«Мартин, видел какое убожество?..»
«Не лишай пожилого человека маленьких мещанских радостей», — дипломатично отозвался Мартин.
Вик, фыркнув, прошел по линолеуму рядом с дорожкой.
— Здравствуйте. Папа сказал зайти к вам. Моя фамилия — Редский, — представился Вик таким голосом, будто его фамилия вызывала ассоциации не с алкоголиком, разводящим свиней, а местным аристократом.
Директор был пожилым, невысоким мужчиной, с округлым животом и мягкими щеками, покрытыми редким седым пухом.
— Ты сын…
Вик закатил глаза. Несмотря на браваду, он знал, что уважения его фамилия ни у кого не вызывает.
— Мужчины, который был у меня вчера?
— По видимости, — усмехнулся он.
О том, что он отнес документы в школу, отец сообщил ему месяц назад.
На потускневшей золотистой табличке на краю стола было выгравировано «Яков Федорович».
— Сколько тебе лет, мальчик?
— Восемь.
— Почему ты не пошел в школу в прошлом году?
— Мы с папой только переехали с Севера, и…устраивались. Папа, видимо, забыл отнести мои документы.
— Ты умеешь читать?
— Умею.
— Правда?
Вик, до этого чувствовавший себя спокойно и расслабленно, изумленно вскинул глаза. Он медленно подошел к стеллажу и открыл первую попавшуюся книгу.
— …Я таков, каков я есть, разве мог бы я избавиться от самого себя? И однако же, я пресыщен собою… На такой почве презрения к самому себе, настоящей болотной почве, вырастает всякая сорная трава, всякое ядовитое растение, и все это так мелко, так исподтишка, так нечестно, так приторно…
Он закрыл книгу, посмотрел на обложку.
— «Генеалогия морали», Ницше… да, у меня на чердаке таких книг не валяется.
«Вик, ты же понимаешь, что это дешевый эпатаж и позерство?» — с улыбкой спросил Мартин.
Впрочем, он гордился собой и другом — за этот год Вик научился читать бегло, без запинок, писал с небольшим количеством ошибок, к тому же они поработали над подчерком, в результате чего буквы у него выходили четкими, острыми и одного размера.
«Зачем отличаться от других, если нельзя эпатировать и позерствовать?» — улыбнулся Вик в ответ.
— Хорошо, считать, я так думаю, ты тоже умеешь. Как тебя зовут?
— Виктор.
— Прочитай мне стишок, Вить.
— Какой?
— Любой. Свой любимый.
Вик задумался. Он знал пару детских стишков, которые намертво въелись в память — их разучивал с Денисом, младшим Ришиным братишкой, Вячеслав Геннадьевич. Были стихи, которые рассказывал ему Мартин — Вик до сих пор не знал, откуда он брал те, что не сочинял сам.
— А можно… короткий? Про школу?
— Да, конечно, — Яков Федорович смотрел на него с выражением сдержанного интереса.
«Может лучше прочитаешь тот, про кузнечика?» — без особой надежды спросил Мартин, отчаявшийся убедить друга вести себя скромнее.
— Кто замуж выходит
за ветер?
Госпожа всех желаний
на свете.
Что дарит ей к свадьбе
ветер?
Из золота вихри
и карты всех стран
на свете.
А что она ему дарит?
Она в сердце впускает
ветер.
Скажи ее имя.
Ее имя держат
в секрете.
(За окном школы — звездный полог.)
— Ты занимался с репетиторами в городе? — без особого удивления спросил директор.
— Да, можно… и так сказать, — тактично соврал Вик, почти оскорбленный его равнодушием.
— Пойдешь завтра в двести семнадцатый кабинет, в восемь утра. Напишешь несколько письменных тестов у Ирины Владимировны, мне некогда. Я ей дам инструкции. Слушай меня. Скажешь в классе, что первый класс закончил в городе, второй — дома экстерном из-за слабого здоровья. Больше не выпендривайся, старайся не выделяться — тут таких не любят. Все понял?
— Вы меня отправляете… сразу в третий класс?
— Проще бумаги подмахнуть, чем объяснять, почему такой лоб в первом классе торчит, — пробормотал Яков Федорович, опуская глаза к записям. — Можешь идти.
Вик стоял, задумчиво оглядывая стеллаж и перенося вес с пятки на носок. Наконец он выпалил давно мучивший его вопрос:
— В школе есть библиотека?
…
Библиотекарем оказалась девушка весьма неформальной внешности. Высокая, полная, с выкрашенными в желтоватый цвет волосами, в серой рубашке, черных джинсах, ботинках на толстой подошве и ярко-красном платке, завязанном на манер банданы. Губы она густо красила красной помадой, в тон платку.
Девушка сидела в кресле, погруженная в чтение любовного романа с полуголым мужчиной на обложке и курила, стряхивая пепел в стоящую на полу банку из-под огурцов.
Когда Вик зашел, она только смерила его презрительным взглядом и вернулась к чтению.
— Простите, уважаемая, как вас зовут? — тактично спросил он.
— Мамку свою будешь такими словами называть, — хрипло ответила она, не поднимая взгляда.
— Что нужно сделать, чтобы взять у вас книгу?
