– Я не собираюсь кидать тебя! – всхлипываю я.
Энзо резко тормозит у моего дома и бросает мне бумажную салфетку.
– Утрись, – сквозь зубы процеживает он. – И прекрати рыдать.
– Ну прости, что я не такая черствая, как ты! – Я комкаю брошенную мне салфетку и швыряю ее Энзо в лицо. – Я не виновата в том, что у меня есть сердце! – кричу ему в лицо. – И да, оно все еще бьется! Поэтому смотри на мои слезы! Они льются благодаря тебе. Потому что ты гребаный эгоист, которого я люблю. Ты все, что у меня есть! Как ты этого не понимаешь?! Ты ведь сам всегда говоришь, что остались только мы вдвоем. Что мы одно целое. Тогда почему ты не воспринимаешь меня, как равную себе? Для чего ты стремишься превратить меня в свою рабыню? Я не одна из них, Энзо. Посмотри на меня. Ты запутался.
Моя дрожащая ладонь тянется к его лицу, но Энзо резко отмахивается, ударяя меня по руке.
– Закрой рот и прекрати истерику, Ревендж. – Челюсти Энзо скрипят. – Немедленно. – Теперь его пальцы сжимают руль до побелевших костяшек. – Твоя провокативная психотерапия со мной не сработает. Попрактикуйся лучше на Фолте.
Я замахиваюсь раньше, чем успеваю сообразить, что делаю, и разбиваю об лицо Энзо сильную пощечину, а затем выметаюсь из машины и бегу к дому.
Я впервые подняла на него руку. Впервые выплеснула свои эмоции и высказалась. И я не знаю, что ждет меня дальше, но я чувствую, как страх догоняет меня. Опутывает ноги и завладевает телом. Мне становится тяжело дышать из-за громыхающих ударов сердца.
Энзо настигает меня у крыльца. Хватает за руку и рывком разворачивает к себе лицом. Его пальцы с силой впиваются в мою кожу, и я прикусываю губу, чтобы не всхлипнуть.
Его прикосновение впервые причиняет мне боль.
– Никогда, – выплевывает он сквозь стиснутые зубы. Зеленые глаза налиты ядом, который уже начал просачиваться мне под кожу и действует, как парализующее средство. – Никогда, мать твою, не смей прикасаться ко мне! – кричит Энзо, и я чувствую, как дрожь пробирает меня до костей. – Иначе я за себя не ручаюсь!
Мои глаза широко распахнуты. Рот открыт, но горло будто пронзили десятки спиц, и я не способна выдавить ни слова. Я только смотрю ему в глаза и не нахожу в себе сил разомкнуть этот контакт. Я обездвижена. Страх сковал меня, превратив в тряпичную куклу в его руках.
Энзо кричит второй раз в жизни. И на этот раз крик спровоцирован мной.
– Эй ты! – слышится за живой изгородью, где-то у машины Энзо, и мы оба поворачиваем головы на звук. – Убери от нее свои руки!
Я не успеваю ничего понять. На мою голову словно скинули атомную бомбу. И все, что я чувствую, – ядерный взрыв, уничтожающий меня.
Заметка шестая, от 24 декабря: «Исчезновение»
Автор заметки: Ревендж
Завтра Рождество, а в сочельник принято дарить откровения, верно?
Я точно об этом где-то слышала, клянусь. Хотя присутствует вероятность, что мне показалось. Не суть.
Я выпила достаточно (слишком) много вина, чтобы подарить тебе одно очень важное откровение. Не знаю, с чего вдруг я такая добрая (думаю, виной всему вино).
Ты этого не заслуживаешь, но слушай, раз сегодня я осмелела.
(дополнено)
Да, я выпила еще бокал. Но кто ты такой, чтобы меня осуждать.
Знаешь, если бы я слала тебе бумажные записки, то эту бы ты не разобрал – чернила размылись бы от моих слез. Как хорошо, что дисплей телефона влагостойкий, правда? Вот только хреново видно буквы. Заранее извиняюсь за опечатки.
(дополнено)
Хоуп пропала, когда ей стукнуло восемь.
Ее искали все лето. К концу осени надежда найти ее живой начала угасать. На зиму поиски приостановили, но весной волонтеры из соседнего города снова стали прочесывать окрестности нашего крохотного поселения.
Поиски не дали результатов. Единственной зацепкой оставалась ее тоненькая курточка красного цвета, которую она надевала в дождь. Одежду нашли висящей на остром камне в одном из туннелей заброшенной шахты. За той грудой камней был крутой обрыв. Порода там была неустойчивая, поэтому в той части ответвления часто случались обвалы. А во время ливней ту зону и вовсе доверху затапливало водой.
Дальше не спустились даже спасатели.
Тело Хоуп так и не нашли. Но к концу августа ее официально признали погибшей в результате несчастного случая.
Заброшенную шахту оцепили, а неравнодушные люди отправили прошение в совет сообщества округа о заливе рудника бетонной смесью, потому что теперь на это место обратили внимание и посчитали его опасным. Но видимо, внимания было недостаточно, потому что к осени, спустя год после исчезновения Хоуп, все умолкли. В наше захудалое поселение так и не приехала ни одна машина с цементом, а вход в шахту так и остался накрест заколоченным всего лишь парой дряхлых досок.
