Нет!
Она замолчала.
Я ждал появления Учителей. Вместо этого ее выбросило обратно:
Я падаю, очень быстро. Я возвращаюсь в тело!
Казалось, она так же удивлена, как и я.
Я вижу здания, здания с круглыми колоннами. Здесь очень много этих зданий. Мы на улице. Вокруг растут деревья — оливковые деревья. Очень красиво. Мы за чем-то наблюдаем… Все носят забавные маски; маски скрывают их лица. Наверное, это какой-то праздник. Все носят длинные платья и маски… Все притворяются кем-то. Они стоят на платформе… над которой сидим мы.
«Вы смотрите спектакль?»
Да.
«Как ты выглядишь? Посмотри на себя».
У меня каштановые волосы, убранные в косу.
Она замолчала. Это описание ее внешности, а также оливковые деревья на улице, напомнили мне жизнь Кэтрин в Греции за полторы тысячи лет до Рождества Христова, когда я был ее учителем Диогеном.
Я решил узнать подробнее.
«Ты можешь назвать дату?»
Нет.
«Есть ли там люди, известные тебе?»
Да, мой муж сидит рядом с обезьяной. Я не знаю его[17].
«У вас есть дети?»
Я сейчас ношу ребенка.
Очень интересным было то, как она подбирала слова — в несколько устаревшей манере, совсем не в том стиле, который был ей свойствен в настоящем.
«Твой отец там?»
Я не вижу его. Вы тоже есть где-то там… но не со мной.
Итак, я был прав. Мы снова вернулись на тридцать пять веков назад.
«Что я там делаю?»
Вы просто смотрите, но в то же время учите. Вы учите… Мы все учимся у вас… Квадраты, круги и прочие забавные штуки. Вы там Диоген.
«Что еще ты знаешь обо мне?»
Вы старый… Мы каким-то образом связаны… Вы брат моей матери.
«Ты знаешь других членов моей семьи?»
Я знаю вашу жену… и ваших детей. У вас есть сыновья. Двое из них старше меня. Моя мать умерла; она умерла очень молодой.
«Ты росла с отцом?»
Да, но теперь я замужем.
«Ты ждешь ребенка?»
Да. И я боюсь. Я не хочу умереть во время родов.
«Так произошло с твоей матерью?»
Да.
«И ты боишься, что то же самое случится и с тобой?»
Это так часто случается.
«Это твой первый ребенок?»
Да. И я боюсь. Он скоро родится. Я очень большая. Мне трудно двигаться… Холодно.
Она сама перескочила в другое время. Ребенок должен был бы вот-вот родиться. У Кэтрин никогда не было детей, а я никогда не принимал роды за все четырнадцать лет моей медицинской практики.
«Где ты сейчас?»
Я лежу на чем-то каменном. Мне холодно. Мне больно… Кто-то должен помочь мне. Кто-нибудь, помогите мне!
Я велел ей дышать глубже; тогда ребенок родится без боли. Она пыхтела и рычала одновременно. Еще несколько минут тяжкого труда — и ребенок появился на свет. Родилась дочка.
«Теперь тебе лучше?»
Я очень слаба… столько крови вокруг!
«Ты уже знаешь, как назовешь дочку?»
— Нет, я слишком устала… дайте мне ребенка!
«Вот она, — я импровизировал, — твоя маленькая девочка».
Да, мой муж очень рад.
Она была без сил. Я предложил ей немного вздремнуть, чтобы проснуться с новыми силами.
Через одну-две минуты я пробудил ее ото сна:
«Теперь тебе лучше?»
Да… я вижу животных. Они что-то несут на своих спинах. Корзины. Все корзины заполнены доверху … едой… какими-то красными фруктами.
«Тебе нравится этот край?»
Да, здесь много еды!
«Ты знаешь, как он называется? Что ты отвечаешь, когда путник спрашивает у тебя название местности?»
Катения… Катения!
«Похоже на название греческого города», — предположил я.
Не знаю… а вы знаете? Вы уезжали отсюда и возвращались. А я никогда.
Вот это поворот. Так как в той жизни я был ее дядей — а значит, старше и мудрее ее, — то она спрашивала меня, знаю ли я ответ на собственный вопрос. Но, увы, у меня не было доступа к этой информации.
«Ты всю жизнь прожила в этой деревне?»
Да. Но вы путешествовали, поэтому вы знаете, чему учите. Вы путешествовали. Путешествовали, чтобы изучать землю… изучать разные торговые пути и наносить их на карту… Вы старый. Вы странствуете с молодыми людьми, так как понимаете чертежи и карты. Вы очень мудрый.
«О каких картах ты говоришь? О картах звездного неба?»
Вы… вы понимаете символы. Вы помогаете им делать… делать карты.
«Узнаешь ли ты других людей из этой деревни?»
Нет, я их не знаю… я знаю только вас.
«Хорошо. И какие у нас отношения?»
Очень хорошие. Вы очень добрый. Мне нравится даже просто сидеть рядом с вами; мне так хорошо… Вы очень помогли нам… Вы помогли моим сестрам.
«Однако приближается время, когда я вас покину… ведь я очень стар».
Нет.
Она не была готова столкнуться с моей смертью.