— Снять ее с полки, а потом поставить на место. Даже козявка вроде тебя должна справиться.
— А если я не верну ее на место? — из праздного любопытства поинтересовался Вик.
— Ты попадешь в ад, — просто ответила девушка, щелкая зажигалкой.
«У них тут… суровые порядки», — усмехнулся Мартин.
«Мне подходит. Тебе что взять?»
«Вижу вот там сборник Стивенсона, дотянешься?»
Вику было страшно носить книги домой. Он прятал ящик на чердаке так, чтобы отец, даже если ему вздумается туда залезть ничего не нашел. Книгу, которую он читал сейчас, а также тетрадь с историями Мартина, он прятал в нише под шкафом или засовывал в дырку в матрасе. Причины ненависти отца к чтению он не понимал, но правила игры принял. Впрочем, это не значило, что он собирался отказываться от возможностей, которые давала ему школьная библиотека.
Библиотека была довольно бедной, и на полках стояли в основном «взрослые» книги. Вик подозревал, что девушка заказывает новые издания для себя или приносит что-то из дома. На стеллаже «для старшего школьного возраста» он обнаружил несколько томов Чака Поланика, Чальза Буковски, Курта Воннегута, Нила Геймана, и около сотни женских романов. Вику фамилии авторов ни о чем не говорили, но даже по обложкам некоторых из них он догадывался, что для школьников, даже старшего возраста их могла рекомендовать только эта экстравагантная особа. Одну из книг он открыл и прочитал страницу из середины.
«Чего понаписано-то? Еще и по-английски половина», — изумленно сообщил он Мартину.
«Я бы вернулся к этой книге… лет через десять», — усмехнулся Мартин, который прекрасно понял, что там понаписано.
Вик поставил книгу обратно на полку..
На вытертом корешке книги было отпечатано «Заводной апельсин».
Тесты он прошел без труда. Школа оказалась такой, как описывала Риша — учителя были уставшими, нервными, не следили за порядком и не стремились к контакту с учениками. В первый же день Вик сидел в душном кабинете рядом с девочкой, которая непрерывно надувала пузыри из желтой жвачки. Вокруг царил хаос — кто-то разговаривал, кто-то пускал по кабинету бумажные самолетики, от которых Вику приходилось уворачиваться примерно два раза за минуту, а в середине класса четверо, сидя на столах, играли в карты.
Над ухом раз в несколько секунд щелкал лопающийся пузырь. «Щелк». Девочка была сосредоточена на своем занятии, взгляд у нее был полностью отсутствующий.
Вик не мог даже понять, на каком предмете находится. Учительница, пожилая женщина с тугими серыми кудрями, что-то монотонно читала с конспекта.
«Мартин, ты что-нибудь понимаешь?»
Щелк.
«Если честно — нет. Я ждал, что будет плохо, но не до такой же степени… Слушай, эти четверо, кажется, костер сейчас разведут прямо посреди класса».
Щелк.
В затылок ему все-таки прилетел самолетик. Вик, досадливо поморщившись, поднял его с пола, смял и засунул в углубление на парте. Позади раздалось несколько неодобрительных голосов.
Щелк.
— Милая, ты знаешь, что мне напоминает твоя резинка? — игриво обратился он к соседке.
— Чего?.. — тихо переспросила она, оторвавшись от своего занятия.
— Я спросил, знаешь ли ты, что напоминает твоя жевательная резинка?
— И что? — спросила она, впрочем, безо всякого интереса.
— Гнойный нарыв. Он растет, заполняется желтоватой, вот как твоя жвачка, жидкостью, а потом лопается, — доверительно сообщил Вик. — И брызги во все стороны.
— Дурак, — обиделась девочка, отодвигаясь подальше.
Через несколько секунд, думая, что он не видит, она с отвращением сплюнула жвачку в ладонь.
«Ты решил поссориться со всем классом?» — усмехнулся Мартин.
«Нет, я просто… Слушай, у меня болит голова. Мне здесь не нравится».
«Я понимаю… давай посмотрим, что дальше будет. Может у других учителей больше авторитета? О, смотри, что-то пишут на доске. Это, видимо, природоведение».
Следующий урок прошел чуть спокойнее. Вику удалось присмотреться к своим одноклассникам. Их было около пятнадцати человек. Один мальчик выглядел явно крупнее остальных. Он напоминал Вику бычка — у него была совершенно квадратная голова, короткие, черные волосы, маленькие глаза и широкий нос. Он сидел неподвижно и смотрел на лицо учителя, если он говорил, и на доску, если учитель что-то писал.
В классе учились шесть девочек и девять мальчиков. Кроме того, черноволосого, никто особенно не выделялся. Все они были одеты, как другие дети в деревне — девочки в немаркие платья, мальчики в рубашки и разлохмаченные к низу штаны. Один пришел на уроки в шортах, и все время почесывал длинные, голые ноги. Все пытались делать вид, что слушают, что говорит учитель — высокий, худой мужчина с огромными карими глазами. Вид у него был печальный и немного растерянный. Вику казалось, что такого человека вообще не должны слушать, но, как ни странно, именно на его уроках сохранялось некое подобие дисциплины. Вел он математику. За весь урок он ничего не написал на доске, но все время крутил в пальцах кусочек мела.