Заметать и дальше весь этот мусор под коврик, было чревато. Это понятно было многим, а больше всего мне. Мой подход был простым: гнилые вопросы лучше снимать сразу. Потому что возможность возникновения гражданской войны была. Во время гражданских войн как раз и разгребают те завалы, которые не удосужились разобрать до войны. Следовательно, чем меньше накопится вопросов, тем меньше будет ожесточения, а значит и жертв. Когда рушатся все запреты, то наибольшими радикалами становятся те, кого эти запреты касались. Сразу возникшие страсти не погасишь. Лучше это сделать заранее, чтобы те же самые верующие и атеисты относились друг к другу снисходительно, без всякой ненависти. Такое возможно, если причин для противостояния не будет. А она сейчас имеется и вполне материальна. Ведь не так просто отделить церковь от государства, как кажется большинству романтиков. Сделай так, как они хотят и десятки тысяч людей, разом потерявших государственную службу, останутся без средств для существования. Ведь если разобраться, то все эти полковые и корабельные попы, учителя закона божьего, преподаватели духовных училищ и семинарий, да и сам Синод, живут на жалование от казны. Отделить церковь от государства, значит превратить их из государственных служащих в частных лиц, до которых никому нет дела. Это опасно. Если попам не платишь ты, значит они найдут того, кто им всё-таки заплатит. А дальше: кто девушку поит, тот её и танцует. Вот и вопрос: кто конкретно будет поить, то есть платить? Скажете, что прихожане оплатят весь этот банкет? Так большинство прихожан даже сельского попа с трудом содержит. Про высших иерархов лучше вообще помолчать, ведь у них аппетиты вовсе не апостольские. Они уже привыкли за счет казны своё пузо отращивать.
В общем, решать такие вопросы единолично я не собирался. Но и отдавать всё на откуп "жеребячьему сословию" не стоило. Их мнение известно заранее: ты нам плати и не лезь в наши дела. Нет ребята! С этим я не согласен. Поэтому представлять на соборе православный люд, будут не только попы, но и избранные приходами миряне. Против такого подхода сразу начал протестовать Победоносцев. Мол тёмные люди, что они понимают в вопросах христианской веры? Но у меня ответ на это готов был заранее:
— Вопросы веры и церковной жизни касаются всех христиан, от самого тёмного, до самого просвещённого. И всякий христианин имеет право на то, чтобы его мнение принимали в расчет. Для господа нашего бога нет разницы между попом и мужиком. В рай он принимает не по чину, а по совокупности заслуг!
Встав на такую позицию, я не отказал себе в удовольствии порезвиться немного. Царь я или не царь? Имея неслабый административный ресурс, я сумел оказать некоторое воздействие на сознание крестьян села Шушенское. И вот пожалуйста: они в качестве своего представителя выбрали бывшего учителя Шушенской народной школы Ульянова Владимира. Видимо Ильич был неплохим учителем, коль люди ему оказали доверие. И деваться Ильичу было некуда. Пришлось вспоминать о том, что когда то он был крещён в православие и на время забыть о своём атеизме. Правда, узнав о народном выборе, Ильич ломаться не стал и согласился принять участие в работе Поместного собора. А кто бы сомневался? Ведь ему, как политику необходимо зарабатывать очки. Но не один Ильич угодил туда по моей милости. Председатель "Союза Русского народа" Иосиф Джугашвили, тоже был сочтён достойным и рабочие Невской заставы за него дружно проголосовали.
Начало работы собора естественно началось с моей речи. Она не была длинной и заумной. Я просто ориентировал присутствующих в том, что нерешённых вопросов накопилось много и их задачей является поиск подходящих решений, а не перетаскивание из пустого в порожнее. При этом я понимал, что отвыкшие от демократии делегаты, обязательно оторвутся по полной. Поэтому, представителям прессы вход на заседания был воспрещён. А то ведь соблазнит их враг рода человеческого на описание всяческих мерзостей.
Я оказался прав. После того как я покинул зал заседаний, чинное обсуждение было недолгим. Потому что сколько людей, столько и мнений, А мнение каждого — самое важное. Уже поэтому возникли словесные споры, в ходе которых, спорщики часто применяли непарламентские выражения. Иногда дело доходило до откровенного богохульства. Больше всего налегали на "латынь" те, кто принадлежал к высшим иерархам церкви. И именно они чаще других плевали на установленный регламент и нарушали всяческий порядок. Более того, некоторые из них позволяли себе являться на заседание "навеселе", что конечно не лезло ни в какие ворота. Видимо под влиянием "зелёного змия" произошло несколько безобразных драк прямо в зале заседания. Увещевания мало помогали и потому к концу первой недели работы собора дело дошло до массовой драки между делегатами. Вот тогда, моё терпение лопнуло и на "ковёр" был вызван никто иной, как Иосиф Джугашвили.
— Господин Джугашвили, — приступил я к разносу, — как вы думаете, почему в зале заседаний отсутствует полиция?