Я вижу хлеб, ровный, очень ровный и тонкий.
«Люди едят хлеб?»
Да, мой отец ест хлеб, и мой муж, и я. И все остальные люди тоже.
«И что за повод?»
Какой-то… какой-то праздник.
«Твой отец там?»
Да.
«А твой ребенок?»
Тоже здесь, но не со мной. Она с моей сестрой.
«Посмотри попристальнее на свою сестру», — предложил я, думая, что она может узнать кого-то из близких или значимых людей в нынешней жизни.
Смотрю. Я не знаю ее.
«Ты узнаешь своего отца?»
Да… да… Эдвард. Вокруг растут фиги и оливки… И красные фрукты. На столах тонкий хлеб. Люди зарезали овцу. И теперь они жарят ее мясо.
Повисла длинная пауза.
Я вижу что-то белое…
Она снова переместилась во времени.
Белое… квадратный ящик. Туда кладут людей, когда они умирают.
«В таком случае, кто-то умер?»
Да… мой отец. Мне неприятно смотреть на него. Я не хочу его видеть.
«А тебе приходится смотреть на него?»
Да. Его заберут, чтобы похоронить. Мне очень грустно.
«Да, понимаю… сколько у тебя детей?» — мой внутренний интервьюер не позволял ей впасть в тоску.
Трое. Два мальчика и одна девочка.
Обстоятельно ответив на мой вопрос, она вернулась к своему горю.
Они чем-то накрыли его тело, каким-то покрывалом…
«А я тоже уже умер?»
Нет. Мы пьем вино, вино в чашах.
«Как я сейчас выгляжу?»
Вы очень-очень старый.
«Тебе уже лучше?»
Нет. Когда вы умрете, я останусь совсем одна.
«Ты пережила своих детей? Они позаботятся о тебе».
Но вы столько всего знаете.
Она говорила совсем как маленькая девочка.
«Ты справишься. Ты тоже много всего знаешь. Все будет хорошо, — я успокоил ее, и она успокоилась. — Теперь тебе спокойнее? Где ты сейчас?»
Не знаю.
Она внезапно перешла в состояние духа, хотя не пережила свою смерть в текущем периоде. На этой неделе мы рассмотрели очень детально два ее земных воплощения. Я ждал появления Учителей, но Кэтрин продолжала отдыхать. Подождав несколько минут, я спросил, может ли она поговорить с Духами-Учителями.
Я еще не достигла этого плана. Пока я до него не доберусь, я не могу говорить с ними.
Но она так и не вошла в это состояние. Подождав еще довольно длительное время, я вывел ее из транса.
Глава 8
Со дня нашей последней встречи прошло три недели. Я был в отпуске. Лежа на тропическом пляже, я все время об этом думал, как бы со стороны рассматривая все, что происходило с Кэтрин: перемещение в прошлые жизни под гипнозом, детальное описание объектов, процессов и фактов, которые были в реальной нынешней жизни ей неизвестны; улучшение ее здоровья за счет этого перемещения — улучшение, которого не удавалось добиться путем традиционной психотерапии в течение первых восемнадцати месяцев; пугающе точные послания из состояния после смерти, духовного состояния, содержащие информацию, недоступную ей в реальной жизни; духовная поэзия, учения об измерениях, жизнях после смерти, о рождении и возрождении — все, о чем говорили Духи-Учителя.
Конечно, тут было, над чем подумать. За годы практики я лечил сотни, если не тысячи, пациентов и видел все возможные эмоциональные расстройства. Я возглавлял стационарные отделения в четырех крупнейших медицинских институтах, провел годы в отделениях скорой психиатрической помощи, стационарах и других заведениях, занимаясь осмотром и лечением пациентов. Я знал все о зрительных и слуховых галлюцинациях, иллюзиях при шизофрении. Мне приходилось лечить пациентов с расстройствами восприятия границ тела и психопатией, включая расщепленные и множественные личности. Я обучал людей в рамках программы борьбы со злоупотреблением алкоголем и наркотиками, проводимой Национальным Институтом по борьбе с наркоманией, и был близко знаком со всеми возможными воздействиями наркотиков на мозг.
У Кэтрин не было ни одного из вышеперечисленных симптомов. То, что происходило у нас на сеансах, не являлось проявлением психического заболевания. Она не была в пограничном состоянии, не находилась в отрыве от реальности и никогда не страдала от галлюцинаций (когда слышишь или видишь то, чего нет на самом деле) или иллюзий (фальшивых убеждений). Она не употребляла наркотики и не была социопаткой. Личность ее была далеко не истероидного типа, и тенденций к расщеплению личности у нее не было. Иными словами, она полностью осознавала то, что делала или говорила, не действовала «на автопилоте» и никогда не обладала расщепленной или множественной личностью. То, что она говорила на сеансах, выходило за рамки ее способностей в сознательном состоянии, и по содержанию, и по стилю. Что-то было за гранью психических возможностей, например упоминания отдельных моментов моего прошлого (например, то, что она говорила о моем отце и сыне), а также ее собственного прошлого. Она говорила то, что не могла знать и не могла нигде услышать в ее настоящей жизни. Эти знания, как и всё, что она переживала, были не типичны для ее культуры, воспитания и противоречили большинству ее убеждений.