Эдвард ушел, и Кэтрин замолчала. Ее лицо сияло умиротворением, она была окутана спокойствием. Какой же все-таки замечательный талант ей достался — уметь заглядывать за пределы жизни и смерти, говорить с «богами» и делиться их мудростью. Мы рвали плоды с Древа Познания, которое больше не находилось под запретом. Интересно, сколько еще на нем не сорванных яблок?
Мать Кэрол, Майнетт, умирала от рака, который распространялся из ее груди в кости и печень. Это продолжалось уже четыре года, и никакая химиотерапия не могла остановить процесс. Она была храброй женщиной, стойко переносившей боль и слабость. Но болезнь прогрессировала, и я знал, что вскоре она должна была умереть.
В то же время сеансы с Кэтрин продолжались, и я делился нашими открытиями и переживаниями с Майнетт, и был слегка удивлен тем, что она, практичная деловая женщина, с готовностью принимала эти знания и хотела знать больше. Я давал ей читать разные книги на эту тему. И она проглатывала их с жадностью. Она записалась на курсы Каббалы — древнего мистического учения евреев — и записала нас с Кэрол. Реинкарнации и промежуточные планы являлись базовыми понятиями каббалистической литературы, однако очень многие современные евреи даже понятия не имеют о них. Дух Майнетт крепчал, пока тело ее увядало. Страх смерти стал слабее. Она начала предвкушать встречу со своим любимым мужем Беном. Она верила в бессмертие своей души, и это помогало ей переносить боль. Она цеплялась за жизнь, ожидая рождения внучки, первого ребенка ее дочери Донны. Она увидела Кэтрин в больнице во время одной из процедур, их глаза встретились, и беседа потекла мирно и радостно. Откровенность и искренность Кэтрин помогли Майнетт уверовать в то, что жизнь после смерти действительно продолжается.
За неделю до смерти Майнетт пригласили в онкологическое отделение больницы. Мы с Кэрол могли проводить с ней время, разговаривая о жизни и смерти и о том, что ждало ее после смерти. Обладая исключительным благородством и достоинством, она решила умереть в больнице, где медсестры могли заботиться о ней. Донна, ее муж и их шестинедельная дочь пришли, чтобы провести время с ней и попрощаться. Мы долго были с ней. Около шести вечера того дня, когда Майнетт умерла, Кэрол и я почувствовали непреодолимое стремление вернуться. Следующие шесть часов, проведенных с ней, были наполнены покоем и невероятной духовной энергией. Хотя дыхание ее было затруднено, Майнетт больше не чувствовала боли. Мы говорили о ее переходе в промежуточное состояние, о ярком свете и присутствии духа. Она пересмотрела свою жизнь, в основном молча, и попыталась принять все плохое, что в ней было. Казалось, она знает, что не сможет уйти, пока не завершит этот процесс. Она ждала конкретного времени, чтобы умереть — раннего утра. Она ждала его с нетерпением. Майнетт была первым человеком, которого мне довелось сопроводить до самого момента смерти.
Она была сильной, и наше горе смягчал приобретенный опыт. Я почувствовал, что поле моей деятельности как терапевта теперь включало не только лечение фобий и тревог, но и консультирование в ситуации смерти и умирания, а также глубокого горя. Я интуитивно знал, чего делать не стоит, и каким образом вести терапию. Я мог дать пациентам почувствовать умиротворенность, покой и надежду.
После смерти Майнетт многие другие, умирающие или переживающие смерть любимых, обратились ко мне за помощью. Многие из них не были готовы узнать о Кэтрин или читать литературу о жизни и смерти. Но даже не рассказывая об этом, я знал, что могу донести до них нужные послания. Интонациями, сопереживанием и пониманием происходящего и их страхов и чувств, взглядом, прикосновением, словом я мог проникнуть в их души и вселить в них надежду, пробудить забытую духовность, человечность. А тем, кто был готов к большему, я предлагал почитать книги и рассказывал о своей работе с Кэтрин и другими — и это было для них словно глоток свежего воздуха. Те, кто был готов к этому, — воспряли духом. Озарения их посещали гораздо быстрее.
Я уверен, что терапевты должны открыть свои умы новому знанию. Существует реальная необходимость в большем количестве научных исследований и документирования переживаний смерти и умирания — как в случае с Кэтрин, а также во множестве экспериментов. Терапевтам необходимо признать наличие жизни после смерти и использовать это при консультировании. Им не обязательно применять гипноз, но их сознание должно быть открыто, они могут делиться знанием с пациентами и не сбрасывать со счетов их переживания.
