нно ведет мяч к кольцу. Восемнадцать секунд. Сантана обходит защиту. Приближается к кольцу. «Тар Хилз» рвутся вперед на всех позициях. Пятнадцать секунд до конца матча. Это будет решающий бросок. Им нужно забить. Десять… Девять… Сантана рвется к кольцу и… О боже, что?! Вы это видите?! Сантана пасует обратно Рою Пирсу для финального броска! Этого не может быть!!!
Я не дышу.
Я сделал все, что мог. Решающий бросок передан тому, кто действительно достоин шанса быть замеченным. Не благодаря связям или скандальной репутации, а благодаря труду, силе воли и профессионализму. Для Роя баскетбол – это не просто игра. Это вся его жизнь. А я всего лишь подтолкнул его на шаг ближе к заветной мечте.
Трибуны замирают. Обе команды следят за полетом мяча, затаив дыхание. Трехочковый бросок Роя, уверенный и точный, достигает цели на последних секундах матча и летит прямо в корзину противника.
На мгновение все вокруг погружается в оцепенение. Не видно движений. Не слышно звуков. Огромный пузырь, замедляющий даже время, накрывает баскетбольную площадку, словно куполом, а потом резко разрывается в один миг. И в этот миг, когда трибуны взрываются мощной волной оваций, команда «Северная Каролина Тар Хилз» завоевывает титул чемпиона Национальной ассоциации студенческого спорта и получает заслуженный главный трофей – Кубок чемпионов NCAA.
Черт побери, мы сделали это. Мы победили.
И я даже ни разу не врезал Мартин Бруксу. Сегодня его лицо не в крови, а в собственных слезах. И это нравится мне даже больше.
Команда набрасывается на Роя, готовая либо разорвать его в клочья, либо подбросить в воздух. Все вокруг ликуют и восхваляют нашу феерическую победу. Что это, если не самый удачный момент, чтобы незаметно свалить? Кажется, я выполнил долг и закончил свою игру. Пора жить дальше. Пора уже шагнуть к своей мечте.
Пользуясь общим безумием, я прошмыгиваю в раздевалку, пока там никого нет, и принимаюсь спешно складывать сумку. Но как только заглядываю в шкафчик, меня грубо хватают за шею и с силой оттаскивают назад.
– Как ты мог все просрать?! – Крик отца раздается раньше, чем я вижу его лицо.
Он резко отшвыривает меня в сторону, как щенка. Я врезаюсь плечом в противоположный ряд металлических шкафчиков, оставляя вмятину от столкновения.
– Ты сделал это специально, да? На зло мне отдал этому гребаному придурку все лавры?! – Отец приближается, захлебываясь пенистой слюной. – Ты, сучий выродок, решил, что сможешь провести меня?!
Замах руки, и кулак Алонсо Сантаны устремляется мне в лицо, но я вовремя уворачиваюсь. Удар приходится в шкафчик за моей спиной, и в этот момент я перехватываю его другую руку, выворачиваю запястье, тем самым заставляя отца прогнуться вперед. Его лицо морщится от боли. Челюсти со скрежетом трутся друг о друга. Я впиваюсь пальцами в его шею и возвышаюсь над ним.
Я больше его не боюсь.
– Ты жалок. – Мой голос даже не дрожит, когда я произношу эти слова, смотря отцу в глаза. – Я могу и хочу ударить тебя в ответ. За все, что ты мне сделал. За все, что терпели от тебя другие люди. Но я не стану. Потому что я – не ты. Я никогда не уподоблюсь тебе. Для меня ты низшее существо, о которое даже руки пачкать противно.
С отвращением и высоко поднятой головой я отталкиваю отца, и тот смотрит на меня, проглатывая, но источая яростное презрение.
– А мне не противно.
Рядом с отцом возникает Тео и с размаха бьет его в лицо. Удар в челюсть нарушает равновесие, и отец, спотыкаясь о скамейку, валится через нее в проход между шкафчиками. Идеально скроенный на заказ костюм с треском рвется. Из разбитой губы сочится кровь прямо на воротник белоснежной рубашки. Наверное, руку утяжеляют те самые часы Rolex Cosmograph Daytona, иначе почему она не поднимается, чтобы вытереть капли крови с подбородка?
Скорее всего прямо сейчас я должен испытывать некоторое подобие экстаза, ведь на моих глазах тиран Алонсо Сантана был унижен и потерпел поражение. Разве не эту картину я представлял каждый раз, принимая его побои? Но, нет. Этот человек не вызывает во мне ничего, кроме жалости.
Тео растирает поврежденную руку. Я же подаю отцу свою, чтобы помочь ему встать, зная, что он никогда не примет ее. Я делаю это, чтобы запомнить выражение его лица, когда он видит мою раскрытую перед ним ладонь.
– Меня больше ничто с тобой не связывает, кроме фамилии, – спокойно произношу я, глядя на отца сверху вниз. – И играл я сегодня не ради тебя. Меня бы здесь не было, если бы эта игра не была важна моему лучшему другу. Прощай, Алонсо. Надеюсь, когда моя мама сбегала от тебя, она делала это с таким же удовольствем. Вот только я не сбегаю. Я открыто говорю: не ищи меня, у тебя больше нет сына.
– У тебя больше нет никого, – добавляет Тео, и я едва сдерживаюсь, чтобы не выплеснуть изумление.