Не тратя времени на раздумья, руководитель черносотенцев высказал предположение о том, что видимо изначально расчет был сделан на высокую сознательность делегатов и авторитет иерархов церкви.
— Чудесно! Вы всё правильно поняли. Действительно, грош цена собравшимся, если они не в состоянии сами, своими силами поддерживать надлежащий порядок. Более того, они просто обязаны предусмотреть возможность того, что враги имени Христова обязательно зашлют своих провокаторов, которые начнут соблазнять христиан на всяческие непотребства. Какие по вашему мнению стоит принять меры, чтобы этого не случилось?
— Ваше величество, я считаю, что участие полиции в работе собора совершенно неуместно. Зато присутствие в зале заседаний боевой дружины из сознательных рабочих, поможет навести должный порядок и затруднит работу провокаторам. Я готов отобрать подходящих для этого дела людей среди членов "Союза Русского народа". Подходящие для этого люди у нас в Москве имеются.
Моя вера в организаторские способности "чудесного осетина" себя оправдала. В течении суток он сумел организовать крепких молодых парней с московских окраин. Отныне, за порядком во время заседаний следили разбитые на четвёрки дружинники-черносотенцы. Их легко можно было узнать по красным повязкам на рукаве. И действовали они четко и слажено. Прежде всего был организован контроль на входе. Всякого, от кого несло хмельным, они сразу заворачивали, не забывая при этом записывать его фамилию. Если кто то при этом пытался "качать права", мгновенно возникала "тревожная группа" и отводила смутьяна в специальную комнату под номером семьдесят пять. Там с ним проводилась соответствующая работа, после которой самый буйный или высокомерный вспоминал о такой добродетели, как смирение. В зале заседаний работы черносотенцам было не очень много, потому что слухи о семьдесят пятой комнате быстро разошлись по умам. Отныне, в этой комнате вела свою работу дисциплинарная комиссия, состав которой оперативно утвердили на одном из заседаний.
Еврейских провокаторов так и не выявили, но уверенностью в том, что они были, прониклись все. Наверняка затаились до времени в толпе и только ждут удобного момента. Слухи эти конечно глупые, но зато имевшаяся перспектива доказывать комиссии в Семьдесят Пятой, что ты не еврей, сильно дисциплинировала людей и безобразные склоки быстро прекратились. Началась конструктивная работа.
Нужно сказать, что включение в состав делегаций откровенно "красных" делегатов, себя оправдало. Владимир Ильич весьма быстро нашёл родственные души и образовал свою небольшую, но зато решительную и сплоченную фракцию. Без этого избежать скатывания в "болото" никак не получилось бы. Тем более, что молча отсиживаться Ильич не стал.
— Господа! — начал он, когда ему предоставили наконец слово, — прежде чем обсуждать частности, следует обсудить вопрос о главном. Главным на текущий момент является вопрос о власти. Если мы пришли к выводу, что вопрос об отделении нашей церкви от государства назрел и перезрел, следует архисрочно решить: под чьим руководством будет происходить реформа церковной жизни? Государство в этом участвовать не должно никоим образом. Оно достаточно скомпрометировало себя в глазах верующих тем, что целых два века превращало церковь в простой придаток полиции. Поэтому всякий, кому дорога вера, должен сказать решительное "Нет!" участию государства в церковной жизни.
Но это ещё не всё, что мешает нам двигаться вперёд. Мы, большевики, прекрасно помним о том, что базис первичен в отличии от надстройки. Нет смысла менять надстройку, если изменения не касаются базиса. Самостоятельность церкви невозможна без обладания собственным церковным хозяйством. Сейчас, пока священник получает жалование от государства, про это мало кто думает. Но завтра государство скажет: "Хватит! Вы сами просили себе волю. Вот вам она!" И оно отпустит на волю множество людей, не имеющих средств для дальнейшей жизни. И это не всё. Подавляющее большинство церковных строений возникло за счет казны. И казна вправе сказать всем: "Это мои строения! Вашей копейки тут нет!" И это тоже будет правдой.
По мере выступления, до присутствовавших на соборе высших церковных чинов начало доходить: докладчик прав. При резком отрыве от кормящей сиськи, все они превращаются в самых настоящих апостолов, живущих на одно подаяние. Такое их точно не устраивало. А докладчик продолжал просвещать своих слушателей:
— Можно добиться разделения бюджета, с выделением в пользу церкви причитающейся ей десятины. Её вполне хватит для достойного содержания служителей и ведения просветительской работы. Но это не покончит с зависимостью церкви от государства, ибо собирать десятину будут те же самые люди, что собирали и раньше всяческие подати. То есть, церковные доходы как и прежде будут поступать из министерства финансов. А это значит, что помыкать церковью станет господин Витте. Тогда уж проще на патриарший престол выбрать его. Можно конечно и своими силами десятину собрать. Но это лишь приведет к созданию собственного финансового департамента, который будет точно так же ненавистен народу, как и обычные мытари.