К той осени мы все повзрослели еще на год. Все, кроме Хоуп. Наша маленькая фея так и осталась восьмилетней девочкой, которая уже никогда не станет старше ни на день.
То лето и осень я помню смутно. Я провела те месяцы в слезах. Тео старался быть рядом, пытался поддерживать и меня, и Энзо, но это продлилось не долго. До того, как северо-восток Уэльса усыпало снегом, мама Тео – Эмма – увезла его и даже не рассказала, куда. Она бросила дом, мужа, свою прежнюю жизнь и сбежала. Но знаешь, я понимаю ее. Если бы я могла, я бы тоже убежала вместе с ней. Вместе с Тео. Подальше от той безысходности, что вытаскивала из нас души.
Теперь вспоминаю с улыбкой, но до сих пор помню, как в последний день перед отъездом ладони Тео сжимали мои мокрые от слез щеки.
Он клялся мне, глядя в глаза, что вернется. А я плакала.
Он обещал и просил дождаться. А я кивала, роняя слезы на его грудь. И тогда он поцеловал меня. В первый раз.
Он даже не подозревал, что оставил отпечаток на всю оставшуюся жизнь.
(дополнено)
Через три года Тео вернулся всего на один день. И этот день перевернул для нас все.
Ты же видел шрам на моей левой ладони? И у Тео видел. Сложно не заметить длинную полосу от мизинца до запястья, верно?
Ты как-то спрашивал меня о нем, но я, как обычно, ушла от ответа. И сейчас уйду. Расскажу потом. Это отдельная история для отдельной заметки, которую я, возможно, тебе напишу.
На всякий случай – не надейся.
(дополнено)
Фигово, когда вино заканчивается не вовремя. Но я все равно договорю. Нужно закончить, раз начала. Не зря ведь я прекратила плакать и протерла экран телефона от слез.
Так вот…
После того дня-призрака, когда мне казалось, что Тео вернулся за мной, он взял в обратный путь до Штатов мою клятву, девственность, мое сердце, но только не саму Астру Аллен.
Фолт сел в самолет и больше никогда не вернулся.
Мы с Бластом остались совсем одни в том проклятом месте, на которое плевать хотел даже сам Бог. Мы вдвоем погрязли в своей боли и скорби, что не унималась годами.
Наша банда окончательно развалилась.
От «Хейт» уцелела только половина – Ревендж и Бласт. Друг у друга остались только мы. Но ненависти в наших сердцах было достаточно, чтобы заполнить пробелы исчезнувших участников.
И мы вдвоем начали вершить правосудие, о котором мечтали. Мы выросли, и наши грезы перестали быть пустыми словами запуганных детей. Мы с Бластом договорились, что спросим с каждого, кого успели возненавидеть. Именно тогда игра «Хейт» выбралась из туннеля заброшенной шахты и перестала быть простой забавной игрой.
Глава 17. Защитники
Сегодня моя вечерняя пробежка составила два часа, потому что я прочесал весь парк в надежде столкнуться с Астрой. И да, я знаю, как это выглядит, – будто я снова пытаюсь выследить ее. Но не будем забывать, что из нас двоих она, а не я, не выполнила свою часть уговора. Поэтому мы со Штормом прямо сейчас случайно прогуливаемся мимо дома Астры, и я стараюсь делать вид, что меня не заботит отсутствие света в ее окнах.
Я поглядываю на спортивные часы. Почти полночь. Астра не могла так рано уснуть. И почему она пропустила пробежку? Может быть, что-то случилось?
Как только я прокручиваю в голове эту мысль, на подъездную дорожку к ее дому влетает черный «Форд Мустанг». Машина резко тормозит, и я едва успеваю присесть, чтобы спрятаться за изгородью около гаража.
– Какого черта? – шиплю я, раздвигая ветки кустов руками. – Шторм, сидеть. И чтобы ни звука, понял?
Пес облизывается и принимает сидячее положение рядом со мной.
Притаившись в темноте, как самый настоящий долбаный сталкер, я вижу, как из машины выскакивает Астра. Она громко хлопает дверцей и бежит к дому.
Черт побери, кажется, она плачет…
Внутри меня разгорается какое-то ранее неизвестное мне чувство. Мне хочется вскочить, догнать ее, прижать к своей груди и пообещать, что все будет хорошо. Неважно, почему она плачет. Мне не интересна причина. Важен лишь факт – она сильно расстроена. И если бы она захотела, я бы молча обнимал ее до тех пор, пока на ее щеке не высохла бы последняя слеза.
И я уже готов вскочить, догнать ее, чтобы прижать к своей груди даже против ее воли, но внезапно я слышу хлопок со стороны «Мустанга». Мой взгляд приковывается к высокому силуэту мужчины, который покидает салон вслед за Астрой, быстро настигает ее, хватает за руку и, встряхнув, разворачивает к себе лицом.
Мои кулаки непроизвольно сжимаются. Шторм поднимается на четыре лапы и тычется мордой в кусты, отгораживающие нас от мудака, что пристал к Астре.
Они ругаются. Он кричит ей в лицо.