И мы оба уходим, не оборачиваясь. Покидаем отца, стены спортивного комплекса и обязательства, что держали нас здесь, как рабов. Раньше я не замечал, но сейчас отчетливо понимаю, что Тео был скован теми же кандалами, что и я, а теперь он, кажется, тоже вырвался.
– Ну и что будешь делать дальше? – спрашивает Тео, стоя рядом со мной на открытой баскетбольной площадке, расположенной с обратной стороны спортивного комплекса. Здесь сегодня нет ни единой души.
– Вернусь в комнату, соберу вещи, опубликую новый альбом…
– Новый альбом? – уточняет он. – Ты продолжаешь писать музыку?
– Я никогда не прекращал. Ты ведь сам однажды сказал, что у меня хорошо получается.
– Но я не думал, что у тебя это всерьез.
– Послушай как-нибудь, – ухмыляюсь я. – Рио. Вдруг зайдет.
– Так я знаю Рио. Неужели это… ты? – Тео поворачивается и оглядывает мое лицо. Не знаю, сомнение это или все же восхищение, но мне нравится его замешательство.
– А ты думал, я хер пинал, пока отсутствовал целый год? – усмехаюсь. – Не такой уж я и никчемный придурок.
– Я никогда тебя таким не считал, Дарио, – теперь Тео говорит серьезно. – И в тот год… Да и в этот… Мне тебя не хватало.
– Ты ведь презираешь меня, – недоверчиво хмыкаю я.
– Или ты это себе придумал?
– Ладно, – ухмыляюсь. – Я сегодня в настроении, чтобы это признать. – Бросаю косой взгляд на Тео. – Ну а ты куда? После сегодняшней выходки отец не подпустит тебя к дому даже на милю.
– А я и не собираюсь туда возвращаться.
– Вот как… – не получается скрыть удивление.
– Я тоже хочу начать жить свою жизнь.
– Даже не могу тебе ничего возразить, – посмеиваюсь я.
– Сыграем один на один? – Тео вытаскивает из своей спортивной сумки баскетбольный мяч и ударяет им пару раз по земле.
– Ты ведь не играешь, – прищуриваюсь я. У него травма колена. Я как никто другой это знаю.
– Мы не всерьез. Так… знаешь… По-братски, – улыбается он, бросая мне мяч.
– Идет. – Ловлю, сбрасывая свою спортивную сумку с плеча, и выхожу на площадку. – Хочешь правду?
– Ну давай.
– Всегда мечтал сыграть со звездой NBA.
Тео застывает, всматриваясь в мое лицо.
– Да, для меня ты всегда был звездой, – делаю чистосердечное признание и театрально цокаю, бросая в Тео мяч. – Примером истинного чемпиона, до того, как…
– Давай оставим без продолжения, – прерывает Тео, разыгрывая мяч. – Хочу просто сыграть с братом.
Глава 23. Прикованный
Прошли всего сутки, как я залил новый альбом в сеть, а количество прослушиваний уже перевалило за двадцать миллионов. Восторженные комментарии льются рекой. Раньше у меня не было времени их читать, но теперь все изменилось.
@SofiBlanko182: «Это разрывает меня на части. Но как же это прекрасно».
@kassylovesrio4ever: «Рио снова разбил мое сердце вдребезги. Спасибо. Я люблю тебя».
@lostINambientSEA: «На повторе 24/7. Кто-нибудь, придите и отключите. Не могу остановиться».
@red_moon_01: «Я молилась о новом альбоме, а получила пулю в сердце. Если умирать, то только так. Бесподобно».
Кажется, моего возвращения действительно ждали. Моя музыка на самом деле кому-то нужна. И этот отклик в сердцах людей зарождает внутри меня пламя. Оно разрастается, но не обжигает. Оно греет так сильно, что растапливает даже обледеневшие участки души.
Я читаю дальше и понимаю, что люди по-настоящему проникаются моей музыкой, чувствуют ее и пропускают через себя. Но некоторые пытаются копнуть глубже:
BreakWalls-NotMyHeart: «Забери у меня все, но только скажи, кому ты все это написал, Рио? Кто разбил тебе сердце?».
Poisoned-by-LOVE: «Что должно быть в душе у человека, который сотворил подобное? Кажется, я чувствую всю боль Рио и не могу перестать рыдать. Это лучшее, что я когда-либо слышала. Если любовь, то только такая, которой болел Рио».
Последний комментарий попадает в цель: я действительно болен. И диагноз моей болезни легко читается по обложке альбома: там девушка с красными волосами дует на звездное небо, от ее запястья к краю картинки тянутся наручники, а снизу яркими алыми буквами пестрит название «Прикованный к звезде».
Эта болезнь не лечится – заключит каждый, прочитав плейлист из восьми треков: «Звезды над нами», «Маленькая звездочка», «Колыбельная для звезды», «Дикая звезда», «Созвездие Близнецов», «К звездам», «Моя звезда», «Астра».
Эта болезнь подобна опухоли, только ее не вырезать, потому что заражено сердце. Меня не спасти. Мысли об Астре распространились метастазами по всему организму и захватили мозг. Я не переставал думать о ней ни на один день. Отпечаток ее красных губ до сих пор горит меткой на моем зеркале и жжет клеймом душу. Я все еще чертовски, невыносимо, до одури ее люблю. С травмами, с тайнами, с грудой проблем за плечами и всеми десятью заметками. И я бы сообщил ей об этом намного раньше, если бы Астра не удалила свой профиль в Facebook