельщиков во время игры…»
— Хм. Такими же пылкими… Победа казалась невозможной… Потрясающим игроком… Готов поспорить, что автор этой статьи — человек небольшого ума. К тому же видно, что текст писала девчонка. И судя по ее восторженным воплям, матч был не историческим, а истерическим!
— Ах-ха-ха!
— Джефри, ты тоже видишь эти слюни на газете? Приятель, думаю, нам лучше отойти подальше, чтобы в них не изгваздаться. Еще немного таких воплей, и я не удивлюсь, если в школе появится алтарь имени Мэтью Палмера!
Сейчас время большой перемены. Сегодня понедельник, и свежий выпуск школьной газеты «Ellison news» со всеми новостями прошлой недели уже висит на всех информационных стендах в коридорах школы.
Хью Граймс, который стоит с приятелем возле одного из таких стендов и изучает газету, не просто так распаляется, скорчив на лице презрительную усмешку. Мы как раз с Эмбер проходим мимо парней, направляясь в столовую, и заметив нас, они умело используют шанс быть услышанными.
— Если тебе не нравится, что там написано, Граймс, то просто не читай! — советую я высокому и тощему парню, приостанавливаясь напротив стенда. Газета — наше общее дело с Эмбер, так что любые колкости задевают и меня тоже. — Я была там, на стадионе, и скажу, что игра «Беркутов» вовсе не была похожа на истерику, как ты тут изображаешь.
— О, привет, Уилсон! — парень поворачивается и сует руки в карманы брюк, с насмешливым интересом оглядывая нас с Коуч. — Так я и не сомневаюсь насчет игры, я там тоже присутствовал. Ты ведь не забыла, что я друг Шона? Меня смущают вот эти вопли… — он достает из кармана руку и показывает большим пальцем себе за спину, обращая наше внимание на статью. — С ними явный перебор!
Эмбер тоже остановилась и возмущенно складывает руки на груди, оскорбленная замечанием.
— Привет, Коуч! — здоровается с ней Хью и язвительно интересуется: — Твоя работа? Погоди, дай сам догадаюсь!
Он шагает вперед, наклоняется к девушке и произносит приглушенным голосом:
— Детка, ты приняла что-то возбуждающее и не смогла с этим справиться? Так позвала бы кого-нибудь помочь тебе снять напряжение. Признайся, это либидо заставило тебя так вопить? Или неуверенность в себе?!
Всем известно, что у Хью Граймса отвратительный характер и острый язык, однако Эмбер с ним давно знакома, еще со средней школы, и ему не удается ее смутить своими плоскими шутками.
— Хью, когда ты вот так вытягиваешь шею, мне хочется повесить на нее сумочку, а тебе в зубы сунуть перчатки! Не завидуй, Граймс. Тебе-то точно никто дифирамбы петь не собирается и восхищаться твоей остроумностью. Мы все там были и видели, как Палмер играл. Скажешь, я вру? Никто и не заметил твоего… друга!
Ну, Эмбер слегка преувеличивает — Шон тоже неплохо играл, однако Мэтью был ярче, вот с этим поспорить сложно, и ответ девушки задевает парня. Он сразу разгибается и отступает от нее, перестав ухмыляться.
— Я скажу, что либо ты втюрилась, Коуч, и твои мозги стали похожи на свечной воск. Либо ты и твоя подруга делаете это намеренно. Что, Уилсон? — переводит Хью на меня недовольный взгляд острых глаз. — Подговорила Коуч отомстить своему бывшему?
— Что? — я немею от обвинения. — Что ты сказал?
— Ловко, говорю, вы придумали использовать Палмера против авторитета Рентона! Все знают, что эти двое не ладят! А тут еще твои фото в газете вместе с воплями. Скажи ей, Джефри! — толкает он локтем в бок своего приятеля, и тот послушно кивает: