Поскольку производители стремятся достичь такого уровня производительности, который обеспечит им то или иное конкурентное преимущество перед другими производителями, весь производственный процесс трансформируется. Он вбирает в себя инновационные технологии, которые ускоряют и диверсифицируют внедрение продукции, а заодно и делают излишними большое число рабочих мест, выжимая как можно больше из каждого, кто сохраняет работу. Этим объясняется динамичность капитализма, благодаря которой для производства избыточного объема товаров в экономике требуется все меньше и меньше совокупного труда. Этим же объясняется и тот факт, что даже в ситуации, когда некоторые люди работают настолько упорно, что редко обладают временем видеться со своими близкими, все больше людей с теми же профессиональными навыками испытывают негативные последствия безработицы, неполной занятости и бедности. Отличительной чертой капитализма, если рассматривать его в глобальной совокупности, оказывается огромная диспропорция между умопомрачительным количеством производимых, а затем выбрасываемых на помойку товаров и одновременно имеющими место отчаянным обнищанием и борьбой многих за то, чтобы заработать на базовые потребности, или же изнурительной переработкой, на которую приходится идти одним, пока другие страдают от деморализующей безработицы.
Чтобы колеса производства продолжали вращаться (и чтобы можно было и дальше нанимать работников, а также финансистов и вспомогательных поставщиков техники и услуг, которые будут способствовать производству, обращению и продаже товаров), тем, кто приводит эти колеса в движение, приходится реинвестировать в свой бизнес, чтобы его не потерять. Но в то же время у них должна быть потенциальная возможность получать от него прибыль, которая стимулировала бы усилия и готовность брать на себя риски множества деловых начинаний. Поэтому в экономике должен присутствовать достаточный объем постоянно доступных и пригодных для использования физических, материальных и финансовых ресурсов, которые будут активизировать предпринимательство и способствовать конкуренции между различными направлениями торгово-промышленной деятельности. Чтобы гарантировать эту доступность, необходимо непрестанное накопление глобального прибавочного продукта.
Хотя бездушная система не в состоянии ставить перед собой осознанные цели, она может обладать чем-то вроде внутренней динамики. Последняя обретает смысл с точки зрения той цели, на достижение которой она, по всей видимости, работает. Для капитализма такой целью является накопление. Нарастающий при капитализме излишек именуется прибавочным продуктом, поскольку капитал, накапливаемый в глобальном масштабе, невозможно прибыльно инвестировать в те виды деятельности, из которых он проистекает. Он также не может быть обратно поглощен обществом в любой форме, чтобы люди могли его использовать или им наслаждаться. Тем не менее перепроизводство всегда порождает прибавочный продукт, и перспективы присвоения его части в виде прибыли стимулируют принятие предпринимательского риска. В свою очередь, товары и услуги, доступные и привлекательные для потребителя, должны быть ограниченными, чтобы стимулировать порождающую прибавочный продукт конкуренцию за них. Аналогичным образом воплощение прибавочного продукта в виде прибыли или дохода (либо в виде ожидания прибыли или дохода когда-нибудь в будущем) должно быть настолько существенным, чтобы это становилось мотивом для реинвестирования в еще большие объемы производства еще большего количества товаров.
Общее правило для капиталистического рынка заключается в том, что одни товары можно свободно обменивать на другие равнозначной ценности без принуждения или незаконного присвоения. В условиях свободного и эквивалентного обмена прибавочный продукт может порождаться единственным способом – трудящимися, которые производят больший объем ценности в виде товаров и услуг, вкладывая в них свой труд, нежели та ценность, что воплощена в оплате, которую они получают за этот вклад. Карл Маркс называл это эксплуатацией, поскольку вознаграждение за труд оказывается неполным, даже если никто намеренно не собирается причинять другому какой-либо вред и даже если работодатели и их наемные работники в одинаковой степени довольны (или недовольны). Вклад трудящихся в ценность производимых ими товаров больше, чем ценность тех вещей, которые они могут приобрести на свои зарплаты, вне зависимости от того, какая у них работа – скромная или престижная. И сколько бы они ни зарабатывали – даже если они получают приличные деньги, – их вклад в производство больше, чем заработок: в противном случае никто бы их не нанимал и не платил за их труд.
Кроме того, в целом (хотя и при наличии скандально известных исключений) трудовых доходов недостаточно для того, чтобы трудящиеся в конечном итоге могли прекратить работу, поскольку в этом случае для производства экономического прибавочного продукта не хватило бы работников. Наконец, трудовых доходов все-таки должно хватать (опять же, и здесь есть исключения) трудящимся и их семьям на пропитание и крышу над головой, здравоохранение, образование и профессиональную подготовку на приемлемом для их общества уровне; без этого рабочая сила в соответствующей экономике окажется неспособной в дальнейшем трудиться и производить прибавочный продукт. Представая в виде такого эвфемизма, как экономический рост, капиталистическое накопление посредством изъятия у труда невозмещенной ценности и ее воплощения в виде прибыли и выручки оказывается невидимым. Это придает прибавочному продукту позитивную ауру прогресса, отвлекая внимание от его человеческих издержек.
Конкуренция между независимыми производителями трансформирует весь производственный процесс таким образом, что барьеры, способные тормозить или замедлять прибыльное производство и обращение товаров и услуг, снижаются. Мелкая промышленность либо растет, становясь крупной, либо исчезает. Предпринимательская деятельность становится более экономичной за счет технологических усовершенствований – либо же предприниматель будет вытеснен из бизнеса конкурентами. Национальные экономики (неравномерно) интегрированы в мировой рынок ради своего выживания и – в случае с более сильными экономиками – получения прибыли от ведения дел с более слабыми экономиками. В результате происходит рост производительности, который удешевляет любое производство – продовольствия, одежды, жилья, перевозок и других товаров и услуг, на которые трудящиеся тратят свои зарплаты. Если трудящиеся способны покупать необходимые им вещи за меньшие деньги, то работодатели и клиенты могут отчислять им меньше совокупной и относительной ценности. Так обстоит дело, несмотря на то что труд и услуги работников вносят больший вклад в прибавочный продукт экономики, поскольку они вырабатывают больше ценности, чем затрачивают. Тем самым капитализм порождает гигантское богатство, которое реинвестируется или концентрируется на вершине социальной лестницы, сколь бы медленно или прерывисто это ни происходило. Это неровная траектория, где, несмотря на подвижки и отсрочки, которых могут добиваться трудящиеся в отдельных регионах или секторах экономики за счет политических или личных побед, труд теряет ценность, а условия занятости становятся все более напряженными и неустойчивыми.
Но если бы капитализм предлагал подвластному ему населению лишь труд, из которого изымается прибавочный продукт, то сложно представить, каким образом он мог все это время оставаться неуязвимым, не говоря уже о том, как он мог ускоряться. Однако труд не всегда мог быть тяжелым и плохо оплачиваемым, значительная часть создаваемого трудящимися богатства не всегда ускользала у них из рук, в результате их недовольство не достигало такого уровня, когда они начинали постоянную борьбу за уничтожение капитализма или замену его более справедливой системой производства и распределения. Конечно, исторически трудящиеся часто пытались сделать именно это – однако другие отказывались от коллективной борьбы, причем не только из-за угрозы ответного удара, но и потому, что они ощущали: им есть что терять, если они станут бунтовать. Вот тот значимый фактор, вошедший в соображения трудящихся, когда они наконец смогли в массе своей заполучить долю общественного прибавочного продукта, который сами же создавали.
Сложно точно зафиксировать вклад отдельного человека в товары и услуги, составные части которых производятся, объединяются друг с другом и циркулируют посредством множества людей и механизмов, в рамках множества этапов, отделенных друг от друга во времени и пространстве, а затем сравнивать ценность этих благ с покупательной способностью, воплощенной в зарплате каждого трудящегося. Как правило, мы просто допускаем, что за наш труд платится конкурентная цена. Определенно в нашей воле (по меньшей мере в теории, пусть и редко на практике) назначать более высокую цену за наши услуги или искать другую работу, если мы недовольны имеющейся. Тем не менее мы, конечно же, способны осознавать наши коллективные проблемы и организовываться, чтобы противостоять системе, которая их для нас создает. Но когда мы получаем нечто сверх, если играем по правилам (нечто, существование и ценность чего не зависит от нашего труда, нечто, обладание чем могло бы дать нам преимущество перед теми, кто этим не обладает, и нечто, утрата чего оказалась бы бедствием), то у нас есть вполне существенное основание не обращать внимание на наше затруднительное положение.
В своем главном труде «Капитал» Маркс описывал категорию класса в структурном смысле, понимая его как результат разделения производственного процесса между обладанием и необладанием материальными ресурсами, за счет которых он существует. Маркс рассматривал это разделение как порождающее антагонизм между капиталом и трудом: чем меньше оплачивается труд, тем больше ресурсов может быть накоплено в виде прибавочного продукта, который может присвоить капитал. И наоборот: чем большей силой обладает труд, тем больше прибавочного продукта он может забрать себе. Однако Маркс в своем исследовании не отождествлял категории труда и капитала с фактически существовавшими трудящимися или капиталистическими классами. Несмотря на его важные размышления о жизненных условиях рабочих и отдельных аспектах классовой политики, подход Маркса был в большей степени структурным, нежели историческим, – его интересовала демонстрация непроницаемой логики капиталистической системы. Однако если придерживаться более исторического подхода, то становится понятно, что в действительности рабочие были включены в политическую повестку, которая ассоциировалась с капиталистами, причем таким способом, что описанный Марксом антагонизм между трудом и капиталом оказывался завуалированным. Это, если угодно, и есть подлинная цель существования среднего класса.