Люди в наше время угасают, думая, что все мы смертны. Эпидемия СПИДа, ядерное уничтожение, терроризм, болезни и другие катастрофы нависают над нами и мучают нас ежедневно. Многие из подростков убеждены, что не проживут дольше двадцати лет. Это ужасно, учитывая высокий уровень стресса в нашем обществе. Если говорить об отдельных людях, то реакция Майнетт на слова Кэтрин воодушевляет. Ее дух окреп, и она исполнилась надеждой перед лицом ужасной боли и немощи ее тела. Но все эти послания относятся не только к умирающим, а ко всем нам. Для нас тоже есть надежда. Нам нужно больше клиницистов и ученых, чтобы изучать таких, как Кэтрин. Все ответы у нас есть. Мы бессмертны. Мы всегда будем вместе.
Глава 12
С момента проведения нашего первого с Кэтрин сеанса прошло три с половиной месяца. За это время она не только избавилась от своих симптомов, не просто вылечилась, а открыла в себе исключительные способности. Она буквально сияла и источала умиротворение вокруг себя. Люди тянулись к ней. Когда она завтракала в кафетерии больницы, то мужчины и женщины стремились подсесть к ней со словами «Хочу сказать вам, что вы выглядите прекрасно!» Словно рыбак, она ловила их на невидимую удочку своих психических способностей. А ведь до этого она несколько лет завтракала в этом кафетерии, но никто даже не замечал ее.
Как и обычно, она быстро погрузилась в транс в моем офисе с приглушенным освещением, и ее светлые локоны заструились по знакомой бежевой подушке.
„
Я вижу здание… построенное из камня. На самом верху его что-то есть. Вокруг много гор. Очень сыро… снаружи очень сыро. Вижу повозку. Я вижу, как мимо проезжает повозка… прямо напротив меня. В повозке много сена, сена или соломы, или чего-то другого, что могут есть животные. Там несколько человек. В руках у них какие-то флаги — на конце палки что-то развевается. Очень яркие цвета. Я слышу, что они говорят о маврах… о маврах. И о текущей войне. У них что-то железное… что-то железное на головах… что-то вроде металлических шапок. Сейчас 1483 год… еще слышу что-то о датчанах… мы воюем с датчанами? Сейчас идет какая-то война.«Ты находишься там, с ними?» — спросил я.
„
Не вижу. Я вижу повозки. Они двухколесные, двухколесные с открытым верхом. Они открыты. По обеим сторонам открыты планки, деревянные планки, соединенные вместе. Вижу… они носят на шеях что-то металлическое… очень тяжелые металлические украшения в форме креста. Но с закругленными краями, крест… с круглыми краями. У них праздник имени какого-то святого. Я вижу мечи. У них есть ножи или мечи… очень тяжелые, с тупыми концами. Они готовятся к битве.«Попробуй найти себя среди них, — попросил я. — Оглядись вокруг. Может, ты солдат. И смотришь на них откуда-то».
„
Я не солдат.Она была абсолютно уверена в этом.
«Оглядись вокруг».
„
Я принесла еду. Это деревня, какая-то деревня.Она замолчала.
«Что ты видишь сейчас?»
„
Вижу флаг. Что-то вроде флага. Красный с белым… Белый с красным крестом.«Это флаг твоих людей?»
„
Это знамя солдат короля.«Это ваш король?»
„
Да.«Ты знаешь его имя?»
„
Не слышу. Его здесь не называют.«Ты можешь рассказать, что на тебе надето? Посмотри и расскажи, во что ты одета».
„
Что-то кожаное… кожаная куртка, а под ней… под ней грубая рубашка. Кожаная куртка… короткая… Сапоги из кожи животных… не совсем сапоги, больше похожи на ботинки или мокасины. Никто со мной не разговаривает.«Понимаю. Какого цвета у тебя волосы?»
„
У меня светлые волосы. Я очень стар, поэтому в них есть седина.«Что ты думаешь об этой войне?»
„
Она стала моим стилем жизни. В прошлой битве я потерял ребенка.«Сына?»
„
Да.Она была очень печальна.
«Кто у тебя остался? Кто остался из твоей семьи?»
„
Моя жена… и дочь.«Как звали твоего сына?»
„
Я не знаю его имени. Я просто помню его. Я вижу свою жену.В разных жизнях Кэтрин бывала и мужчиной, и женщиной. В этой жизни у нее детей не было, а во многих других жизнях было много детей.
«Как выглядит твоя жена?»
„
Она очень уставшая, очень. Старая. У нас есть козы.«Ваша дочь все еще живет с вами?»
„